Джаред Даймонд - Коллапс
Обычные ответы, выдвигаемые в качестве объяснения успехов Японии времен середины и конца эпохи Токугава, — предполагаемая любовь японцев к природе, буддистское почтительное отношение к жизни или конфуцианское мировоззрение — могут быть с легкостью опровергнуты. Эти сочетания слов не описывают адекватным образом достаточно сложный комплекс понятий, определяющих мироощущение и мировоззрение японцев, а вдобавок перечисленные выше причины почему-то не смогли предотвратить истощение природных ресурсов Японии в раннюю эпоху Токугава, так же, как и сегодня они не мешают Японии исчерпывать ресурсы океана и других стран. На самом деле одна из причин состоит в определенных благоприятных природных факторах. В главе 2 уже шла речь об этих факторах, когда мы рассматривали причины, по которым остров Пасхи и несколько других полинезийских и меланезийских островов оказались в итоге обезлесены, тогда как Тикопия, Тонга и другие смогли избежать этой участи. Населению последних повезло: их местообитание было достаточно благоприятным для роста деревьев — вырубки на этих островах очень быстро зарастали. Как и на благополучных полинезийских и меланезийских островах, в Японии деревья растут быстро благодаря обилию осадков и особенностям почвы — обильному содержанию в ней вулканического пепла и пыли, которые способствуют восстановлению плодородности. Другая причина заключается в преимуществах устройства японского общества и методах хозяйствования: некоторые особенности, способствовавшие благополучному исходу, существовали уже до лесного кризиса, и, соответственно, не нужно было ждать, пока в обществе произойдут необходимые изменения. Эти особенности, в частности, заключались в отсутствии овец и коз, которые в других местах опустошали леса, объедая и вытаптывая растительность на нижних ярусах; в снижении численности лошадей в раннюю эпоху Токугава, поскольку прекращение внутренних войн привело к упразднению конницы; и, наконец, в огромном количестве морепродуктов, что снижало нагрузку на лес как источник белка и удобрений. В Японии быки и лошади использовались как тягловый скот, но их численность естественным образом снизилась в результате обезлесения и исчезновения лесного корма, и ту же работу стали выполнять люди, вооружившись лопатами, мотыгами и другими приспособлениями.
Кроме того, можно предположить, что ряд факторов привел к осознанию в средневековой Японии — и аристократией, и простым народом — своей заинтересованности в сохранении лесов, причем это осознание в Японии оказалось глубже и действеннее, чем в большинстве других стран. Что касается элиты, сегуны клана Токугава, установив мир и уничтожив армии соперников внутри страны, справедливо предположили, что риск мятежа или иностранного вторжения невелик. Поэтому они ожидали, что род Токугава будет и впредь править Японией, что в действительности и произошло — они оставались у власти на протяжении 250 лет. Таким образом, мир, политическая стабильность и обоснованная уверенность в собственном будущем побуждали сегунов Токугава инвестировать в свои владения и давали возможность долгосрочного планирования — в противоположность правителям майя и президентам Гаити и Руанды, которые не могли и не могут надеяться на то, что передадут свой пост сыновьям или хотя бы останутся у власти положенное по закону время. Японское общество в целом было и продолжает оставаться относительно однородным в этническом и религиозном отношениях, без тех противоречий, которые дестабилизировали общество Руанды и, возможно, цивилизации майя и анасази. Геополитическая изоляция Японии в эпоху Токугава, незначительная внешняя торговля и отказ от внешней экспансии, очевидно, привели к тому, что страна вынуждена была полагаться на собственные ресурсы и не могла удовлетворить потребности грабежом ресурсов соседей. К тому же стремление сегуна поддерживать мир в стране имело и тот результат, что жители понимали — им нельзя рассчитывать на удовлетворение своих нужд в древесине захватом леса в соседних странах. Проживая в стабильном обществе и будучи изолированными от заграничного влияния, все японцы, независимо от классовой принадлежности, считали, что будущее будет похоже на настоящее и грядущие проблемы придется решать за счет имеющихся ресурсов.
Зажиточные крестьяне эпохи Токугава рассчитывали (а их менее удачливые соседи надеялись), что принадлежащие им земли в конечном счете перейдут к их наследникам. По этой и другим причинам фактический контроль над японскими лесами все больше и больше переходил в руки людей, имевших законные права владения на землю: либо потому что они таким образом рассчитывали или надеялись, что их дети унаследуют права на пользование лесами, либо в силу различных долгосрочных арендных или договорных соглашений. Например, большая часть деревенских общинных земель была поделена на отдельные арендуемые участки для индивидуальных хозяйств, что сводило к минимуму проблему общих ресурсов, о чем мы будем говорить в главе 14. В других случаях действовали соглашения о продаже леса, составляемые задолго до фактической вырубки. Правительство заключало долгосрочные контракты на разработку государственных лесных площадей, распределяя будущую выручку за срубленный лес между деревенскими общинами или купцами в уплату за работу по уходу за лесными участками.
