Двести Журнал - Журнал Двести

И вдруг читатель замечает, что все эти обрезки литературы начинают сплетаться в какую-то картину — размытую, мозаичную, полуразрушенную, искалеченную, уродливую, — но определенно цельную.

Следующий шаг, которого требует от читателя этот роман — найти его, романа, "точку сборки". Сложность заключается в том, что точку эту следует сознательно искать, более того — я совсем не уверен, что ее найдет каждый, кто за этот труд возьмется. Можно считать, что мне повезло: философская концепция, удобно расположившаяся в "точке сборки" романа, давно привлекала мое внимание, и, встретив знакомые понятия, я сопоставил их с тем, что знал — в том числе, и о работах Лазарчука.

И все вдруг встало на свое место. И оказалось, что форма романа идеально соответствует его содержанию, и форма эта не уступает изяществом классическому сонету.

Теза. Антитеза. Синтез.

Никуда не деться от введения нетрадиционной для классического литературоведения терминологии — терминов теории информации.

Человеческий мозг — достаточно мощный (самый мощный из известных нам) инструмент обработки информации. Отвлечемся от материальной сущности мозга, представим его в виде абстрактной модели: пассивная информация (память) — активная информация (способы обработки пассивной информации). Назовем эту замкнутую информационную модель сознанием.

Для того, чтобы "разомкнуть" эту модель, добавим еще две составляющие: входной информационный пакет, поступающий в сознание извне и предназначенный для обработки сознанием, и выходной информационный пакет — результат работы сознания, обращенный вовне этого сознания.

В рамках этой абстрактной схемы разница между мозгом человека и процессором компьютера чисто количественная. Поэтому вполне логично предположить, что с накоплением ресурса памяти и возможностей обработки информации, техногенное сознание способно создать собственные способы воздействия на внешний мир — куда включаются, с точки зрения этого техногенного сознания, и сознания человеческие.

Так появляются кодоны — техногенные информпакеты, которые внедряются в сознание человека и перехватывают у него предварительную обработку входной информации. И человек начинает видеть, слышать, ощущать то, чего нет…

"…Где прямой свет ложился на пол, ковер был чист, но по сторонам от светлой полосы копошилось что-то темное, по колено и выше, похожее на плотную пену, и вдруг там, под пеной, что-то дернулось, пена прорвалась, на миг показалась костяная рука, судорожна сжалась и исчезла; и снова звук, будто рывком проволокли плотную тяжесть. Левее, у стены, стояла кроватка Сида, и в кроватке копошилась эта же пена, а за кроваткой Ника увидела будто бы наклонившегося вперед человека, нет, не человека — что-то округлое, плотное, сжатое, похожее на боксерскую перчатку в человеческий рост, и в следующий миг то, что было там, распрямилось, и Ника поняла, что оно на нее смотрит… То, что там стояло, с тошнотворным чмоканьем выдвинулось из из-за кроватки и вдруг раскрылось, именно как перчатка, и из него выпал, тут же исчезнув в пене, крошечный скелетик…"

Видения, неотличимые от реальности, опрокидывающие и насилующие сознание… Как легко парализовать сознание человека — достаточно вывести то, что он видит и слышит за пределы понимания (то есть, за пределы возможностей корректной обработки внешней информации)…

Это первая посылка. Взаимоотношения человека с миром жестко завязаны на информационный обмен между ними — человеком и миром. Стоит блокировать этот обмен, и человек исчезнет для мира, а мир — для человека.

Нет, не совсем верно… Для человека исчезнет мир, в котором он жил раньше. Но на место исчезнувшего мира придет новый, который будет существовать только в сознании этого человека — но будет по-прежнему дан ему во всех мыслимых ощущениях, и, следовательно, — будет для него безупречно реален…

Но если вброшенным в новую реальность оказывается не одно сознание, но несколько? Но если — все люди видят тот же кошмар, что и ты? Что тогда можно назвать реальностью? А если правы те, кто видит ближайшую перспективу в формировании Надсознания — результата объединения отдельных человеческих сознаний, — и отсечение информканалов пошло именно на уровне Надсознания?..

Но само Надсознание есть ни что иное, как результат объединения накопленных человечеством ресурсов памяти и способностей обработки информации. И, по аналогии, само Надсознание способно на формирование тех же кодонов — но уже антропогенных. И что есть антропогенный кодон, как не попытка сотворения нового мира? И не Богом ли этого нового мира будет сотворившее его Надсознание?

