Про волков, собак и кошек - Мычко Елена Николаевна
Вот так и прожила Саодат до четырех лет без радости и смысла. А дальше начинается чистая мистика. Журнал с ее портретом попал аж в Чехию, и так она понравилась владельцу тамошнего питомника, что он сумел найти мой телефон. Иван, а если без фамильярности, то господин барон Иван Ле-Зибрт (о как!) — человек весьма образованный и по-русски говорит отлично — поинтересовался, нет ли у меня молодых собак на продажу. Таких не было, и он очень расстроился, поскольку «мелких» щенков брать опасался. И тут прозвучала фраза, явно подсказанная ему судьбой Саодат: «Мне так понравился этот роскошный белый пес!» И я решилась: «Вообще-то это четырехлетняя сука, она очень капризна, но если познакомитесь и понравится, то забирайте».
Вскоре Иван приехал и первым делом кинулся ко двору, где гуляла Саодат с матерью. Он упал перед решеткой на колени и стал обеими руками трепать, гладить, обнимать собаку, воркуя что-то по-чешски. А нелюдимая и вечно скучающая Саодат тыкалась в его руки, будто щенок, восторженно извивалась всем телом и все норовила облизать лицо. Она была счастлива так, будто обрела давно потерянного хозяина, но ведь видела-то она его впервые! Самое же странное было в том, что Лал Гишу, старая и очень строгая сука, не упускавшая возможности поймать на зуб неосторожного чужака, вовсе не пыталась броситься на Ивана. Она лежала на будке в паре метров от решетки и с умилением наблюдала за встречей дочери с ее «суженым».
Через день мы провожали Саодат в Чехию. Как же она тянула меня по перрону Белорусского вокзала за шедшим впереди Иваном! Она влетела в вагон и забилась в купе, я попыталась проститься с ней — куда там! Для нее существовал только один человек, которого Саодат так долго ждала и наконец-то встретила.
История вторая. Мы с Ларисой приехали в дружественный питомник за алиментным щенком. Помет был очень удачный, все щенки хороши как на подбор, большинство нарядного рыжего окраса. Хозяйка питомника, Татьяна, выпустила всю стайку, хотя нам нужен был кобель. Полуторамесячные щенки горохом рассыпались по двору, а один прямиком отправился к нам. Обнюхал ноги, поднял смешно раскрашенную мордочку: половина белая, половина рыжая, как по линейке расчерчена, и завилял хвостом. Экий у тебя, парень, чудной окрас! Татьяна поправила нас, что это девка. Ну тем более, нам сука ни к чему.
Смотрим кобелей, а щенушка от нас ни на шаг не отходит, к ногам так и липнет и все в глаза заглядывает. К этому времени у нас уже сомнений в том, кто кого выбирает, давно не было, и мы объяснили девчушке, что щенок нам нужен не в питомник, а на продажу. Все равно не отходит, дескать, возьмите меня, я вам пригожусь. Выбрали мы все же кобеля и уехали.
На этом питомнике мы бываем частенько, не только по делам, но и просто погостить. И вот спустя полтора года сидим болтаем о том о сем. Татьяна и говорит, мол, помогите мне суку продать: не хватает времени ее выставлять, а экстерьерно уж очень хороша. Ну показывай…
Она вышла и вернулась с роскошной рыжей сукой, у которой половина морды была белая, а половина — рыжая. «Вот, прошу любить и жаловать, Катенька от вашего Муштари!»
Мы переглянулись в явном восхищении. «А как на поводке, что за характер? — спросила Лариса. — Дай-ка я с ней пройдусь». Катенька стояла, как изваяние, и только глаза перебегали с наших лиц на хозяйку и обратно. Поводок перешел в руки Ларисы, и она вывела собаку на улицу. Через полчаса они вернулись: ужасно довольная поведением суки Лариса и счастливо-напряженная Катька. Всю прогулку та старалась показать Ларисе, как она послушна, как внимательна, ловила каждое слово и движение. И вот теперь Катька стояла в комнате; она уже поняла, что сейчас решается ее судьба, и ждала. «Что ж, — выразила я общую мысль, — мы берем ее к себе, дождалась-таки, чертовка, добилась своего!» — «Как себе? — не поняла Татьяна. — Чего дождалась?» — «Ну вспомни, она еще щенком к нам просилась, вот и выпросила!»
