Во что я верю - Франсуа Шарль Мориак
Если бы Пруэза отдалась Родригу, их связь завершилась бы, как и все подобные связи, — привычкой, которая могла бы породить пресыщенность, скуку и даже ненависть. Если же мы отрекаемся от любимого нами создания, мы овладеваем им навсегда. Это сердце, это бедное сердце, полное возлюбленным, желанным существом, отреклось от него, но не обменяло его на пустоту. Мы отдаем его в обмен за бесценную жемчужину, которую каждый из нас, грешников, может крепко держать в руке.
Каждого из нас любят таким, каков он есть, — совершенно так же, как когда сам любишь кого-то, и тогда все, даже самое скверное в любимом существе, иногда умиляет: его недостатки кажутся нам более привлекательными, чем добродетели добродетельных. Творец именно так любит Свои создания. Тот же Христос, Который такими суровыми словами осуждал порок: «И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его» — или тех, кто сеет соблазн — «Лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею…» — говорит только слова милосердия и прощения блуднице, той, кому многое простилось, потому что она много любила. Это классические примеры. Но всякий раз, когда в Евангелии Христос говорит: «Прощаются тебе грехи твои…», Он одним словом, одним единственным взглядом стирает все жалкие мерзости человеческой жизни, которые, впрочем, во все времена и в жизни всех мужчин и всех женщин всегда одни и те же.
Я, разумеется, понимаю, что не все грешники подобны друг другу. И что есть грехи более постыдные, чем другие. Но если св. Павел и указывает на это, называя некоторые пороки более омерзительными, чем другие, Христос говорит нам: «Блаженны чистые сердцем…». Он советует нам всем вновь обрести нашу детскую чистоту. Он не устанавливает для нас того места, откуда каждый должен устремиться к Нему. Куртизанки могут раньше нас войти в Царство Небесное. Мы не знаем, что такое настоящий грех, настоящая скверна. У некоторых людей, постоянно думающих об этом, существует какое-то ложное, фальшивое целомудрие. Они забывают, что самое чудовищное в нашей натуре почти всегда составляет то, что мы унаследовали, а не то, что приобрели.
Христианский брак, даже самый счастливый, не является лекарством против похоти; это стена, которую мы воздвигаем между собой и похотью; а она очень сильна в некоторых людях и не может удовлетвориться супружеской жизнью, так как тут играют роль и очарование незнакомых существ, и тяга к приключениям, к случайным встречам. Это болезнь, которой подвержены не все. Нужно, однако, признать, что когда дело касается чистоты, то христианский брак ничего не упрощает и сопряжен со множеством, присущих ему, трудностей.
И тут я вдруг призадумался: а не поддался ли я мании нашего времени и не говорю ли как современный человек, для которого вопросы секса стоят на первом месте? В сущности не все мы способны к великим страстям, и никто из наших моралистов не сказал лучше, чем Ларошфуко: «Есть люди, которые никогда не влюбились бы, если бы не слышали о любви». И это правда. Мы рождаемся с предрасположением к любовным приключениям, или наоборот, не слишком способными к настоящим страстям.
Или, иначе говоря, эту проблему каждый из нас переживает по-своему: в области половых отношений существуют только субъективные истины. Каждый из нас пережил или переживает свою трагедию. Или его трагедия в том, что он ее никогда не переживал. Многие люди вообще не знали никакого другого счастья, кроме серого благополучного прозябания, многие же всю жизнь были одержимы желанием, терзаемы голодом, которому они сопротивляются, с которым борются, или, наоборот, становятся его рабами, и тогда все им будет безразлично, лишь бы удовлетворить этот голод и насытиться. Но обуздают ли они его или дадут ему завладеть собой, вся их жизнь будет как-бы окрашена этой страстью — явной или тайной — и все будет казаться им тусклым и как бы далеким, все, что не является тем единственным лицом, тем существом (в сущности всегда одним и тем же), за которым они, однако, гоняются всю свою жизнь, бросаясь от одного существа к другому. Есть исключительно индивидуальные, личные трагедии. «Как же одинока всякая плоть человеческая…».
Но все виды такого одиночества, все проблемы — единственные, но многообразные — для нас, христиан, находятся в радиусе действия все той же благодати и той же любви. На всякий вопрос, какой ставит жизнь каждому из нас, есть ответ Христа. Если твое сердце пусто, Он тут, рядом, чтобы заполнить его. Если оно занято чем-то недостойным, что может унизить и развратить нас, Христос тоже здесь, чтобы полновластно и целиком занять место этого голода и этого желания, чтобы заменить его другим желанием и другим голодом.
Чистота — это не добродетель, заключающаяся в отречении, она не состоит только в соблюдении моральных запретов мелочного и излишне стыдливого учителя, который следит за каждым нашим взглядом и заставляет постоянно носить личину святости. Чистым надо быть потому, что этого хочет Христос, и потому, что Его любовь не терпит, чтобы ее с кем-нибудь делили; но нужно быть чистым также и для того, чтобы быть свободным и посвящать себя другим, ибо любовь к Христу — это любовь к другим. «Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; был наг, и вы одели Меня… в темнице был, и вы пришли ко Мне». Ни один христианин уже не понимает христианскую жизнь только как свое личное спасение — взгляд, преобладавший над всем остальным в моем воспитании. Посвящать себя людям — это всеобщая задача. Для того чтобы посвящать себя душам, надо отказаться от тел, кроме того одного тела, с которым мы призваны стать «одной плотью». Это суровый закон, но он не изгоняет человека из страны любви, напротив, он вводит его в эту страну и строит нашу жизнь на двойной победе духа: сначала на победе над собой, а позднее на победе над людьми, которых Христос ставит на нашем пути, не для того, чтобы мы злоупотребляли ими, но чтобы спасали.
Если же такая задача покажется чересчур возвышенной молодому человеку, если то, что он знает о собственном теле, требовательном и полном страсти, отбивает у него охоту к попыткам управлять своим телом и подчинить его себе, пусть он не поддается этому, не расстраивается своими поражениями и падениями — они являются придорожными столбами в нашей бедной жизни. Бог — Любовь. И Тот, Кто облекся в наше тело, Кто стал Телом, знает западни, какие оно нам расставляет. Он познал на собственном опыте, что значит
