Вьетнамская война в личных историях - Джеффри Уорд
Коллинз был грубым, нецензурным, заурядным солдатом, мало интересовавшимся сложностями вьетнамской политики, и быстро пришел к выводу, что «Дьем... представляет собой нашу главную проблему». Он был слишком медлителен, слишком подозрителен и слишком упрям, чтобы когда-нибудь добиться успеха. Коллинз предупредил Дьема, что Америка больше не будет поддерживать его, если он не будет проводить политику «политических средств... без борьбы» по отношению к своим врагам.
И снова Дьем не прислушался. Вместо этого он начал действовать против трех армий, угрожавших его выживанию. Он отказался продлевать лицензию, позволявшую «Бинь Сюйен» получать огромные доходы от широко распахнутого настежь игорного района города. А двум военачальникам он сообщил, что их ополченцы больше не будут получать субсидии, которые им предоставляли французы.
Его соперники ответили ультиматумом: они хотели получить субсидии, посты в кабинете министров и постоянную власть над территориями, на которых они господствовали, — и все это в течение пяти дней. Коллинз попытался убедить Дьема и его соперников объединиться. Он боялся, что вьетнамские войска, которые он надеялся подготовить для борьбы с коммунистами из Северного Вьетнама, вместо этого окажутся лицом к лицу с бандитами на улицах собственной столицы.
Крайний срок прошел. Дьем отменил решение Бао Дая о предоставлении Бинь Сюйен полицейских полномочий. В ответ «Бинь Сюйен» напали на штаб армии и обстреляли дворец. Под перекрестный огонь попали десятки мирных жителей.
Французы организовали непрочное перемирие. Из своего дома на Французской Ривьере Бао Дай потребовал отставки Дьема. Дьем проигнорировал его. До полномасштабной гражданской войны оставались считанные дни. Коллинз верил, что она закончится хаосом и в конечном итоге приходом к власти коммунистов. Он вылетел обратно в Вашингтон, решив убедить президента прекратить американскую поддержку Дьема, пока не стало слишком поздно. «Неспособность Дьема идти на компромисс, его врожденная неспособность ладить с другими способными людьми и его склонность подозревать мотивы всех, кто с ним не согласен, — утверждал Коллинз, — делают его... неспособным удержать это правительство».
Коллинз одержал победу. 27 апреля госсекретарь Даллес неохотно направил в американские посольства в Париже и Сайгоне сообщение о том, что должно быть создано новое южновьетнамское правительство; если Дьем откажется поддержать его, «программа должна... быть выполнена в любом случае».
Но всего шесть часов спустя Даллес получил телеграмму от полковника Лансдейла: в Сайгоне начались открытые военные действия между армией Дьема и преступным синдикатом. Силы Дьема предприняли тотальную атаку на Бинь Сюйен — то, чего генерал Коллинз категорически запретил ему делать. Войска на одной стороне улицы сражались с войсками на другой. Бои продолжались три кровавых дня. Погибло около пятисот мирных жителей. Еще двадцать тысяч потеряли свои дома. Но в конце концов войска Дьема одержали победу. Оставшиеся в живых жители Бинь Сюйена бежали в болота к югу от города, где многих из тех, кто не сдался, выследили и убили. Затем войска Дьема продолжили ликвидацию оставшихся ополчений Хоа Хао и Као Дай.
Даллес поспешно приказал посольствам США в Париже и Сайгоне сжечь свои депеши: Дьем одержал победу; Соединенные Штаты теперь были полностью преданы ему. «Какой бы ни была точка зрения США в прошлом, — заявил госсекретарь западным союзникам Америки, — сегодня США должны всецело поддерживать Дьема».
Французы, которые никогда не доверяли Дьему в вопросах соблюдения своих интересов, теперь объявили о намерении вывести последние войска из Южного Вьетнама. «Это сделало [Дьема] популярным, — вспоминал один американец, — потому что он казался воплощением националистического дела на Юге. Хо Ши Мин только вытеснил французов с севера. Дьем изгнал последних французов с вьетнамской земли».
Окрыленный победой, Дьем назначил референдум между собой и Бао Даем. Он мало что оставил на волю случая. В старой имперской столице Хюэ перед самым днем выборов были арестованы сотни избирателей, подозреваемых в поддержке Бао Дая. На избирательных участках правительственные наблюдатели следили за тем, кто за кого проголосовал. Подсчет голосов находился в руках сторонников Дьема. Когда голоса были подсчитаны, Дьем заявил, что набрал 98,2% голосов. Только в Сайгоне он получил на 200 000 голосов больше, чем было зарегистрировано избирателей в городе.
Одновременно Дьем провозгласил себя первым президентом совершенно новой Республики Вьетнам и объявил, что не будет участвовать в переговорах с Севером, если тот не откажется от «терроризма» и «тоталитарных методов». Плебисцит по вопросу воссоединения, обещанный Женевскими соглашениями, так и не состоялся. Вместо этого, верил Дьем, его республика так быстро превзойдет своего северного соперника, а беженцы хлынут на юг в таком количестве, что режим Ханоя рухнет и Вьетнам будет воссоединен под его руководством. А пока он позаботился о том, чтобы новая «представительная ассамблея», состоящая из преданных сторонников, ратифицировала новую конституцию, которая наделяла его как президента исполнительными полномочиями, скорее авторитарными, чем демократическими. Она позволяла ему отменять любой закон, который ему нравился, и приостанавливать свободу прессы и собраний, когда ему заблагорассудится. Посвященная ему песня под названием «Поклонение президенту Нго», созданная по образцу песни, восхваляющей Хо Ши Мина, которая исполнялась на публичных мероприятиях на Севере, была должным образом исполнена в школах и театрах после национального гимна.
«Президент, — гласила новая конституция Дьема, — ведет за собой нацию». Но он позаботился о том, чтобы его семья вела ее вместе с ним. Все четыре его оставшихся в живых брата обладали властью в том или ином виде: старший брат Нго Динь Тхук был епископом провинции Винь Лонг, а затем архиепископом Хюэ; Нго Динь Луен служил послом Дьема в Великобритании; а Нго Динь Кан был военачальником центрального Вьетнама, командовал личной армией и обогащался за счет контрабанды опиума и выкачивания американских средств на помощь. Но самым могущественным — и для американцев, и для многих вьетнамцев — самым зловещим братом оказался Нго Динь Нху. «Если бы сто человек пришли к Дьему и назвали что-то белым, а Нху назвал бы это черным, — говорил один из близких соратников, — Дьем бы поверил Нху». Нху помог Дьему стать премьер-министром. Он отстаивал мутную политическую философию под названием «персонализм», якобы представлявшую собой нечто среднее между либеральным индивидуализмом и марксистским коллективизмом, которую даже его приверженцам было трудно понять. Он также руководил подпольной политической партией из президентского дворца, которая повторяла методы и безжалостность коммунистов, командовал собственным подразделением спецназа и в конечном итоге контролировал тринадцать отдельных организаций внутренней безопасности, которые шпионили и захватывали врагов режима.
