Дмитрий Фатин - Атакующие собаки. Мифы и реальность современной дрессировки
Мы продолжили занятия, и на лобовой с пистолетом я снова проделал этот трюк. Здесь уже не выдержали нервы у Мавуанги, и он попросил повторить мою хитрость. Херве не мог поверить, что его сверхопытный Атос, участник финала Кубка Франции, два раза пролетел мимо. Последующие два пуска снова были для меня удачными. Херве развел руками и произнес: «Дмитрий, вери-вери гуд джоб (очень-очень хорошая работа)!» Потом мне не раз говорили хорошие слова разные тренеры и ЧА, но именно в это мгновение я был на седьмом небе от счастья. Произошедшее не было случайностью: я видел собаку и мог ее обмануть. Это был момент триумфа, победы над самим собой, над болью, над усталостью, над внутренним раздражением. Раздражением от сотен неудачных повторений, от собственной неуклюжести и неповоротливости, когда не хватало миллиметров, чтобы уйти от собаки.
Когда я ехал во Францию, надеялся, что мне покажут какую-то особую технику и я смогу дурачить всех собак как ЧА французского ринга. Но все оказалось проще и тривиальнее. Пришло понимание, что пахота, работа, техника ничего не стоят без физухи, воли, желания, стремления и… собак. Да каких собак! Не собаки, а сплошной восторг!
Так день за днем, шаг за шагом постепенно наращивая объем задач, мы продвигались к намеченной цели — аттестации. Я ждал этого дня и одновременно его отодвигал, понимая, что вот еще бы пару-тройку дней на тренинг, хоть немного, ведь еще не все получается, но, увы… День настал.
С утра меня забрали из гостиницы, и мы поехали в клуб, где нас должна была ожидать комиссия во главе с Марком Виллайном, ответственным секретарем по подготовке и аттестации ЧА во Франции. Великолепное поле клуба, подстриженная травка, все выкрашено, идеальная площадка для работы. Проводником был постоянный комиссар рингов и судья Дени. В течение двух часов продолжалась работа на трех собаках разного уровня. Не буду утомлять малоинтересными подробностями сдачи, в общем, я был аттестован и в торжественной обстановке получил из рук Марка Виллайна свидетельство, которое дает мне право работать на любых площадках Франции и даже иметь свою практику[35].
В этот же вечер уехал снова на занятия в Париж. Мавуанга встретил меня на вокзале, прочитал свидетельство и расцвел в улыбке. К тому моменту прошло почти десять дней тренировок, и начался обычный в таких случаях регресс. Вначале кажется, что все получается, ты поймал технику, и теперь любая собака будет провалена. Но усталость накапливалась, реакция была уже не та, движения замедлялись, должной концентрации не было, а значит, участились травмы и неудачи в работе.
Теперь расскажу, как мы ездили на селекционы ЧА. Клубы, где проводятся отборочные, разнятся и по материальной базе, и по внешнему виду, и по размерам, но объединяет их всех французский ринг. Мы с командой Мавуанги (человек пятнадцать: пятеро участников и болельщики) приехали на соревнования. Со всеми собаками-участниками я работал на тренировках. Было очень интересно посмотреть, как сработают люди атаки, имеющие третий уровень, под этих же собак.
Вот уж было чему удивляться. ЧА вышли в костюмах, которые настолько плотно прилегали к телу, что больше напоминали костюм аквалангиста, чем дресскостюм. Собаки просто не могли зацепиться во время входа по касательной. Два раза собака вырывала клок из костюма, не имея возможности сделать хватку. Ни о каких трех сантиметрах в ширину и семи в глубину, которые заявлены в правилах, речи не шло. Работа была жесткая, порой жестокая, но судью это устраивало.
В этот день лил дождь и все тусили в летней кафешке, попивая чаек-кофеек и поедая французские булки с сыром и колбасками. Здесь же вместе со всеми весело болтали и смеялись великие помощники ФР: Херве Жакопит, Мишель Биер[36], Оливье Омнез[37] и, конечно, Херве Мавуанга. Был там и Джимми Ванхов. Мы разговорились с Жакопитом, который стоял на костылях, на его левом колене висела металлопластиковая конструкция. Ему 37 лет, он самый старый из собравшихся. Когда он узнал, что мне 41, был несказанно удивлен. Биеру 35, Оливье Омнезу столько же. Среди них Мавуанга самый молодой, ему 33, и самый успешный, поэтому его особо не любят. Да и по характеру он взрывной и задиристый. Для него нет проблем кому-то из обидчиков позвонить и предложить тут же встретиться. С ним не связываются: многих первоклассных собак он «обокрал» и выставил на посмешище.
