Любовь Овсянникова - Медитации хазарки
— Это чьи мысли ты нам тут проповедуешь?
— Свои.
— А ты не находишь, что со своими мыслями ты запуталась?
— Где я запуталась? — спросила Даша, чистыми и откровенно наивными глазами глядя на учителя.
— Еще недавно ты говорила, что личные качества Ивана Грозного неважны для оценки его правления, а тут именно личные качества ставишь в главную вину Петру Первому. Значит, Петр тиран, а Иван — нет?
— Знаете, Александр Григорьевич, — с детской обидой, укоризненно начала Даша, — правитель правителю рознь. Иван Грозный любил Россию, а Петр Первый — ненавидел. Если вы этого не понимаете, то это вам считается. Кому нужны преобразования на крови невинных? Никакой царь и никакой бог не ставили перед странами и народами такой задачи.
— А что, при Иване Грозном не было крови?
— Была! — Даша рассерженно взмахнула зажатым кулачком, и ее взгляд нахмурился под сведенными и опущенными бровями. — Но Иван Грозный подавлял бунты, укрощал недовольных, проучал тех, кто шел на поводу у недругов и мешал полезному делу, развитию России. А Петр просто тешился кровью, прикрываясь ложной прогрессивностью. Это же очевидно!
— Сядь! — учитель раздосадовано ударил деревянной указкой по столу, демонстрируя, что его терпению пришел конец: — Ставлю пятерку, но знай, что умение самостоятельно мыслить — это хорошо, а мыслить в русле учебника — гораздо лучше. — Тут он погрозил Даше пальцем: — Тогда не ошибешься.
— А я что, ошиблась? — спросила она, садясь за парту.
— Пока нет. Но помнить мое предостережение не помешает. А то знаешь… иногда тебя заносит в сторону.
Дашу очень выручало умение запоминать факты, понимать суть стоящих за ними явлений и вплетать их в свою картину мира, ибо позволяло легко говорить о любом гуманитарном предмете, будь то история, литература или обществоведение. И все было бы путем.
Но однажды на воспитательном часе разговор зашел об идеале. Надо было назвать того, с кого ты берешь пример, и объяснить почему. Отвечая поочередно, ученики называли то передовиков производства, то литературных героев, то своих знакомых, которыми гордились. Даша назвала Александра Невского, исторический персонаж, коротко сказала о его значении для русской истории.
— Я бы сравнила правление Александра Невского с пьесой, гениально исполненной на двухструнной скрипке, — закончила она свой ответ.
— Какой, какой?
— Двухструнной, — повторила Даша и пояснила: — одна струна Европа, другая Азия; или одна крестоносцы, другая татаро-монголы.
— Но надо было сказать о его личных качествах, — скептически усмехнувшись, заметил классный руководитель, — ты же не будешь царем, чтобы наследовать его дипломатию или манеру правления, ты совершенствуешься как человек, в чертах характера, в наклонностях. Вот на это и надо обращать внимание.
— А я и сказала о личных качествах! Он политический гений, виртуоз, умеющий добывать максимум выгод при минимуме средств. Мне это нравится! Конечно, да, — чуть смягчив тон, продолжала она, — я согласна с вами: это все качества ума, а не нрава. Но о его нраве мы мало знаем. Да и интересует меня больше ум, а не княжеские капризы. Ну… видимо, умел он убедительно говорить, был настойчивым, смелым, решительным, не боялся ответственности. Возможно, обладал выносливостью, ловкостью и силой. Как же иначе-то он мог побеждать?
Классный руководитель сдвинул уголком рта с плотно сжатыми губами, выражая безмолвное недоумение.
— Все? — спросил, не дождавшись продолжения.
— А что еще? — Даша оглянулась, словно искала поддержки у одноклассников. — Все, да.
— Но почему своим идеалом ты выбрала мужчину? Ты же девушка.
Даша стушевалась, быстро вспомнила ответы одноклассников и обнаружила, что, в самом деле, девушки называли женщин, а мальчишки — мужчин.
— Не знаю, у меня так получилось.
Мелким придиркам со стороны классного руководителя она не придавала значения, ведь он ставил ей пятерки, не ругал. Сам же он, как ни странно, был иного мнения о своем отношении к этой девочке, что и отразил в характеристике. Рекомендуя по окончании восьмилетки принять Дашу в девятый класс, он написал, что она «несговорчивая, конфликтная, подчас противоречит собеседнику просто из чувства протеста, индивидуалистка и держится в стороне от коллектива».
