Вьетнамская война в личных историях - Джеффри Уорд
«Некоторые считали, что едут в лагеря ненадолго. Но не я», — вспоминал генерал ВСРВ Фам Дуй Тат. «Меня продержали в лагере перевоспитания семнадцать с половиной лет. Я был среди последних ста человек, которых освободили».
Считается, что полтора миллиона человек подверглись той или иной форме индоктринации.
Кладбища АРВ были снесены бульдозерами или заперты на висячие замки, как будто память о независимом Южном Вьетнаме и о тех, кто погиб за это дело, могла быть стерта с лица земли. «Коммунисты в своем стремлении стереть следы прежнего режима, — сказал Дуонг Ван Май Эллиот, — не позволили южновьетнамцам, потерявшим своих сыновей на войне, оплакивать их могилы и чтить их память. То, что победители не приспособились к проигравшим, вызвало разделение, которое длится и по сей день».
ОГРОМНЫЕ ОШИБКИ
После тридцати лет войны большая часть Вьетнама лежала в руинах. Считается, что на севере и юге погибло три миллиона человек. Еще больше было ранено. Тысячи детей, рожденных американскими военнослужащими, остались позади.
Деревни нужно было восстанавливать; землю пришлось рекультивировать. Города были забиты беженцами. Миллионы остались без работы. Президент Форд ввел экономическое эмбарго. Вашингтон отказался признать новое правительство Вьетнама.
Но Ле Зуан и его союзники в Политбюро сохраняли оптимизм. «Ничего больше произойти не может», — сказал один из членов комитета. «Проблемы, с которыми мы сталкиваемся сейчас, — мелочи по сравнению с теми, что были в прошлом». Ле Зуан решил с советской помощью превратить весь Вьетнам в то, что он назвал «неприступным форпостом социалистической системы». Ханой насильно коллективизировал сельское хозяйство на юге, фактически упразднил капитализм, национализировал промышленность и назначил планировщиков, чтобы управлять всем этим строго по коммунистическим принципам.
Результатом стала экономическая катастрофа. Инфляция выросла до 700 процентов в год. Люди голодали. «Нет ничего ужаснее тех десяти лет после войны, — вспоминал Бао Нинь. «Наш уровень жизни рухнул полностью. Это было ужасно. Во время войны люди могли мириться с трудностями. Но после войны это было вызвано огромными ошибками сталинской экономической политики, экономическими проблемами коммунизма».
Дети в разрушенной, изрешеченной школе недалеко от Куангчи.
Безногий ветеран катится между рисовыми полями.
ИСХОД
Чтобы усугубить свои проблемы, Вьетнам снова оказался в состоянии войны, оказавшись между интересами двух коммунистических держав, которые когда-то были его самыми верными союзниками, Китая и Советского Союза.
После того как жестокий маоистский режим Пол Пота в Камбодже совершил набег на приграничные районы, вьетнамские войска — с советским оружием и при поддержке — пересекли границу в 1978 году и свергли ее. Затем последовала разочаровывающая десятилетняя кампания по борьбе с повстанцами, которую некоторые назвали «вьетнамским Вьетнамом». Прежде чем она закончится, вьетнамцы потеряют еще около пятидесяти тысяч человек, почти столько же, сколько американцы потеряли в своей войне.
Тем временем Китай, решивший наказать Вьетнам за вторжение в Камбоджу и показать Москве, что у него не будет свободы действий в Юго-Восточной Азии, отправил 85-тысячную армию в северный Вьетнам. Они опустошали районы вдоль границы, прежде чем вьетнамцы оттеснили их.
Полтора миллиона человек в конечном итоге бежали из Вьетнама — сторонники старого сайгонского режима, беженцы от возобновившихся боевых действий на границе с Камбоджей и этнические китайцы, проживающие во Вьетнаме, с которыми новое правительство обращалось особенно жестоко. Сотни тысяч погибли. Другие пострадали в лагерях беженцев по всей Юго-Восточной Азии.
Около 400 000 человек в конце концов добрались до Америки, где они поселились почти в каждом штате — трудолюбивые, предприимчивые, более стремящиеся принять участие в американской политической жизни и более склонные к тому, чтобы стать американскими гражданами, чем другие группы иммигрантов из Азии.
Для того первого поколения вьетнамских американцев память о своей родине никогда не могла быть стерта. Тран Нгок Чау, который сражался как за Вьетминь, так и за Францию, служил сайгонскому режиму в качестве солдата и главы провинции, а затем стал его мишенью, поселился в Лос-Анджелесе. «По прошествии почти тридцати лет я очень счастлив, что сделал правильный выбор для себя и своей семьи, — сказал он, — хотя я хотел бы вернуться во Вьетнам и умереть там. Я хочу сказать своим детям: «Ну, я хочу вернуться во Вьетнам, чтобы прожить остаток своей жизни», но у меня нет такой смелости, потому что я могу обидеть их чувства, и я не хочу, чтобы они неправильно меня поняли».
Вьетнамские беженцы выходят на берег в Малайзии, 1978 год.
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ
Это старо, как сама война. Древние греки называли это «божественным безумием». Это было «солдатское сердце» в Гражданской войне, «контузия» во время Первой мировой войны и «боевая усталость» во Второй мировой войне. После Вьетнама ему дали новое название «посттравматическое стрессовое расстройство», посттравматическое стрессовое расстройство. После Вьетнама его было не больше, чем после предыдущих конфликтов, но о нем узнали больше.
«Я был с одной из своих дочерей на перекрестке, — вспоминал бывший морской пехотинец Карл Марлантес, — и какой-то парень подошел ко мне сзади и включил гудок. Когда я пришел в себя, я был на капоте его машины, пытаясь выбить его лобовое стекло. И все вокруг смотрели на меня. Это безумие, это безумие. И я сказал себе: «Ну, это странно». И я потихоньку вернулся к своей машине. Моя дочь, ей было около четырех, смотрит на меня: «Ого, что это такое?» И я говорю: «О чем это все?» Я понятия не имел. Я даже не подозревал, что это связано с войной. И вы узнаете, что посттравматическое стрессовое расстройство не проходит. Но теперь, если кто-то посигналит, и это напугает меня, мой сердечный ритм по-прежнему будет повышаться, и он будет там в течение пяти минут. Но — десять, девять — это просто какой-то мудак, у него был плохой день на работе — восемь, семь, шесть — в тебя никто не стреляет, ты в безопасности — семь, шесть, пять, четыре, три, два, один. И я могу это контролировать, тогда как раньше не мог, потому что не понимал, что происходит».
К боли, которую чувствовали многие ветераны, добавилось стремление их страны забыть войну. Парадов было мало. Во многом все возвращались домой из Вьетнама в одиночестве. «Когда я снова вернулся домой, — вспоминал Винсент Окамото, — мои
