Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6410 ( № 14 2013)
Однако текст, повторяю, он написал уникальный. Никто из бизнесменов - приватизаторов ельцинского помёта до подобных подвигов покаяния не поднимался. Первым это сделал не кто-нибудь, а Березовский. Кто следующий?
Неожиданный уход Валерия Золотухина, скорбные репортажи в новостях, торопливо подгоняемые ведущим воспоминания многочисленных коллег в телешоу Малахова, бесстыдно равнодушный фильм на НТВ заставили в знак протеста обратиться к жизни артиста, а не к смерти.
Народ Золотухина полюбил сразу, с первого взгляда. Как только в 1965 году он сыграл юного чудика-будённовца в телефильме «Пакет». Потом в 1969 году появился чудесный милиционер из «Хозяина тайги», он незабываемо пил молоко, гениально пел «Ой, мороз, мороз» и переигрывал самого Высоцкого. И наконец в 72-м – ещё один сказочный фильм, легендарный «Бумбараш».
Валерию Золотухину посчастливилось воплотить на экране национальный характер. Встать в ряд великих: Петра Алейникова, Бориса Андреева, Бориса Бабочкина, Михаила Жарова [?]
Таких ролей в кино- и телефильмах у него больше не было, были в Театре на Таганке, ещё он пел и писал. Если бы Валерий Сергеевич всерьёз занялся только эстрадой, то, пожалуй, перепел бы Кобзона и Магомаева – таков был его огромный, самобытный вокальный дар. Его дебют в «Юности» с повестью «На Быстрый Исток, речушку детства моего» давал надежду, что он может войти в литературу, нашему великому земляку Василию Шукшину. Но он служил театру, где его, кстати, одно время называли Бумбарашкой. Сцена лечит, сцена калечит.
В судьбе Таганки – с её взлётами и падением, скандальными разделами и изгнанием основателя – отражалась трагедия страны. Золотухин был с театром во времена его небывалой славы и когда от славы остались только воспоминания да книги дневников, которые Валерий Сергеевич продавал в фойе перед спектаклями.
Очень горько, что современная молодёжь знает его не по его киношедеврам, не по театральным ролям и тем более не по книгам, а по роли вампира в «Дозорах». Лучше бы её сыграл Березовский.
Свидетель защиты
Когда из Советского Союза стали делать огородное пугало, работа эта шла вполне себе гладко. Ободрали липку, связали накрест дрын покороче с дрыном подлиннее, врыли в суглинок, надели выцветшую форму вертухая, и всё, - можно вроде бы звать народ, чтоб потешался и каялся.
Однако окончательно вписаться в ландшафт этому чучелу что-то мешало. Вроде и дедушки с бабушками наши по большей части стукачи, и родители какие-то недалёкие нелюди, и мы сами, чего греха таить, те ещё уроды, но слышите, звучит, нарастая, щемящая музыка – эстрадный оркестр под управлением В. Терлецкого исполняет мелодию из кинофильма "Три тополя на Плющихе"? Слышите? Так может и не такие мы ужасные?
Пахмутову, конечно, следовало запретить. Пресс-секретарь Костиков обязан был от имени президента объяснить смысл очередной загогулины, а министр Козырев сослаться на опыт Израиля в отношении Вагнера. Однако не запретили и даже показывали иногда «Три тополя», «Семнадцать мгновений»[?] Непуганые демократы, что с них взять, таким органичнее шмальнуть из танка по Белому дому, чем возиться с перекодировкой народного сознания.
И музыка Александры Николаевны продолжала делать своё дело, в частности, навевать воспоминания. Вот и автор этой заметки вспомнил, как в пионерском лагере ходил на завтрак под ежедневно звучащие в динамике слова: «Видишь, товарищ, заря поднимается... / Вновь за работу народ принимается...» И за целую смену песня не надоела, и даже, скорее, с каждым днём нравилась всё больше. А в школьном хоре долго репетировали: «Неба утреннего стяг / В жизни важен первый шаг / Слышишь, реют над страною / Вихри яростных атак…» Готовили к конкурсу вещь, от которой действительно мурашки по коже (сейчас эстрадные звёзды очень любят по телевизору рассказывать про мурашки, но, похоже, не понимают природы этого явления)…
Так вот, именно благодаря творчеству Александры Пахмутовой (это можно утверждать с абсолютной уверенностью) не удалось окончательно уничтожить память о нашей Родине. Конечно, существует множество великих советских композиторов, но у Александры Николаевны есть по сравнению с ними серьёзное преимущество. Она совершенно искренна в своём творчестве, казалось бы, часто пропитанном идеологией. Другие могли, так сказать в порядке компромисса, через силу продемонстрировать виртуозность и гордо удалиться в Ялту пропивать гонорар. Про Пахмутову и, конечно, про Николая Добронравова такого не скажешь. У них всё по-честному – и пионерские костры, и комсомольские стройки, и космические подвиги.
