Поход на Москву - Коллектив авторов -- История
Но все равно, в те дни наша судьба уже дрогнула. Части 5-го кавалерийского корпуса оставили Севск, красные повели оттуда наступление через Пробожье Поле на Дмитриев, глубоко нам к тыл. Я получил приказ оставить Комаричи. Мы отошли до Дмитриева, где разместились по старым квартирам. Хозяева стали теперь угрюмы, замкнуты, уже не верили в прочность нашей стоянки. Мы отдыхали в Дмитриеве один день и с кавалерийской бригадой генерала Олепича повели наступление на Севск.
Все шло у нас теперь обрывами. Мы брали то, что сами же оставляли. Наша боевая судьба клонилась к отходу. Упорно и безнадежно мы только метались в треугольнике Комаричи — Севск — Дмитриев, описывая петли, широкие восьмерки, возвращаясь туда, откуда уходили. Москва уже померкла для нас. Темная Россия с темным пространством гнала полчища большевиков. В глубине души у многих рождалось чувство обреченности.
Мы снова шли к Севску по звонкой дороге, схваченной заморозками. В воздухе реял снег. В полк, когда он выступал, приехал из отпуска поручик Петр Трошин, товарищ моего детства, добрый малый, легкая душа. Он воевал у меня в полку, получил должность взводного офицера, потом отпросился в отпуск. Я дал ему на месяц, а он проболтался по тылам целых три, в надежде, что я, по дружбе, посмотрю на это сквозь пальцы.
Петр был кругом виноват. В наказание я встретил его с ледяным безразличием и перевел в офицерскую роту рядовым. А через два дня, в бою, рядовой Трошин был смертельно ранен в живот. Я подскакал к нему, спрыгнул с седла.
— Задело сильно, голубчик?
Я не мог простить себе устроенной ему ледяной встречи. Теперь я придерживал его голову; по его лицу уже разлилась предсмертная бледность.
— Это меня Бог наказал, — шептал он. — Зачем в отпуску болтался, когда вы стояли в огне… Прости… Напиши родным, что умер честно… в бою.
Не наказанием была его смерть, а избранием за Россию, святыню, правду, за человека в России…
Мы гнали тогда красных до Пробожьего Поля и на другой день к обеду заняли Севск. Он все время переходил из рук в руки. Красные каждый раз вымещали на горожанах свои неудачи. Город стал глухим кладбищем. Проклятая Гражданская война.
Подошли разъезды 5-го кавалерийского корпуса, а мой отряд с бригадой Оленича выступил на станцию Комаричи, где уже стояли красные тылы. Петли, мертвые петли, все то же метание по треугольнику Дмитриев — Комаричи — Севск.
На вторые сутки марша, глубокой ночью, мы прорвали фронт красных и пошли по их тылам. На наш 2-й полк, у моста под селом Литижь, как раз наступали большевики. Мы вышли им в тыл. Артиллерия второго полка приняла нас за красных, открыла по колонне огонь. Только потому, что никто в колонне под огнем не разбежался, артиллеристы поняли, что бьют по дроздам. Атакой с тыла мы захватили все пушки большевиков и, в который раз, снова взяли Комаричи. Там мы точно бы легли, замерли. Наши люди были дурно одеты, терпели от ранних холодов. Уже ходили метели с мокрым снегом. Был самый конец октября 1919 года.
В оцепенении прошло три дня. Мы точно ждали чего-то в Комаричах. Как будто мы ждали, куда шатнет темную Россию, с ее ветрами и гулкими вьюгами. Движение исторического маятника, если так можно сказать, в те дни еще колебалось. Маятник колебался туда и сюда, то к нам, то к ним. В конце октября 1919 года он ушел от нас, качнулся против.
В холодный тихий день бывают такие первые дни русской зимы, когда серый туман стоит и не тронется и серое небо и серая земля кажутся опустошенными, замершими навсегда. Мы узнали, что Севск снова отбит красными, что они сильно наступают на Дмитриев.
Курск был оставлен. На Курском направлении, правее нас, разгорались упорные бои. Только что сформированный генералом Манштейном 3-й Дроздовский полк занял на правом фланге дивизии фронт в соседстве с корниловцами. В первом же бою полк был разгромлен.
Молодым дроздовцам не дали оглядеться в огне. Залитые кровью лохмотья полка пришлось свести в шесть рот.
Красные наступали громадными силами. Третий Дроздовский полк и самурцы отходили под их напором. В день отхода красные повели на Комаричи сильную атаку. В памяти о том дне у меня гул студеного ветра навсегда смешался с гулом боя. Контратакой Первый полк задержал красных, а ночью мы отступили.
В ту же ночь ударили морозы. Все побелело. Наш отход начался.
Д. Пронин{222}
Записки дроздовца-артиллериста{223}
С грохотом орудий и шумом боев идут на север добровольческие полки. «Сегодня я отдал приказ наступать на Москву!» — говорит войскам после молебна на Николаевской площади в Харькове генерал Антон Иванович Деникин. Нет той силы, кажется, которая могла бы остановить этот порыв вперед. Вперед к освобождению Родины от красной неволи.
Взвод батареи придан 3-му Корниловскому полку. Что ни полк, то свои обычаи. Не нравятся эти обычаи Дроздовской батарее, привыкла, срослась, сжилась со своей Дроздовской пехотой.
К ночи заняли село Белозерки, или Копани, или Новоселки, столько их было, Большие, Малые, Верхние, что и в памяти не удержишь. Одним словом, российские солдаты заняли какое-то российское село для освобождения от интернациональных поработителей России, которые гнали против них тех