Все эти политические и социальные факторы привели к тому, что устойчивый уход за лесами был в интересах и сегуна, и феодалов, и крестьян. После пожара Мэйреки стала столь же очевидной неразумность краткосрочной чрезмерной эксплуатации лесов.
Разумеется, что и в случае долгосрочной заинтересованности люди не всегда поступают разумно. Нередко они все же отдают предпочтение краткосрочным задачам, а зачастую действуют вопреки и краткосрочным, и долгосрочным целям. Именно поэтому биографии отдельных людей и истории целых сообществ гораздо более сложны и менее предсказуемы, чем течение химических реакций. По этой же причине настоящая книга не проповедует экологический детерминизм. Правители, которые не остаются пассивными наблюдателями или жертвами обстоятельств, которые обладают мужеством предупреждать кризис и активно действовать на ранних стадиях возникновения проблемы и которые способны на крутые и дальновидные меры в рамках метода управления «сверху вниз» — действительно в состоянии осуществлять серьезные перемены к лучшему в своих государствах. Подобным же образом и смелые, инициативные граждане могут влиять на ход событий по методу «снизу вверх». Сегуны эпохи Токугава и мои друзья-землевладельцы из Монтаны, активно участвовавшие в создании заповедника Теллера, действуя в собственных долгосрочных целях и в интересах многих других, являют собой лучшие образцы обоих типов управления.
Посвятив лишь одну главу «истории со счастливым концом» — точнее, трем историям: о горных районах Новой Гвинеи, острове Тикопия и Японии времен династии Токугава — после семи глав, где речь шла главным образом о цивилизациях, погибших в результате гибели лесов и других экологических проблем, за небольшим исключением сообществ, которым удалось выжить, несмотря на тяжелые условия (Оркнейские, Шетландские и Фарерские острова, Исландия), я не имею в виду, что истории со счастливым концом представляют собой редкие исключения. На протяжении последних нескольких столетий Германия, Дания, Швейцария, Франция и другие государства Западной Европы стабилизировали и затем расширили занятые лесами площади, действуя по методу «сверху вниз», что было сделано и в Японии. Аналогично примерно шестьюстами годами ранее самое крупное и наиболее жестко структурированное общество коренных жителей Америки — империя инков в Андах, насчитывавшая десятки миллионов человек под руководством самодержавного правителя, — осуществило широкомасштабное возобновление лесов и устройство террас на склонах для решения проблем почвенной эрозии, повышения урожайности насаждений и сохранения источников древесины.
Примеры успешного управления «снизу вверх» в небольших сообществах, экономика которых основана на земледелии, скотоводстве, охоте или рыболовстве, тоже весьма многочисленны. Один такой пример, о котором я мимоходом упоминал в главе 4, относится к Юго-Западу США, где небольшие — гораздо мельче империи инков — племена американских индейцев пытались множеством различных способов решить проблему развития устойчивой экономики в условиях неблагоприятной природной среды. Варианты решения этой проблемы, выбранные индейскими народностями анасази, хохокам и мимбреньо, в итоге закончились неудачей; но индейцам пуэбло удалось найти решение, которое они с успехом применяют в том же самом районе вот уже более тысячи лет. В то время как скандинавское население Гренландии исчезло, инуиты успешно продолжали вести охотничье-собирательское хозяйство по меньшей мере в течение пятисот лет, с момента своего прибытия на остров около 1200 года н. э. и вплоть до 1721 года, когда начавшаяся датская колонизация стала оказывать разрушительное действие на их образ жизни. После вымирания австралийской плейстоценовой мегафауны примерно 46 тысяч лет назад аборигены Австралии вели охотничье-собирательское хозяйство до заселения материка европейцами в 1788 году. Среди многочисленных самоуправляемых небольших сельских сообществ в наше время наиболее изученными являются общины в Испании и на Филиппинах, ведущие оросительное земледелие, и альпийские деревни в Швейцарии, которые ведут смешанное земледельческо-скотоводческое хозяйство; в обоих случаях подобное положение дел сохраняется на протяжении многих столетий и основывается на тщательно разработанных местных соглашениях об управлении общими ресурсами.