Дополнительный эффект связан с визуальным рядом. Многие песни Пахмутовой неотделимы от кинохроники советских времён. Хочешь не хочешь, а приходится вкупе с песней демонстрировать поражающие воображение масштабные советские стройки, космические старты, а главное – лица нормальных, красивых, улыбающихся людей. Ясно, конечно, что их для пропагандистской съёмки специально чекисты обрабатывали, брали даже в заложники детей, чтоб заставить беззаботно улыбаться… Но теперешних-то россиян и под такой угрозой не заставишь изобразить восторг от модернизации…
Показанный глубокой ночью документальный фильм об Александре Пахмутовой заставил вспомнить и ещё кое-что важное – эпический монолог Лилианы Лунгиной. Героиня культового фильма, вошедшая в нашу жизнь как автор перевода «Малыша и Карлсона», предлагает свою печальную картину советского мира. Так вот, этим 15 сериям «Подстрочника», по двадцать минут каждая, недостаточно противопоставить две сорокаминутные серии, озаглавленные «Отвечу за каждую ноту». Для чистоты эксперимента стоит уравнять хронометраж свидетельств. Чтобы будущие поколения могли судить о советской эпохе с иной степенью объективности. Александра Пахмутова – прекрасный рассказчик, остроумный, тонкий. Сколько в её воспоминаниях самоиронии, как интересно и заинтересованно она говорит о своих современниках! Почему бы не снять ещё хотя бы пять серий?
Первый на Первом
- Константин Львович, с вами бывает такое: вы видите что-нибудь на собственном канале, и вас начинает переполнять такой гнев, что хочется запустить тапком в экран?
– Вы описываете гротескную ситуацию. Это в сатирических рассказах – которые, как я с детства помню, печатаются в "ЛГ", – так называемый простой человек плюётся в телевизор и кидает в экран тапки. А у меня есть привилегия – ничего не кидать, а нащупывать тренд развития, искать новые решения, искать современно мыслящих людей и избавляться наконец от того, что не отвечает запросам времени[?] Если бы обычный зритель смотрел телевизор с ощущением, что он может выгнать всякого, кто ему не понравится, он бы, уверяю вас, так не нервничал. Осознание ответственности, реальная возможность корректировать будущее – главное, что есть у тех, кто делает телевидение на Первом. С таким инструментарием в руках становишься другим: спокойным, уравновешенным и в какой-то степени даже мудрым...
– Вы называете свой канал Первым. В чём его первенство заключается? Обострим вопрос: в том, что вы первыми начали копировать западные телешоу, навязывая России не свойственные ей идеологемы?..
– Вы имеете в виду проект «Голос»?
– Нет, как раз не «Голос», а многочисленные шоу вроде «Детектора лжи» и «Вечернего Урганта». Хотя и «Голос» тоже, в котором доминировала англоязычная песня, и это в России, где свои замечательные песенные традиции…
– Подождите, я не до конца ответил на ваш первый вопрос. Ведь несколько лет назад, например, была реальная опасность, что молодой зритель с федеральных каналов уйдёт на ТНТ. Но мы пустили на Первый свежую кровь, как бы покорректнее выразиться, взяли в аренду Сергея Светлакова и Гарика Мартиросяна – вы помните успех «Прожекторперисхилтона» – и за короткое историческое время перетащили их аудиторию на Первый. Сейчас Иван Ургант продолжает это дело…
– Простите, но он тоже достоин тапка. Надоели уже его постоянные издевательства над коллегами и гостями. В «Прожекторе» ведущие подтрунивали друг над другом, а он тупо смеётся над всем и вся кроме себя…
– Вы опять не дали мне договорить. Знаете, всё-таки в телевидении есть нечто магическое, что не поддаётся никакому материалистическому объяснению… Даже если бы на экране не стоял наш логотип, я бы всё равно узнал свой канал. Понял бы – это он, Первый. Почему, по каким признакам? Сам задаю себе этот вопрос. Даже с нашими лучшими технарями консультировался – может, какая-то особая постановка света, другое количество пикселей на дюйм? Нет, вроде всё как у всех. Но на Первом всё другое, другой какой-то уровень. Что-то неуловимое, необъяснимо стильное. В Первый нельзя не влюбиться, и если даже хочется бросить в кого-то тапком, то это что-то крайне интимное, что происходит только между очень близкими и любящими людьми.
