Шейла Барнфорд - Невероятное путешествие

Шейла Барнфорд

Невероятное путешествие

Иллюстрации художника А. М. Орлова.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Предлагаемая вниманию читателей книга Шейлы Барнфорд «Невероятное путешествие» впервые опубликована в 1961 г в Канаде и США и переведена на многие языки. Редакция «Живая природа» включила эту книгу в план своих изданий, руководствуясь тем, что она вполне отвечает целям и задачам, которые поставила перед собой редакция, призванная распространять знания о живой природе, воспитывать в наших согражданах любовь и сочувствие ко всему живому.

Эта книга может быть одинаково рекомендована юным и взрослым читателям, наравне со всеми известными очерками и рассказами о животных. «Невероятное путешествие» — по глухим и малонаселенным местам Канады совершают две охотничьи собаки и сиамская кошка, заскучавшие в отсутствие своего хозяина и отправившиеся разыскивать его. Их приключения в пути, преодоленные ими препятствия, роль инстинктов и выучки каждого животного в ориентации, борьбе с опасностями, добывании пищи — все, что проделали в дороге эти три существа, вполне укладывается в рамки биологических возможностей собак и кошки. Обо всем этом рассказано просто и дельно, без домыслов и преувеличений, и это чрезвычайно ценно, так как привлекает симпатии читателя к нашим четвероногим друзьям, о которых мы сплошь и рядом знаем так мало, а зачастую судим превратно.

Однако главной причиной, побудившей редакцию «Живая природа» подготовить эту книгу к изданию, с моей точки зрения, является наглядно отраженное в ней доброе отношение населения к странствующим животным. Натыкаются ли они, отощавшие и ослабевшие, на табор косцов-индейцев, бредут ли мимо фермы одиноких стариков, оказывается ли захлебнувшаяся при переправе через реку кошка выброшенной на берег — всюду люди их кормят, дают им приют. Такое человечное отношение к животным следует всячески пропагандировать. Кто из нас не отбивал у ребятишек замеченного щенка, не спасал от истязаний кошку, не урезонивал деревенских мальчуганов, истребляющих весной тяжело запрыгавших по берегам лягушек, не останавливал взрослых, готовых застрелить бегущую мимо собаку? Гуманное отношение ко всему живому — первейший залог благополучия тысяч созданий, приносящих неоценимую пользу людям. Любовь к живой природе необходимо всячески прививать средствами печатного слова.

Олег Волков

1

Моим родителям — И.П. и В. Г. Эвери и

их внукам Перонелу, Джонквилу и Джульет,

которые росли, испытывая на себе тиранию

славного белолапого Билла.

Это произошло в Канаде, на северо-западе широко раскинувшейся провинции Онтарио, — в крае нетронутой лесной глуши, бесконечных цепей пустынных озер и стремительных рек. Тысяч миль проселков, бревенчатых лежневок, заросших лесных дорог, ведущих к заброшенным приискам, и тропок, не отмеченных ни на одной карте, пересекают провинцию вдоль и поперек. Это страна уединенных ферм, маленьких городов и деревень, одиноких хижин промысловиков и лагерей лесорубов. Почти вся промышленность края работает на крупные целлюлозно-бумажные компании, их лесозаготовительные концессии вторглись в самую глубь лесов; есть здесь и шахты — земля богата полезными ископаемыми.

Это край трапперов[1] и индейцев, на тихие лесные озера прилетают иногда и охотники на маленьких самолетах-амфибиях, живут здесь и мечтатели, давно потерявшие связь с реальной жизнью, живут люди, удалившиеся от цивилизации навсегда. Но все они — не больше чем горсть песка в океане пустыни, край этот — край безмолвия и тишины, царство диких зверей, которым никто и ничто не мешает.

Тут водятся лось и олень, бурый и черный медведь, рысь и лиса, бобры, ондатра и выдра, норка и куница. Во время перелетов вдаль здесь отдыхают дикие утки и канадские гуси. В лесных озерах и прозрачных реках множество рыбы: кета и пестрая форель, хариусы, щуки и белые сиги.

Почти полгода страна покрыта снегом: долгие недели температура держится много ниже нуля; весна не наступает здесь постепенно — вдруг, неожиданно и бурно приходит короткое лето, все буйно растет и цветет, а затем — также внезапно — наступает осень.

Для обитателей края осень — прекрасное завершение года. Стоят прохладные, хотя и солнечные дни, воздух бодрит, голубое небо безоблачно, медленно кружатся листья, всюду, насколько видит глаз, — горящие яркими красками деревья в осеннем убранстве.

