Заговорщики в Кремле. От Андропова до Горбачева - Владимир Исаакович Соловьев
Если отсутствие в Политбюро евреев закономерно, женщин — понятно, а москвичей — объяснимо, то отсутствие профессиональных военных должно казаться стороннему наблюдателю невероятным и загадочным. (В самом Центральном Комитете, среди 470 его членов и кандидатов всего пять процентов военных). Особенно загадочным это выглядит в свете постоянно муссируемых на Западе и усиливающихся в периоды международных кризисов разговоров об усилении роли военных в советском руководстве. Когда в 1979 году был захвачен Афганистан, в 1983 — сбит корейский пассажирский самолет, а спустя еще полтора года, уже при Горбачеве, застрелен советским часовым в Восточной Германии американский офицер Артур Никольсон, во всех этих случаях сразу же возникла спасительная версия о действующих наперекор Кремлю военных и об оттеснении армией партийного руководства. Даже когда Кремль был захвачен бывшим шефом КГБ Юрием Андроповым, мгновенно возникла гипотеза о его долголетнем союзе с министром обороны Устиновым — так полицейский переворот камуфлировался под более очевидный военный.
Независимо от того, кто и с какой целью эти слухи распространяет, это скорее западная модель, чем русская. Причем “западная" в более широком, политическом, а не узко географическом смысле, потому что включает в себя не только такие исторические примеры, как Восемнадцатое Брюмера генерала Бонапарта, но и современные “восемнадцатые брюмеры" в Греции, Чили, Пакистане, Аргентине, Турции, Польше или Судане, где армия обладает политической силой — в отличие от Советского Союза, где эта сила у нее отнята тайной полицией. (Следует помнить, что агентурой КГБ армия прослоена сверху до низа). Неудивительно, что за все 68 лет советской истории не было сделано ни одной попытки совершить военный переворот: ни маршалом Жуковым, хотя он и был снят Хрущевым за “бонапартизм"; ни маршалом Тухачевским, хотя он и был расстрелян как заговорщик в период “великого террора" по ложному обвинению; ни даже Львом Троцким, создателем и любимцем Красной армии — когда Сталин начал оттеснять его от руководства страной сразу же после смерти Ленина. Зато полицейский переворот в России произведен был, и произвел его Андропов. Причем это был первый удачный переворот, а надо считать также и неудачные, которые сорвались по чистой случайности — Лаврентия Берии и Александра Шелепина: один окончился расстрелом, а другой политической опалой путчиста.
На протяжении всей советской истории Кремль держит своих маршалов и генералов на почтительном расстоянии от центра власти. При этом любая попытка военных сократить эту дистанцию пресекается в корне и карается со всей суровостью применяемых в этот момент в стране репрессий: убийством — при Сталине и опалой — при его наследниках. Карается, даже если эта попытка является плодом воображения кремлевских лидеров.
Вот, например, судьба Михаила Фрунзе, который пробыл на посту председателя военно-революционного совета и народного комиссара по военным и морским делам всего десять месяцев — с января по ноябрь 1925 года. Само его назначение на два этих высших военных поста произошло в результате борьбы Сталина с Троцким: Фрунзе заменил Троцкого на посту руководителя Красной армии.
Будучи талантливым военачальником, Фрунзе провел в армии чистку, упразднив институт партийных надсмотрщиков — политических комиссаров (который был восстановлен Сталиным летом 1937 года), разогнав партизанские банды времен гражданской войны и сделав главный упор на бывших офицеров царской армии и молодых новобранцев. Создавая профессиональную армию, Фрунзе вывел ее из-под контроля Кремля, а так как тогда еще не дошло до открытого политического террора, то насмерть испуганный Сталин вынужден был обратиться к тайному.
В октябре 1925 года, после того как Фрунзе вполне оправился от перенесенного им приступа язвы желудка, Сталин неожиданно проявил чрезвычайную заботу о его здоровье и настоял, чтобы он лег на операцию, а ее проведение поручил своему помощнику по “мокрым делам“ Григорию Каннеру и кремлевскому врачу Погосянцу. Здоровый Фрунзе умирает прямо на операционном столе, его жена, убежденная в том, что его там зарезали, кончает с собой, а писатель Борис Пильняк по свежим следам убийства пишет о нем “Повесть непогашенной луны“, которую на следующий год по недосмотру печатает “Новый мир“. Журнал подвергается за эту публикацию разносной критике, хотя ни Сталин, ни Фрунзе в повести по именам не названы, а в 1937 году доходит очередь и до ее автора: его арестовывают и расстреливают. В том же году был казнен и человек, который достоверно сообщил этот сюжет писателю — маршал Михаил Тухачевский, а с ним вместе семь других советских военачальников.
Год спустя были расстреляны, за редкими исключениями, и остальные советские полководцы. В этой гигантской мясорубке было уничтожено 30 тысяч офицеров Красной армии, в том числе: все 15 армейских командиров, 60 из 67 дивизионных командиров, 3 из 5 первых советских маршалов, 14 из 16 генералов армии и все 10 адмиралов советского флота. Так перед самой войной была обезглавлена Красная армия, что явилось одной из главных причин ее молниеносного и трагического разгрома немцами в первые месяцы войны. Страх перед собственными военными у Сталина был сильнее страха перед Гитлером.
Судьба оставшихся в живых полководцев была также незавидной. Дивизионный командир Красной армии Константин Рокоссовский — во время войны маршал и герой, а после войны официально министр обороны, а фактически военный губернатор Польши — прошел сквозь весь ад советских тюрем. Во время пыток ему выбили девять зубов, сломали три ребра, отбили молотком пальцы ног. Он был приговорен к смертной казни, брошен в камеру смертников и его дважды водили на расстрел. Один раз, ночью, он был с другими приговоренными привезен в лес, поставлен на краю вырытой могилы и взвод солдат по команде выпалил из своих ружей. Стоявшие справа и слева от Рокоссовского генералы замертво упали в яму. По самому Рокоссовскому был дан холостой залп.
А маршал Жуков попадал в опалу дважды. Первый раз — при Сталине, сразу же после победы над немцами, в которой он сыграл ведущую роль. Второй раз — при Хрущеве, в октябре 1957 года, спустя шесть месяцев после того, как именно Жуков внезапным силовым приемом предотвратил падение Хрущева, когда оно казалось уже неизбежным: большинство членов Политбюро во главе со сталинистом Молотовым выступило против антисталиниста Хрущева. Это был один из редчайших случаев, когда армия сыграла политическую роль в кремлевской жизни. И это был последний такой случай: использовав маршала Жукова в критический момент своей карьеры, Хрущев поспешил от него избавиться, ибо усилив свое
