Игорь Фесуненко - По обе стороны экватора
Я не выскочил на улицу. Уже через пять минут я ощутил прилив энергии. Настал тот самый момент, когда мысль просится к перу, перо — к бумаге. Я почувствовал, что сейчас из-под моего пера должен появиться шедевр, бросился к столу и схватил лист бумаги. В такие мгновения надо писать поэму, вместо этого я принялся сочинять полнометражный радиоочерк под названием: «Рио, каким его видят птицы». Весь мой творческий восторг, всю мою, тогда еще весьма буйную энергию вложил я в это творение, посвященное «Сидади маравильоза» — «Прекрасному городу», как зовут Рио бразильцы. Восклицательных знаков на пяти страницах текста хватило бы Льву Толстому на весь второй том «Войны и мира». Я не жалел эпитетов, сравнительным степеням имен прилагательных без колебаний предпочитал превосходные. Сейчас просто не могу понять, как позволил себе сочинить эту пышную оду, которая могла бы пригодиться для рекламного буклета, вручаемого туристам, но никак не подходила для передачи по Советскому радио. И представляю себе досаду и удивление московских коллег, когда они читали сей опус, прежде чем выкинуть его — и поделом — в корзину.
Оглядываясь сейчас назад, вспоминая тот первый этап работы в Рио, сопоставляя его с опытом более поздних командировок, прихожу к выводу, что во всех странах, где мне довелось работать, повторялась одна и та же ситуация: сначала казалось, что я обречен на провал. Я не спал ночами, рычал на безответных домочадцев, изнемогал под бременем ответственности и ругал себя последними словами за то, что ввязался в это непосильное, гиблое дело. Потом, спустя несколько месяцев, обживаясь, обзаводясь друзьями и знакомыми, получая ободряющие письма от коллег и начальства из Москвы, узнавая, что мои материалы были «отмечены на летучке» или даже оказались «на красной доске», я вдруг неожиданно и незаметно для себя попадал в сладостный плен эйфории. Мне казалось, что теперь-то я уже знаю все и об этой стране, и о работе зарубежного корреспондента. Что нет для меня больше тайн и секретов и отныне буду выдавать на-гора одни только шедевры.
Иллюзия эта жила месяц-другой. Я безмятежно слал в редакцию бойкие, не требующие слишком больших интеллектуальных усилий заметки о происках американского империализма в стране моего пребывания и о борьбе трудящихся за свои права, о росте инфляции и падении реальной заработной платы. Сообщал о гастролях советских артистов и излагал комментарии прогрессивных газет. Отрезвление от этой самонадеянной творческой спячки наступало по-разному. Либо я брался за какую-то по-настоящему сложную тему и осознавал, что не могу, не умею, не способен убедительно и профессионально грамотно писать об этом. Либо встречался с ярким, хорошо знающим Бразилию человеком, который подавлял меня своим интеллектом, талантом, мастерством. Либо отправлялся в дальнюю командировку и, ошеломленный величием и многообразием страны и сложностью ее проблем, приходил к выводу, что для того, чтобы познать хотя бы поверхностно этот многоликий и противоречивый мир, не может хватить и десятилетий корреспондентской работы.
Сейчас, вспоминая первые шаги свои на корреспондентской стезе, посмеиваюсь и удивляюсь. Слишком уж долго не понимал я, что и к журналистской работе применима аксиома общего закона познания: чем больше диаметр круга твоих знаний, тем длиннее его окружность, то есть граница соприкосновения уже узнанного с непознанным. Чем дольше живешь в стране, чем больше узнаешь ее, тем острее становится жажда познать ее еще лучше, тем протяженнее становится граница, разделяющая то, что ты уже знаешь, от того, что тебе еще предстоит узнать. Если ты, конечно, этого хочешь.
Может быть, именно поэтому, если бы мне сейчас предложили на выбор любую точку для очередного раунда корреспондентской работы, я опять выбрал бы Бразилию, страну, где проработал дольше всего и которую, казалось бы, так хорошо знаю.
ГЛАВА ПЯТАЯ
«Вас вызывает Москва»
Попробуйте представить себе состояние журналиста, который впервые отправляется собкором за рубеж. Хорошо, если он едет в корпункт ТАСС или АПН, где обычно работают двое, трое, а то и больше сотрудников, которые встретят его, помогут войти в работу, подскажут, поправят. Ну а если ты должен работать в одиночку, как работает подавляющее большинство газетчиков? А если к тому же ты едешь открывать новый корпункт в стране, где нет коллег из твоей родной редакции, тебе никто не будет передавать дела, связи, адреса и телефоны знающих людей, друзей нашей страны, всех тех, кто может быть полезен тебе и нужен в работе?