Так Катенька попала в отчий в прямом смысле этого слова дом. Первую неделю она все не могла поверить, что мечта сбылась, и страшно расстроилась, увидев Татьяну, приехавшую с ответным визитом. Катька явно испугалась, что та заберет ее обратно, даже демонстративно забилась в вольеру, чем страшно огорчила Татьяну. Но уже через месяц, поверив, наконец, что она — наша навсегда, Катрин радостно кинулась к прежней хозяйке, облизала ее с ног до головы, точно благодаря, что та позволила сбыться предначертанному.
История третья. Юлдуз Гишу, внучка Лал Гишу, родилась в питомнике, выросла в нем и прожила здесь почти шесть лет. В отличие от Саодат она была довольна всем. Характер у суки был сильный, энергии — море, жизнерадостности — на десятерых хватит и еще останется. Одна беда — молодая Гишу оказалась бесплодной. Сколько ее ни вязали, щенков ни разу не было. Может, поэтому, а может, просто с возрастом стала Гишу слишком жестко держать себя в стае. С суками ее еще с десяти месяцев выпускать перестали, после того как она попыталась убить собственную мать. Ну а лет после трех один вид Гишу во дворе повергал в уныние любого кобеля, которого к ней выпускали. Уж очень резко она играла, в любой момент дружеская возня могла перерасти в драку. Такая вот милая девушка, чуть что не по ней — и сразу в ухо. Так что стала Гишу гулять одна и ничуть этим не тяготилась. Общество людей ей нравилось гораздо больше.
И вот приезжает все та же Татьяна, бывшая хозяйка Катеньки, и подходит к Гишу. Та перед решеткой скачет, ревет зверем. А Татьяна ее и спрашивает: «Что, девушка, пойдешь ко мне в питомник на охрану? Мне такие серьезные звери нужны!» Гишу мигом замолчала и внимательно посмотрела на Татьяну: мол, не шутишь? «Да нет же, правда, зову!» И тут Гишу расплылась в улыбке, завиляла хвостом и полезла к той с поцелуями. Я переспросила, глядя в собачьи глаза: «Действительно хочешь уйти, хочешь к Татьяне?» Танец бешеного восторга, исполненный Гишу, не оставлял сомнений в ее выборе: она хотела другой жизни, хотела работать, быть нужной. Она выбрала свой путь в жизни, иной, совсем не тот, для которого ее готовила я. И по этой дороге она пошла с радостью.
Вот так: мы можем лишь предложить, но выбирают они, наши собаки!
«И время ни на миг не остановишь…»
Так пела в старой песне Алла Пугачева. Да только бывает, когда время останавливается, и это отнюдь не художественная метафора. И происходит это в такие минуты жизни, которые совсем не хочется пережить повторно.
Впервые я побывала в остановленном времени в первые месяцы работы с волками. Помимо моих подопечных прибылых волчариков[24] в виварии жила еще стая из четырех матерых зверей. Верховодил в ней здоровенный и очень суровый зверь с оригинальной кличкой Серый. Его волчица, Буяна, была ему под стать — крупная, резкая в движениях, с весьма стервозным характером. Когда эта парочка играла или выясняла отношения, двух других волков — Линды и Саяна — было не видно и не слышно. Но если во двор вивария выходил человек, с которым волки не общались, тут уж вся четверка дружно повисала на решетке, рыча и скаля зубы. На их мордах ясно читалось: «Эй, двуногий, не проходи мимо! Давай к нам, будем в «гуси-лебеди» играть, чур ты за гуся!»
В общем, веселые такие ребята. Одну лаборантку они сумели подловить, когда эта дуреха решила подойти их погладить. Они хвостами виляли в полной ярости, а та решила, что радуются, ну и сунула руки в клетку. Вот Серый с Буяной за руки ее к решетке и подтянули, а там и Линда с Саяном за ноги поймали. Насилу народ виварский волков ломами отогнал и эту несчастную деваху освободил.
Мои девчонки, Анна с Шуриком, к матерым заходили, работали с ними. Но, что называется, через раз и по настроению — волчьему, разумеется. Если матерые были чем-нибудь раздражены, то к ним и не совались. Ну а я, понятное дело, общаться с ними и не пыталась. Посмотрю на них издали, позову по именам, иногда покормлю, кидая куски мяса через решетку, а больше ни-ни, никаких фамильярностей.