Последнее замечание носило особенно негативный характер. Именно из-за него перед зачислением в старшие классы Дашу пригласили в районо на собеседование, скорее всего, для профилактики, в воспитательных целях. Все равно это было неординарное событие, что не могло не волновать Дашиных родителей и саму Дашу. Мероприятие состоялось серьезное, на нем присутствовали закрепленные за их школой методисты-предметники и сам заведующий — старый ветеран войны, потерявший на фронте левую руку. Когда приехавшая на собеседование Даша зашла в кабинет, он сидел на председательском месте, остальные участники действа разместились вокруг совещательного стола, стоящего торцом к начальническому.
За спиной заведующего районо три больших окна открывали вид на молодой сквер с кустарниками и стайками уже поднявшихся каштанов посреди зеленой лужайки. Между окнами и его столом возвышался традиционный бюст Ленина, дешевенький — вылепленный из гипса, но внушительных размеров. Стены по бокам кабинета украшали портреты выдающихся людей России: справа шли литераторы Александр Пушкин, Николай Гоголь и Федор Достоевский — три мировых гения, а слева — математики Михаил Ломоносов, Николай Лобачевский и Андрей Колмогоров; последний — это советский математик, один из создателей общепринятой системы аксиом современной теории вероятностей, автор многих впечатляющих результатов в топологии, математической логике, гидродинамике и небесной механике.
Даша, приглашенная сесть в торце совещательного стола, напротив председательствующего, продолжала осматриваться, отмечая, что слава богу, нет здесь надоевшего ей Антона Макаренко, портрет которого висел в их классе. Отдавая дань деяниям этого человека, Даша все же помнила, что он воспитывал беспризорников, трудных ребят, не имеющих к обыкновенным сельским детям ни малейшего отношения. И чем его опыт работы мог им пригодиться, она не понимала.
«Как горько и страшно умереть, — думала она, глядя на портрет Лобачевского, — не получив признания современников, и никогда не узнав, что в будущем твой народ будет гордиться тобой, и даже все человечество будет считать тебя гением, родоначальником новой геометрии — геометрии вогнутых поверхностей! Совершить переворот в представлении о природе пространства, в основе которого более двух тысяч лет (двух тысяч, только подумать!) лежало учение Евклида, — это не просто свидетельство огромного таланта, это звездное сияние таланта».
— Даша, — мягко начал заведующий районо, видимо, правильно оценив нрав вошедшей девочки с первого, довольно проницательного, взгляда, отчего та вздрогнула и отвлеклась от портретов, — мы тут собрались, чтобы ближе познакомиться с тобой. Такие выборочные собеседования мы проводим со многими, кто нас особенно интересует. Ты вот отличница…
— Понятно, — прошептала Даша, наклонив голову. Ей стало жалко этого человека, практически откровенно извиняющегося перед ней за мелкую мстительность классного руководителя.
— Перейдем к делу, — еще раз оценив девочку по ее короткому ответу, сказал заведующий районо. — Итак, Даша, что ты предпочитаешь: выполнять какую-то работу в одиночку или вместе с товарищами?
Даша чуть не рассмеялась — ну что он говорит с ней как с маленькой?
— Если товарищи подготовлены, то мне, конечно, интересней работать вместе, — сказала она.
— А если не подготовлены?
— Ну… тогда я кое-что сделаю сама, потом расскажу им, и мы вместе закончим, — Даша обвела взглядом сидящих за столом педагогов, молчание которых словно подсказывало, что они ждут продолжения ответа. — По крайней мере, так я делаю на лабораторных уроках по физике.
Присутствующие переглянулись. Какая-то женщина, видимо, их куратор по физике, кивнула заведующему районо, подтверждая Дашины слова.
— А подруги у тебя есть?
— Есть.
— Можешь их назвать?
— Самые близкие — Надя Дилякова и Зоя Дишкант. А еще Лида Ступак, Тамара Докучаева и Люда Макеева. А вообще, я со всеми дружу…
— Правда? — ехидненько спросил кто-то, сидящий справа от Даши. — Как же это возможно? Ведь дружба зарождается на основе общих интересов. Что же за интересы такие ты со всеми находишь?
— Это школьные интересы, — вздохнув, сказала Даша, вновь видя недоброжелательство старших, желание уесть ее, в чем-то изобличить, словно она вышла из доверия. Так говорил с нею Александр Григорьевич, странный и безрадостный человек… Неужели все взрослые такие недоброжелательные? И она продолжила: — Ко мне приходят одноклассники, когда не могут решить задачу или когда сами не умеют подготовиться к написанию сочинения. И я им помогаю.