На следующий день мы поехали на селекцион в Лилль. Там помощники работали почти как в мондио — так требовал судья. Наглядный пример того, как приверженцы различных направлений — жесткого и мягкого — сосуществуют. При этом на заработанные баллы разница подходов не влияла. Был удивлен, ожидая, что при такой работе собаки не вылезут за пределы 380, ан нет. Смешно было, когда Мавуанга мне сказал: «Смотри на работу ЧА», но после первой же собаки, закрывая мне глаза ладонями, говорил, что он очень ошибся и лучше на это дерьмо не смотреть, чтобы не портить технику. Все смеялись. А стоявшие неподалеку ЧА ежились, но молчали, предпочитая Мавуанге не грубить.
Итак, мифы, которые были развеяны, и выводы, которые были сделаны о французском ринге:
— собаки — идут и по живому телу;
— помощники — не профессионалы, для большинства ФР — хобби, за исключением нескольких самых известных;
— нет какой-то невероятной техники, есть опыт, хорошая физуха и собаки;
— собаки в ФР не все супержесткие, они разные, но все хорошо собраны;
— между собой на всю Францию соревнуются от силы полтора десятка дрессировщиков, которые и готовят собак на финал;
— так же, как и у нас, все друг друга ненавидят;
— есть свои кланы независимо от места проживания;
— мондиоринг воспринимают как нечто несерьезное и потешное;
— в дресскостюмах кроссы не бегают и тем более в них не спят;
— есть система стажировки у аттестованного ЧА в клубе;
— везде подход к тренировкам различный: кто-то занимается просто для души, кто-то зарабатывает деньги, кто-то работает на спорт высоких достижений;
— получить квалификацию крайне сложно: все открыто; за деньги, по блату или общей толпой сертификат ЧА, инструктора, тренера, судьи не получишь;
— собаке не купить уровень — его необходимо заработать;
— трещотки (бато) заранее никто не делает, а покупают целые связки бамбука определенного размера и качества и на тренировке по мере необходимости строгают.
В общем, то, что для нас невероятное шоу из «Youtube», там — простая рутина. С вечно мокрыми костюмами, потными велосипедками, непросыхающими бутсами, сумасшедшими собаками, едой всухомятку. Тяжелый неблагодарный труд ремесленника. Все как у нас.
Собаки армии Франции
В среду вечером, после того как мокрые грязные костюмы и пластиковые ящики со снаряжением были перенесены в микроавтобус Мавуанги, мой чернокожий учитель произнес: «Завтра едем работать с собаками французской армии».
Здесь по законам жанра следовало бы написать, что сердце мое радостно забилось, но именно в тот момент мне было абсолютно «по барабану», куда мы поедем и с какими собаками придется работать. Если бы он сказал, что завтра поедем дрессировать кайманов или варанов, я отреагировал бы точно так же, то есть никак. Только по привычке буркнул «окей» в ответ и, с несказанной радостью забравшись на заднее сидение, захлопнул боковую дверцу. И, прислонившись к стеклу, тут же задремал. Очнулся от резкой остановки автомобиля. Наш коллега Макс Сердан выскочил в булочную за длиннющими французскими батонами, а я, подняв голову, медленно возвращался к реалиям.
— Завтра едем в армию? — переспросил я, не будучи до конца уверенным в том, что слова моих спутников мне не приснились.
— Да, ты будешь работать с их собаками, — подтвердил Херве.
Однако на следующее утро сначала мы поехали в клуб. Отработали там до обеда. Собак было немного, пять-семь, и после недолгих сборов мы отправились в сторону Парижа. Через полтора часа подъехали к КПП воинской части. Мавуанга выскочил из машины и скрылся в помещении проходной, откуда вышел через несколько минут, держа в руках пропуск. Мы подъехали к посту, боец с автоматической винтовкой на плече проверил наш пропуск, с интересом заглянул в автобус и, повернувшись к тонированной будке, сделал разрешающий знак рукой. Мы въехали на территорию базы.
Впервые в жизни я оказался внутри воинской части НАТО. Хотя французы во времена СССР не проявляли к нам агрессии, мы рассматривали их, наряду с армиями США, ФРГ, Великобритании, как вероятного противника. Что греха таить, из автора этих строк уже не вытрясти пропагандистскую шелуху советских времен. В общем, меня поймет любой кадровый офицер, окончивший военное училище до 1991 года. Во время поездки я вертел головой на 360 градусов, чувствуя себя персонажем фильма «Диверсант» и впитывая ни с чем не сравнимую атмосферу пункта постоянной дислокации того самого вероятного противника.
