Вирджиния Морелл - Эти удивительные животные. Самые неожиданные факты о братьях наших… разумных
Неужели птицам больше нечего сказать друг другу? Неужели они поют только о сексе, насилии или опасности, как часто считают орнитологи?
Берг приехал сюда, чтобы найти ответы на эти вопросы, по крайней мере в отношении попугаев. Он не пытался заставить попугаев поговорить с ним. Он хотел узнать, о чем они говорят друг с другом, но главное – составить словарь попугаев, о чем так «страстно» мечтал известный ученый и эколог Альдо Леопольд, когда слушал болтовню стаи толстоклювых ара в Мексике.
Итак, мы оба взяли все необходимое оборудование, чтобы шпионить и подслушивать попугаев: бинокли, подзорные трубы и штативы, микрофон направленного действия и диктофон, наушники, фотоаппараты и объективы, дополнительные аккумуляторы, складные стулья и зонтики, чтобы защищаться от палящего тропического солнца. Часть оборудования мы взяли на плечи и повесили на шеи, а часть засунули в рюкзак вместе с закусками и водой. Тонкие штативы несли в руках.
Пока мы шли из рощи к луговому пастбищу на ранчо, Берг перечислял мне названия всех видов поющих птиц, которые летали вокруг нас. Я не очень много знаю о птицах, но вдохновленная птичьим изобилием и энтузиазмом Берга даже составила небольшой список: алый ибис, длиннохвостая кукушка, чешуйчатая земляная горлица, большая белая цапля, шафрановый вьюрок, венесуэльский трупиал, серо-голубая танагра, серая мухоловка и зеленохвостый воробьиный попугайчик – один из тех длиннохвостых попугаев, которых изучал Берг. (Поскольку зеленохвостые попугайчики относятся к семейству Psittaciformes, или Настоящие попугаи, то их также можно называть просто попугаи, как часто делал Берг.) В то утро он уже увидел десятки воробьиных попугайчиков, но специально ради меня ждал, пока целая стая не приземлилась на соседнее дерево манго. Они слетелись с такой скоростью, что я увидела только большое зеленое пятно, как будто кто-то бросил горсть изумрудов на дерево. Расположившись на ветках, они щебетали и пронзительно кричали, пищали и пели, я же слышала только хаотическое нагромождение звуков. Но оказалось, что воробьиные попугайчики разговаривали с Бергом.
– Я пытаюсь выяснить, действительно ли попугаи разговаривают друг с другом, – сказал он, пояснив, что эта стая состояла из одних самцов. – Большинство людей говорят: «Все эти звуки – просто шум» или «Они просто подражают друг другу». Я же думаю, что они делают что-то большее. Мне кажется, что они разговаривают. Это могло бы помочь объяснить некоторые из способностей Алекса.
Берг восхищался исследованиями Ирен Пепперберг с Алексом, потому что «они действительно помогли нам открыть глаза на умственные способности попугаев». Однако, по его мнению, изучение попугаев, живущих в неволе, может только рассказать нам о том, откуда у этих птиц появились такие способности к вокальной мимикрии.
– Люди задавались этим вопросом в течение многих столетий, – сказал Берг. – В неволе попугаи не просто реагируют (так делают собаки, кошки, шимпанзе и другие животные), когда люди разговаривают с ними; они также произносят слова, как будто отвечая, и иногда даже употребляют эти слова в правильном контексте, как это делал Алекс. От подобной вокализации у когнитивных ученых бегут мурашки по телу, – заявил Берг, – потому что они предполагают, что у попугаев существует врожденное понимание цели и функции слова как набора звуков, которые передают смысл. Когда домашний попугай использует надлежащим образом слова привет или спокойной ночи, то это, определенно, не голосовой сигнал о сексе или насилии. Он произносит и, скорее всего, действительно имеет в виду «привет» и «спокойной ночи».
Конечно, в дикой природе попугаи не используют слова людей; даже от тех попугаев, которые живут рядом с людьми, никто никогда не слышал, чтобы они подражали человеческой речи. Они также не имитируют механические звуки или звуки природы, в отличие от некоторых видов шалашников и лирохвостов, которые славятся многообразием своего репертуара (они способны идеально имитировать собачий лай, жужжание бензопилы или пение других певчих птиц).
Так что же попугаи имитируют в дикой природе?
– Друг друга, – сказал Берг. – Они имитируют «звуковые подписи» друг друга – звуки, которые являются их именами. Потребовалось немало времени, чтобы выяснить это, потому что попугаев чрезвычайно трудно изучать в дикой природе.