Человеческая этика противится насилию над сознанием. Порабощенное сознание должно быть освобождено, кодон должен быть убит, изгнан, человека необходимо вернуть в реальный мир — то есть, в тот мир, который считает реальным эрмер — экзорцист, изгоняющий из сознания кодона-демона…

Эрмер не осознает, что он просто перебрасывает сознание человека из одной иллюзии в другую, меняет на входном информканале один фильтр на другой — и, возможно, не менее грязный… Да и есть ли вообще "чистый" фильтр? А уж если представить, что может пойти по входному информканалу, если фильтра не будет совсем… Впрочем, принципиальной разницы нет: хоть фильтрованная информация, хоть не фильтрованная, нулевой фильтр — тоже фильтр, отрицательный результат — тоже результат…

Для того, чтобы изгнать дьявола, человек должен изучить его. Но, изучая врага, неизбежно начинаешь его понимать. Перед эрмером выстраивается вся цепочка: Сознание — Надсознание — Бог, творящий Новый мир… Бог, а не дьявол.

Но кто бы это ни был, он сотворил мир, горящий в огне катастроф. Собственно, само существование мира — это и есть растянутая на миллионы лет катастрофа. Что такое Вселенная? Взрыв — коллапс, взрыв — коллапс… Что такое жизнь человеческая? Взрыв коллапс… Один апокалипсис наслаивается на другой, как масло на ломоть хлеба, и иного человеку — и миру — просто не дано. В каком бы мире ты не существовал, и какими бы ты не тешился иллюзиями…

Так кто же ты, эрмер-спасатель, возвращающий души из ада иллюзий в не менее иллюзорный рай? Может, ты убийца миров, которые лучше того, что привычен тебе? Может, ты ученый, больше других знающий о том, как рождаются иллюзорные миры? Может, ты странник, блуждающий по этим мирам в поисках того самого, единственного… А может, ты противоборствуешь юному Богу, который творит новый мир?.. А может, ты — слуга и творец Апокалипсиса, как бы этот Апокалипсис не назывался: Столкновение Миров, Второе Пришествие, Великая Революция, Афганистан…

Как бы то ни было, какие бы катастрофы не обрушивались на человека, главным для него остается "нравственный закон", социальная этика, собственный Бог каждого из нас. Каждый выбирает ее для себя сам, и, единожды избрав, да не впадет в ересь. Один из героев романа сочиняет гениальный апокриф о солдатах Вавилона. После того, как Господь "смешал языки" строителей Вавилонской Башни, к стенам города подступили враги. И, несмотря на то, что солдаты не понимали командиров, город выстоял, ибо каждый его защитник знал свое место на стене и свою "боевую задачу"…

Не понимая друг друга, они остались верны каждый своему Богу и спасены были.

Они равновелики в этом романе: боги и люди, миры и мифы. Они одинаково значимы. Потому что все они составляют единую цепочку. Ту самую: Сознание — Надсознание — Бог — и Мир, в котором неизбежно появляется свое Сознание, — и все начинается с начала. От Отца к Сыну, от Сына — к Духу, — ничто не ново под этим небом.

И не только под этим…

Теперь несколько слов о том, почему, собственно, я назвал этот роман концентрированно философским.

По моему глубочайшему убеждению, Лазарчук построил роман на единственной, но всеобъемлющей идее — проблеме невзаимодействия человеческой этики с законами, управляющими мирозданием. Законы эти Лазарчук сводит к глобальному философскому принципу равнозначности материи и сознания, заменяя этим постулатом ортодоксальные попытки решения основного вопроса классической философии. Такой ход дает ему возможность совершенно по-новому взглянуть на роль информации в структуре мироздания: даже бог, с точки зрения автора, суть информационный пакет, порожденный обобщенным сознанием человечества. Такой бог практически несоотносим с современным пониманием этики, что и порождает конфликт между ним и человеком, для которого этика является одной из основ социального существования.

Роман, видимо, намеренно усложнен автором. Далеко не каждый читатель прорвется через безумную смесь сюжетных, метафорических, мировоззренческих, апокрифических фрагментов, через кровавые срезы множества реальностей, через пересекающиеся параллели судеб героев… Роман далеко не демократичен. Но Лазарчук, как мне кажется, заслужил, чтобы у него был свой собственный читатель, достаточно терпеливый, чтобы не раз и не два возвращаться к "Солдатам Вавилона"…