Неустановленный автор - Лала, или прибрежный огонек
Как-то утром отец девочки решил прогуляться и взял с собой Алису. Лисица внезапно почувствовала привкус пьянящей свободы. Она как всегда бежала впереди хозяина, но на этот раз все больше удалялась от него. А хозяин даже и не думал беспокоиться и, будто бы забыв о своем питомце, стал возвращаться домой. Так Алиса оказалась предоставлена самой себе и тому огромному и таинственному миру, который стал теперь ее новым домом.
– Наверняка, лиса Алиса тоже тоскует по своей первой и единственной хозяйке, – заключил Петр Афанасьевич. И как только он это произнес, Вика, вся трепещущая и воодушевленная, как ветер, рванулась к лисьей норе. Она пока не могла объяснить свои чувства, но многое теперь было ясно и понятно, как небо в погожий день.
* * *Викины торопливые, но легкие шаги немного насторожили обитателей старого дерева. Услышав приближение человека, лисица с присущей всем матерям строгостью поворчала на своих детенышей, и те тут же замерли – настолько быстро передалась им материнская тревога. Наконец, из-за кустарника выглянула сама Вика. Она не решилась подойти поближе, будто ждала позволения хозяйки, а впрочем, дело не в этом. Лисье семейство тоже завтракало. И девочка осталась на месте, потому что ее присутствие на близком расстоянии не совсем было бы уместно. Тем более, что Вика не терпела вида крови.
Ночная охота лисицы, по всей видимости, была очень даже удачной. Жертвой оказалась молодая косуля. Лисята с огромным аппетитом поедали свежую, мягкую плоть, с удовольствием вонзая свои беленькие клыки в законно добытый завтрак. Сама лисица была рядом. Она, довольная собой и своими детенышами, теперь отдыхала, ведь ночь охоты подобна войне, с которой опасно возвращаться без победы. Лисица лежала на боку и, кажется, дремала, лишь изредка открывая глаза, чтобы посмотреть в сторону Вики. Девочка тихо сидела под кустарником. Вспомнив о блокнотике и об обрубке простого карандаша, которые она давеча положила в нагрудный карман, Что ж, это было самое время для того, чтобы сделать пару маленьких зарисовок. Она уже принялась рисовать, как вдруг лисица резко вскочила и отрывисто залаяла.
– Тихо, тихо... Я на минуточку, – услышала Вика голос брата за спиной. Кирилл встал рядом с сестрой, решил не делать резких движений и глядеть на лисиц, увлечено занятых едой, лишь через видеокамеру.
– Я только сниму ваш банкет, – щуря один глаз, бормотал он. – Эх, если б я мог видеть, как она охотилась за этой косулей! Какой бы фильм получился!
Лисица успокоилась, но не сменила своей настороженной позы. Она вся была похожа на стрелу, готовую в любой момент поразить неприятеля. Ее красота в это мгновение приобрела какой-то воинственный, гордый штрих. Кончик хвоста и грудка были беленькими. Пушистый и аккуратный мех подчеркивали характерную для этой лисицы чистоплотность. И Вика хотела запомнить и нарисовать ее именно такой, быстрой, смелой и благородной. Кирилл стоял не двигаясь, однако все время он громко комментировал свои наблюдения в камеру, тем самым явно досаждая и сестре, и лисице.
– Кирилл, – раздражено прошептала Вика, – перестань болтать! Разве ты еще не понял, что лисицу смущает голос человека?
Приняв во внимание замечание сестры, Кирилл задумался. В эту минуту лисица окончательно примирилась с его присутствием и снова улеглась набок. Как всякий уважающий себя хищник, она собиралась поспать, ведь после ночи охоты наступал день сна. Такова жизнь хищника, знающего все сумрачные тайны своих окраин.
Лисята были заняты своей игрой и не подходили к матери, которая тем временем, свернувшись клубком, сладко и безмятежно спала. То, что осталось от молодой и, по всей видимости, еще неопытной косули, было лисятам вместо игрушки. Пищи было более чем достаточно, но проказников это вовсе не волновало. Урвав один какой-нибудь лакомый кусок, все трое не отставали от него. Таская этот кусок из стороны в сторону, при этом друг на друга рыча, лисята так смешно таращили свои блестящие глазенки, что Кирилл и Вика не удержались от смеха. Шустрая Лала не давала обижать себя и рычала на братьев с неменьшей злостью, если вдруг они вдвоем уволакивали кусок в сторону, а после к себе не подпускали.
