Джаред Даймонд - Коллапс
На втором этапе осуществления отрицательных (запрещающих) мер сегун и феодалы учредили сторожевые посты на дорогах и реках, которые следили за транспортировкой леса и за тем, чтобы все касающиеся лесного хозяйства законы неукоснительно выполнялись. Третий этап включал множество правительственных предписаний, детально устанавливающих, кто и для каких целей может использовать срубленное и прошедшее проверку на лесном посту дерево. Высоко ценимые кедры и дубы предназначались только для государственных нужд и были недоступны для простых людей. Количество дерева, которое человек мог использовать на строительство своего дома, зависело от его социального статуса: 30 кен (один кен — бревно длиной 6 футов, чуть менее 2 метров) для старшины нескольких деревень, 18 кен для наследника такого старшины, 12 кен для старшины одной деревни, 8 кен для местного вождя, 6 кен для крестьянина, который платит налоги, и всего 4 кена для простого крестьянина или рыбака. Сегун также издавал указы относительно допустимости использования тех или иных пород деревьев для изготовления различных предметов. Например, в 1663 году сегун издал указ о запрете всем плотникам и столярам в Эдо изготавливать небольшие ящики из кипариса или дерева суги (криптомерия японская, Cryptomeria japonica или японский кедр) и домашнюю утварь из криптомерии, но большие ящики разрешалось делать и из кипариса, и из криптомерии. В 1668 году сегун запретил использование кипариса, криптомерии и других ценных деревьев для вывесок и указателей в общественных местах, а еще 38 лет спустя из списка разрешенных для изготовления новогодних украшений деревьев были вычеркнуты крупные сосны.
Все эти запретительные меры, предпринятые для разрешение кризиса японского лесного хозяйства, гарантировали, что лес может быть использован только для санкционированных сегуном или феодалами целей. Тем не менее большую роль в японском кризисе играло использование лесов самим сегуном и феодалами. Поэтому окончательное решение проблемы требовало принятия положительных мер, направленных на увеличение лесных площадей, равно как и на защиту почвы от эрозии. Такие меры стали приниматься уже в 1600-х годах с появлением в Японии базовых научных знаний о лесоводстве. Лесничие, нанимаемые как государством, так и купцами, занимались наблюдениями, проводили опыты и публиковали полученные сведения в выпусках лесоводческих журналов и учебных пособий, беря пример с первого в Японии большого трактата по лесоведению «Ногио Дзенсо», написанного Миядзаки Антеи и выпущенного в 1697 году. В нем можно найти инструкции о том, как лучше всего собирать, извлекать, сушить, хранить и готовить к посадке семена; как подготовить грядки — чистить, удобрять, вскапывать и разрыхлять; как замачивать семена перед посевом; как защищать посеянные семена, прикрывая их сверху соломой; как пропалывать грядки; как рассаживать поросль; как удалять неудачные саженцы в течение последующих четырех лет; как прореживать молодые деревца и как подрезать ветки растущего деревца, чтобы получить ствол желаемой формы. В качестве альтернативы выращиванию деревьев из семян предлагалось использовать метод выращивания с помощью черенков или побегов, а для некоторых пород — с помощью способа, известного как порослевое возобновление леса (оставление в земле живых пеньков или корней, дающих побеги).
Постепенно в Японии, независимо от Германии, сформировалась идея лесопосадок: стало понятно, что деревья следует рассматривать как особую, медленно растущую сельскохозяйственную культуру. И государство, и частные предприниматели стали выращивать леса на принадлежащих им или арендованных землях, особенно в тех местах, где это было экономически выгодно — например, вблизи городов, где древесина пользовалась спросом. С одной стороны, разведение лесов являлось затратным, рискованным и требующим значительных вложений мероприятием. Больших расходов требовала оплата труда работников, высаживающих деревья, еще больше затрат в течение десятилетий шло на рабочую силу для ухода за плантациями — и никакого возмещения вложенных средств до того момента, когда деревья наконец-то созревают для валки. И в любое время в течение этих десятилетий можно было лишиться плодов многолетней работы из-за болезней или пожаров; цена, за которую в конце концов можно продать строевой лес, подвержена рыночным колебаниям, которые невозможно предугадать наперед за несколько десятков лет, когда семена еще только высаживаются. С другой стороны, разведение лесов имело свои преимущества по сравнению с вырубкой естественных лесных угодий. Можно по собственному усмотрению выращивать только ценные породы дерева, вместо того чтобы довольствоваться тем, что предоставила природа. Можно увеличивать качество выращиваемых деревьев и, соответственно, их стоимость, например, обрезая во время роста для получения в конечном счете прямых стволов хорошей формы. Можно выбрать удобное место с невысокими транспортными издержками неподалеку от города или возле реки, подходящей для лесосплава, вместо трелевки леса из отдаленных горных районов. Можно высаживать деревца с равными интервалами, снижая таким образом стоимость возможной обрезки. Некоторые японские лесоводы специализировались на выращивании деревьев для специальных нужд и вследствие этого могли устанавливать высокие цены за признанную «торговую марку». Например, лесонасаждения Йосино прославились изготовлением лучших перекладин для кедровых бочек, в которых держали сакэ (рисовую водку).
