Вьетнамская война в личных историях - Джеффри Уорд
Американцы знают, что на войне погибло более пятидесяти восьми тысяч их солдат, но никто не знает, сколько вьетнамцев бежало из своей страны или сколько пропало в море. Американцы записали имена всех своих погибших, но никто не отследил всех имен пропавших без вести вьетнамцев. Называйте разницу как хотите: властью, привилегией, неравенством, несправедливостью, иронией. Разницу между сильной страной и слабой страной, даже если слабая страна победила более сильную, можно измерить их способностью помнить своих погибших и пропавших без вести.
А как же пыль жизни и пыль войны? Кто их помнит? Вьетнамская диаспора в настоящее время насчитывает более трех миллионов человек в более чем тридцати странах, или примерно столько же, сколько проживает в Тханьхоа, третьем по величине городе Вьетнама после Ханоя и Сайгона/Хошимина. Три миллиона — это немного меньше, чем население города Лос-Анджелес, и немного больше, чем Чикаго. Большинство, почти два миллиона, проживает в Соединенных Штатах, но значительная часть населения, превышающая 100 000 человек, проживает в Камбодже, Франции, Австралии, Тайване, Канаде, Германии, Южной Корее и Японии. Я удивляюсь аномальным тысячам, которые живут в Новой Каледонии, Катаре или Израиле. Как ни странно иногда чувствовать себя вьетнамским американцем, по крайней мере, у меня есть большое сообщество вьетнамских американцев, от которых я могу получить поддержку. Но быть одним из горстки вьетнамцев в Израиле кажется одиноким существованием — я думаю, почти таким же одиноким, как те вьетнамские политические заключенные конца девятнадцатого и начала двадцатого века, которые были отправлены в изгнание их французскими повелителями на остров Реюньон. в Индийском океане.
Значение вьетнамской диаспоры можно измерить не только количеством, но и функцией. Это третья сила между бинарными полюсами Вьетнама и США. Диаспора одновременно принадлежит к обеим странам или находится в них, но в то же время иногда вызывает дискомфорт и даже угрожает своим присутствием. Для победивших коммунистов Вьетнама вьетнамцы, бежавшие за границу в 1970-х и 80-х годах, были «марионетками», которыми манипулировали французы, а затем американцы. Государство было счастливо видеть, как эти «предатели» уезжают, и все же, во вьетнамской версии «уловки-22», государство заключало их в тюрьму, если их ловили на бегстве. Из-за границы вьетнамская диаспора стала еще большей опасностью для Коммунистической партии. Освободившись от надзора режима, диаспора стала убежищем для антикоммунистических настроений, особенно в Соединенных Штатах и Австралии, которые боролись против вьетнамского коммунизма.
Несмотря на то, что южные вьетнамцы были союзниками Америки и действительно были народом, во имя которого Соединенные Штаты вели войну во Вьетнаме, первоначальный прием вьетнамских беженцев был прохладным. Конгресс, к его чести, открыл двери для беженцев, но в кризисные 1970-е годы большинство американцев не хотели их принимать. Большая часть первой волны вьетнамских беженцев из 150 000 человек была спасена из Южного Вьетнама в апреле, а заключительный этап эвакуации ознаменовался песней «Белое Рождество» на радио Вооруженных сил. Их отправили на американские базы на Филиппинах или Гуаме, где базировались многие самолеты, использовавшиеся для бомбардировок Юго-Восточной Азии. Возможно, чтобы стереть эту память, операцию назвали «Новая жизнь». Ирония или нелепость усугублялись тем фактом, что ответственным адмиралом был отец рок-звезды Джима Моррисона. Другая ирония заключалась в том, что многие из этих вьетнамских беженцев чувствовали себя обязанными выразить свою благодарность за спасение, хотя они думали, что Соединенные Штаты предали их. Они приберегут свое негодование для своих собственных домов и своих общин, выраженное на их родном языке, произнесенное вслух с уверенностью, что американцы не смогут ни слушать, ни понять.
Оказавшись в Соединенных Штатах, большинство беженцев будут отправлены в четыре лагеря в Южной Калифорнии, Арканзасе, Флориде или Пенсильвании. Я оказался в последнем, в форте Индиантаун-Гэп, где лично испытал на себе логику рассредоточения, одобренную правительством США. Опасаясь больших концентраций вьетнамских и других беженцев из Юго-Восточной Азии, правительство отправило беженцев во все части страны. Вот почему значительные популяции хмонгов можно найти в Монтане и Висконсине, холодных и белых штатах, которые вряд ли выбрали бы места для проживания. Хмонги были жителями высокогорья Лаоса, и многие из них воевали на стороне американцев. во время войны мобилизован ЦРУ. Когда война закончилась, большинство из них было бесцеремонно брошено ЦРУ и брошено на произвол судьбы, что имело катастрофические человеческие последствия. Что касается моей семьи, то никто не слышал ни о Пенсильвании, ни о городе, в котором мы поселились, Гаррисберге. Чтобы покинуть лагерь, беженцы должны были иметь спонсоров, которые гарантировали бы, что мы не будем истощать благосостояние. Однако никакие спонсоры не возьмут всю мою семью, поэтому мои родители обратились к одному спонсору, мой десятилетний брат — к другому, а я, четырехлетний ребенок, — к третьему. Хотя моя разлука с родителями длилась всего несколько месяцев, для меня она была бесконечной. Эта история — остаток войны, безликость бюрократии, случайность — остается во мне отпечатком.
Я пережил свое первое белое Рождество в Гаррисберге. На фотографиях того времени я изображен четырехлетней, закутанной в коричневую парку, с улыбкой на лице. Я наслаждался Гаррисбергом в течение трех лет, что мы жили там, время, когда я был в блаженном неведении о белизне моего мира или условиях, в которых мы жили. Только вернувшись тридцать лет спустя и проехав по улицам своих старых кварталов, я понял, что наш первый дом, такой большой в моей памяти, в действительности был намного меньше, маленькой коробкой в пригороде, где жили представители мелкой буржуазии. Наш второй дом, в моем воображении беспорядочный и готический, находился в депрессивном районе полуразрушенных домов, единственными видимыми жителями которых были афроамериканцы, собравшиеся на крыльце. По всей стране другие вьетнамские, камбоджийские и лаосские беженцы оказались в чуждых и сбивающих с толку условиях, в холодном климате, в полностью белых провинциях, в городских гетто, на Среднем Западе и Глубоком Юге. Для многих эти ситуации не были той Америкой, которую они видели в голливудских фильмах или на фотографиях в журналах. Некоторые остались; некоторые, услышав о более привлекательных городах, готовились к новому переезду.
Мои родители услышали от близкого друга, который поселился в Сан-Хосе, штат Калифорния, что погода и экономические возможности были хорошими. Она открыла, пожалуй, первый вьетнамский продуктовый магазин в городе. Мои родители уже дважды рисковали своим будущим и рисковали жизнями. Первый раз это было в 1954 году, когда Вьетнам, уже