Но Лала, отметая прочь все девчоночьи приличия, настигала братьев и с разбегу на них нападала, тем самым разрушая этот временный, ей враждебный союз. Лисята на мгновение забывали о своей мини-добыче и тут же, в порыве своего звериного недоумения начинали цепляться друг за друга. И в самый острый момент возмущения из всех троих лисят образовывался огненный, рычащий да к тому же кусающийся клубок, который несколько секунд туда-сюда покатался, а затем в миг распался на прежний состав. Три глупеньких мордочки сидели теперь на задних лапах, как за круглым столом. И было сложно определить, что заставило их успокоиться. Может быть, они таким образом заключали перемирие, или, что тоже вероятно, от собственной кутерьмы все трое почувствовали легкое головокружение. Что бы там ни было, лисята, казалось, насытились не только едой, но и игрой, которую затеяли подспудно завтраку. Вскоре движения их стали медленными и вялыми. Погуляв еще немного с опущенными мордочками, они по очереди принялись укладываться рядом с матерью, объятия которой незаменимы для их сладкого, младенческого сна.
Все были довольны, но Кирилл в особенности. Да что там говорить!?! Кирилл был в восторге, поскольку был уверен в гениальности своего фильма. В самом деле, звери – это самые фотогеничные существа. Тем более, что это лисье семейство жило в своем зверином и, несомненно, райском мирке с какой-то особой благодарностью. Лисята наслаждались уютом, едой, а главное, защитой, словом, – всем тем, на что способна лишь самая смелая и умная лисица-мать.
* * *По возвращении Кирилл и Вика обнаружили, что Петр Афанасьевич нисколько не спешил расставаться с их семейством. Напротив, Нефедовы настолько полюбились ему, что он пожелал остаться еще ненадолго. К тому же, старика восхищала «полевая» кухня Екатерины Николаевны, а это, разумеется, очень даже хороший повод. Поэтому за тем, чтобы продлить удовольствие от общения, Петр Афанасьевич решил подольше наслаждаться едой. В этом он, конечно же, был очень похож на своего брата, Исидора Афанасьевича. Но в остальном, конечно, это были совершенно разные люди. В отличии от брата старик Петр Афанасьевич, если не желал одиночества, казался очень участливым. Поэтому, довольный знакомством с семьей Нефедовых, он с радостью согласился немного поучаствовать в их походе.
Всегда можно положиться на человека знающего. И мнимый отшельник Петр производил на всех приятное впечатление. Для старика лес – второй дом, но в нем он не чувствовал себя хозяином. И вообще он никогда не считал человека хозяином природы.
– Ходите по лесу, как едва заметные тени, – вполголоса говорил он, когда они снова отправились в путь. – Делайте большие, но легкие шаги...
Даже Андрей Павлович с присущей ему неуклюжестью и рассеянностью старался идти так, как подсказывал ведущий. Наконец, сосредоточенное шествие приостановилось.
– Тихо, – предупредил старик, и все застыли на месте. – Если повезет, то увидим сплюшку.
– Кого-кого? – не поняла Екатерина Николаевна.
– Тс-с...
Кирилл, предчувствуя новый редкий кадр, машинально включил видеокамеру.
– Ты знаешь, кто такая сплюшка? – шепотом спросила у него Вика.
– Не знаю, может быть... – неопределенно ответил он. Петр Афанасьевич попросил как можно больше тишины и терпения. И эта его просьба подействовала как быстрый последний звонок, который дают в цирках и театрах перед началом представления. Действительно, в эти мгновения можно было чувствовать себя исключительным зрителем, находящимся в не менее исключительном театре. Напряжение чувств росло вместе с любопытством. Старик смотрел вверх, где купол неба, ограниченный верхушками деревьев, был ясным, торжественным и манящим. Вот-вот должны были появиться актеры. А кто играет в небе? Только птицы...
Черноголовая овсянка, маленькая и пузатая, трепетала в воздухе рядом с тоненькой зеленой веткой, на которой, видимо, она приметила себе сочный или, наоборот, хрустящий завтрак. И вот овсянка приготовилась заморить червячка или просто похрустеть каким-нибудь жучком. Жертва птички была уже в безвыходном положении. Неожиданно сюжет воздушного спектакля изменил свой ритм, и через несколько мгновений раскрылся весь замысел. Бесшумный взмах чьих-то крыльев и сосредоточенный хищный взгляд, которые, словно гроза, ворвались на «сцену», привел черноголовую овсянку в неистовое замешательство. Крылышки ее затрепетали с большей силой, она, наверняка, забыла о своем вожделенном завтраке, но поздно – трагедия свершилась. Маленькая совка, которую местные жители называют сплюшкой, несмотря на всю ласковость своего названия, поступила очень даже неласково. Сплюшка умело и стремительно налетела сверху на трепещущую несчастливицу. Схватив свою, беспомощно кричащую, черноголовую жертву, совка моментально ее умертвила и вместе с нею скрылась в дупле того самого дерева. Не знала погибшая овсянка, у чьего дома она хотела полакомиться.