Подъему лесоводства в Японии способствовало единообразие законов, структуры общества и методов хозяйствования по всей стране. В отличие от Европы, разделенной в то время на сотни княжеств и государств, Япония эпохи Токугава была единой страной, управляемой единообразно. Несмотря на то, что юго-западная часть Японии находится в субтропической зоне, а северная — в умеренной, вся страна довольно однородна по своим физико-географическим и климатическим характеристикам — влажная, с пересеченным рельефом, с почвами вулканического происхождения, подверженными эрозии, с плоскими участками пахотных земель, зажатыми между крутыми, заросшими лесом горами. Таким образом, условия для лесоводства были достаточно единообразными. В противоположность традиционному для Японии разноплановому использованию естественных лесов, когда аристократия забирала строевой лес, а крестьянам оставались третьесортные лесоматериалы, которые использовались как удобрения, корм для скота и дрова, в случае посадок лесопользование носило специфический характер; эти леса предназначались в первую очередь для получения строительной древесины, всякое другое использование разрешалось ровно настолько, насколько оно не противоречило основной задаче. Лесные патрули охраняли леса от нелегальной вырубки. Лесопосадки распространялись подобным образом в Японии между 1750 и 1800 годами, и к 1800 году продолжительный кризис на рынке лесоматериалов был преодолен.
Посторонний наблюдатель, посетивший Японию в 1650 году, счел бы, что японское общество стоит на грани коллапса, вызванного катастрофическим обезлесением, поскольку все больше и больше людей претендовали на истощенные лесные ресурсы. Почему Япония эпохи Токугава достигла процветания, используя метод управления «сверху вниз», и, таким образом, предотвратила обезлесение, в то время как древние обитатели острова Пасхи, древние майя и анасази, а также современные жители Руанды (глава 10) и Гаити (глава 11) потерпели неудачу? Этот вопрос — частный случай более широкой проблемы, которую мы исследуем в главе 14: почему и на какой стадии люди добиваются успеха или терпят поражение при групповом принятии решений?
Обычные ответы, выдвигаемые в качестве объяснения успехов Японии времен середины и конца эпохи Токугава, — предполагаемая любовь японцев к природе, буддистское почтительное отношение к жизни или конфуцианское мировоззрение — могут быть с легкостью опровергнуты. Эти сочетания слов не описывают адекватным образом достаточно сложный комплекс понятий, определяющих мироощущение и мировоззрение японцев, а вдобавок перечисленные выше причины почему-то не смогли предотвратить истощение природных ресурсов Японии в раннюю эпоху Токугава, так же, как и сегодня они не мешают Японии исчерпывать ресурсы океана и других стран. На самом деле одна из причин состоит в определенных благоприятных природных факторах. В главе 2 уже шла речь об этих факторах, когда мы рассматривали причины, по которым остров Пасхи и несколько других полинезийских и меланезийских островов оказались в итоге обезлесены, тогда как Тикопия, Тонга и другие смогли избежать этой участи. Населению последних повезло: их местообитание было достаточно благоприятным для роста деревьев — вырубки на этих островах очень быстро зарастали. Как и на благополучных полинезийских и меланезийских островах, в Японии деревья растут быстро благодаря обилию осадков и особенностям почвы — обильному содержанию в ней вулканического пепла и пыли, которые способствуют восстановлению плодородности. Другая причина заключается в преимуществах устройства японского общества и методах хозяйствования: некоторые особенности, способствовавшие благополучному исходу, существовали уже до лесного кризиса, и, соответственно, не нужно было ждать, пока в обществе произойдут необходимые изменения. Эти особенности, в частности, заключались в отсутствии овец и коз, которые в других местах опустошали леса, объедая и вытаптывая растительность на нижних ярусах; в снижении численности лошадей в раннюю эпоху Токугава, поскольку прекращение внутренних войн привело к упразднению конницы; и, наконец, в огромном количестве морепродуктов, что снижало нагрузку на лес как источник белка и удобрений. В Японии быки и лошади использовались как тягловый скот, но их численность естественным образом снизилась в результате обезлесения и исчезновения лесного корма, и ту же работу стали выполнять люди, вооружившись лопатами, мотыгами и другими приспособлениями.