Вот по этой стране и прошли три путешественника и это было в дни короткого индейского лета.

Джон Лонгридж жил в нескольких милях от маленького города в старом каменном доме, принадлежавшем его семье уже несколько поколений.

Это был высокий, суровый, привлекательный мужчина лет сорока, холостяк, писатель по профессии, автор нескольких исторических биографий. Он проводил много времени в путешествиях, собирая материал для книг, но всегда возвращался в свой удобный старый дом, где много и с удовольствием работал. Он любил его уют, который поддерживала пожилая чета — миссис Оукс и ее муж Берт, жившие в небольшом коттедже в полумиле от Лонгриджа. Миссис Оукс ежедневно приходила убирать и готовить, Берт топил печи, ухаживал за садом, и делал другую работу. Они тихонько занимались своим делом, не нарушая покоя Лонгриджа, между всеми ними царило полное согласие.

Накануне события, о котором пойдет речь, примерно в конце сентября, Лонгридж сидел у горящего камина в своей уютной библиотеке. Шторы были задернуты, по книжным полкам и потолку скользили, играли блики огня. Маленькая затененная лампа бросала пятно света на стол, возле которого стояло глубокое кресло.

В комнате было очень тихо. Слышался лишь треск поленьев да шуршание газеты, которую читал Лонгридж, читал с трудом, потому что на коленях у него дремал пшеничного цвета сиамский кот, подобрав под себя шоколадные передние лапы; сапфировые глаза его щурились, когда он глядел в огонь.

На полу, положив костистую, в шрамах, голову на ногу хозяина, растянулся старый, белый английский бультерьер. Его миндалевидные глубоко посаженные глаза с розоватыми ободками были закрыты; большое треугольное ухо на фоне пламени казалось розовым и почти прозрачным.

Неискушенный человек нашел бы бультерьера с его угловатым профилем, приземистым туловищем на коротких лапах и хвостом, похожим на ременный хлыст по меньшей мере странной и безобразной собакой. Но истинный ценитель увидел бы в старом псе настоящую породу: крепкие мышцы и сухожилия, унаследованные от предков, привыкших к суровой борьбе, говорили, что это любопытная смесь злости и бесстрашия с преданностью и понятливостью.

Пес дергался и часто вздыхал во сне, как все старые собаки, облезлый же хвост его был неподвижен.

У двери, положив морду на лапы, лежала вторая собака. Ее карие внимательные глаза глядели настороженно. Это был большой рыжий Лабрадор — легавая собака могучего сложения с широкой благородной головой и длинной, но тупой на конце доброй мордой — потомок сильных и трудолюбивых собак. Лонгридж встал с кресла, осторожно сняв с колен кота и высвободив ногу из-под головы старой собаки, подошел к окну и отдернул тяжелый занавес.

Большая оранжевая луна вставала из-за деревьев в дальнем конце сада. Ветер легонько постукивал в окно веткой старой сирени. Было так светло, что Лонгридж ясно увидел весь сад, листья, медленно летящие через лужайку, и поздние астры на клумбах.

Лонгридж отошел от окна, пройдя через комнату, включил верхний свет и открыл стенной шкафчик. Там на подставках стояло несколько ружей, и он внимательно стал их разглядывать, ласково касаясь пальцами гладких ложей. Наконец, он выбрал прекрасное двуствольное охотничье ружье с тонкой гравировкой; открыл его и заглянул в поблескивающее дуло.

Лабрадор тотчас же бесшумно поднялся и навострил уши.

Хорошо смазанное ружье открылось и закрылось с легким щелчком, собака заскулила, в ее глазах был упрек. Лонгридж поставил ружье на место. Пес снова уже лежал отвернувшись. Лонгридж подошел к нему, нагнулся, чтобы приласкать его, но тут зазвонил телефон так неожиданно и пронзительно в этой тишине, что кот возмущенно спрыгнул с кресла, а бультерьер неловко вскочил на ноги. Лонгридж поднял трубку и услышал далекий прерывающийся голос миссис Оукс.

— Говорите громче, миссис Оукс! Я плохо вас слышу!

— Я вас тоже, — ответила она. — Сейчас лучше? В котором часу вы уезжаете утром, мистер Лонгридж?.. Как?.. Вы можете громче?

— Примерно в семь! Хочу попасть на Хирон-лейк до темноты! — кричал Лонгридж, потешаясь возмущенным видом кота. — Но вам незачем приходить к этому времени, миссис Оукс…