– Но зачем попугаи имитируют «звуковые подписи» друг друга?
– В этом и заключается следующий вопрос, и он довольно серьезный, – увлеченно продолжал Берг. – Имитация звуковых сигналов других попугаев может помочь им в жизни в поиске пищи, партнеров и гнезд, но как? Мы знаем, что они тратят много времени, энергии и мозгов, чтобы это сделать, поэтому должна быть какая-то цель, какое-то репродуктивное преимущество. Но какое? Именно это я и пытаюсь выяснить.
Исследование Бергом звуковых сигналов воробьиных попугайчиков привели его в область, которую он никогда не планировал исследовать как полевой орнитолог: эволюция детства, детская психология и развитие, а также исследование того, как люди овладевают языком. Как вообще ребенок учится говорить? Как птенец воробьиного попугайчика, который вылупляется беспомощным и почти немым из яйца, изучает свои звуковые сигналы? Существуют ли какие-нибудь параллели между ними?
Самцы и самки попугаев, как и люди, учатся произносить звуки на протяжении всей жизни. Они изучают звуковые сигналы так же, как мы учимся говорить, слушая и имитируя других. Птенцы воробьиных попугайчиков издают свои первые еле слышные звуки за несколько минут до вылупления из яйца. В двухнедельном возрасте птенцы начинают пищать, прося пищу. В четыре недели, когда птенцы уже оперились и готовы вылететь из гнезда, они издают звуки, которые напоминают лепет младенцев. При этом за неделю до стадии «лепета» каждый птенец получает свою собственную «звуковую подпись» – свое имя.
– Мы пытаемся выяснить, как появляются их имена, – сказал Берг. – Является ли этот процесс врожденным, то есть наследуется на генетическом уровне, а значит, запрограммирован у них в мозге, или же это результат обучения? Предыдущее исследование разных видов попугаев в неволе показало, что «звуковые подписи» присваивают друг другу члены семьи.
Берг как раз проводил эксперимент, чтобы выяснить, поступают ли воробьиные попугайчики в дикой природе таким же образом и почему. По результатам теста он надеялся узнать, какие именно члены семьи присваивают «звуковые подписи» – имена птенцов.
– Возможен также вариант, – пояснил он, – что родители дают птенцам имена так же, как и мы даем имена нашим детям. Если это окажется правдой, тогда это будет первый случай, когда ученые смогли обнаружить «присвоение имен» еще у одного вида, кроме людей. И тогда воробьиные попугайчики и, вероятно, многие виды попугаев в целом послужат наглядным примером того, как и когда наши младенцы приобретают речевые навыки.
– Было бы очень здорово, если бы попугаи оказались хорошими моделями для подобных исследований, – сказал Берг. – Ни один из наших живущих родственников-приматов, даже шимпанзе, не заполнит этот пробел, потому что они не умеют разговаривать.
В текущем полевом сезоне Берг планировал записать контактные звуковые сигналы пятидесяти конкретных воробьиных попугайчиков, которые будут принимать участие в его эксперименте, или хотя бы стольких птиц, сколько он сможет найти. Именно этим, как оказалось, мы и должны были заниматься в течение ближайших нескольких дней. Берг надеялся, что я не заскучаю, поскольку искать птиц определенного вида то же самое, что искать иголку в стоге сена. Я же на самом деле была поражена, что кто-то вообще может пытаться охотиться на пятьдесят отдельных птиц, каждая из которых размером с попугая и цвета зеленых листьев. Даже если бы эти птицы были окольцованы, найти их на этой огромной открытой местности казалось просто невозможным. Я лелеяла надежду увидеть хотя бы одного. Вдруг Берг остановился. Он навел свой бинокль на воробьиного попугайчика, пролетевшего мимо нас.
– Вы слышали этот писк? – спросил Берг. – Это одна из наших [исследуемых] птиц, и это ее контактная «звуковая подпись», ее имя. Именно это имитируют другие попугайчики.
Одна из наших исследуемых птиц? Я не остановилась, чтобы спросить у Берга, откуда он знает об этом, потому что захотела увидеть птицу своими глазами и услышать ее «звуковую подпись». Я хотела услышать, как попугайчик называет свое имя.
– Пип… пип… пип… пип… пип.
– Вы имеете в виду это «пип»? – спросила я, изучая попугайчика в бинокль. Я была озадачена и немного разочарована, хотя старалась этого не показывать. Контактная «звуковая подпись» попугайчика – его имя – оказалось таким коротким и тихим, что больше напоминало писк только что вылупившегося цыпленка.