Примерно в таком положении оказался я в Бразилии в то лето шестьдесят шестого года. Я знал, для чего там оказался, но меня угнетало непосильное бремя ответственности, лежащей на моих плечах. К тому же я чувствовал, что не умею ориентироваться в потоке обрушившейся на меня информации, не знаю, как искать в его водоворотах жемчужное зерно — ту нужную, актуальную и интересную новость, которую строгие московские редакторы без колебаний включат в выпуски последних известий.
Как и все зарубежные корреспонденты, одним из важнейших источников сведений о жизни страны, в которой работаешь, я считал, естественно, местные газеты. И каждый рабочий день начинал с того, что отправлялся к ближайшему газетному киоску, где за высоченными кипами «Жорнал ду Бразил», «Коррейо да манья», «Ултима ора», «Глобо», «Диарио де Нотисиаш» сидел близорукий и тихий Лоретти, потомок итальянских эмигрантов.
Скупив все сегодняшние газеты, я возвращался домой, и тут начинались мучения. Что выбрать из газет? Что может послужить основой для заметки или комментария, который я передам через несколько часов в Москву?.. Первые полосы газет пестрели кричащими заголовками. Но ни один из них не сообщал ничего такого, что могло бы представлять интерес для кого бы то ни было, кроме самих бразильцев: «Губернатор штата Гуанабара доктор Неграо де Лима принял отставку начальника ДЕТРАН — департамента уличного движения». «Завтра с 14 до 16 часов будет закрыто движение по автомобильному туннелю Катумби — Ларанжейрас». «В национальном конгрессе сегодня начинаются дебаты по законопроекту об увеличении на 30 процентов заработной платы сенаторов и членов палаты депутатов». «Министерство аэронавтики отвергает проект аэропорта столицы страны, разработанный Оскаром Нимейером». «Возникли серьезные трудности с финансированием строительства второй полосы автострады имени президента Дутра». «Военная академия „Агульяс Неграс“ проводит встречу ветеранов — бывших бойцов экспедиционного корпуса в Италии». «Сержио Порто публикует свой ежегодный список десяти „сертиньяс“ — самых очаровательных девушек сезона». «В ходе подготовки к конкурсу „Мисс Бразилия“ отмечены многочисленные нарушения регламента». «Тренер национальной сборной футбольной команды Висенте Феола все еще не вернулся из-за границы. Его дом по-прежнему находится под охраной полиции».
Любопытно, конечно, узнать, что и сейчас, спустя несколько недель после окончания чемпионата мира по футболу в Англии, на котором бразильская сборная потерпела жестокое поражение, ее наставник до сих пор не решается вернуться в родной Сан-Паулу, где его дом месяц назад чуть не сожгли разъяренные болельщики. Но ведь не станешь же передавать в Москву об этом как о главной новости в жизни Бразилии? А разве заслуживает внимания сообщение о дебатах в конгрессе насчет увеличения зарплаты законодателям? Нет никакого сомнения в том, что дебаты увенчаются «положительным решением». Еще бы: эти люди себя в обиду не дадут. Своя рука — владыка.
Я перелистываю газетные страницы, внимательно проглядываю полосы, отведенные сообщениям и комментариям на международные темы. Может быть, здесь найдется что-нибудь интересное? Вдруг кто-нибудь из здешних политических обозревателей выступил с острым комментарием о засилье американских монополий в стране? Или в какой-нибудь из газет опубликована телеграмма из Асунсьона о пытках политических заключенных в Парагвае? Читаю заголовки: «Находящийся в Бразилии с дружественным визитом министр сельского хозяйства Гватемалы посетил выставку племенного скота в Порту-Алегри». «Завтра в Лиме начнется очередной раунд переговоров о демаркации перуано-бразильской границы». «Министр вооруженных сил Лира Таварес дал завтрак в честь военного атташе Парагвая». «Итамарати в очередной раз опровергло слухи о якобы имевших место неофициальных контактах с правительством Кубы с целью поставок в эту страну излишков бразильского кофе».
Через два с половиной часа зазвонит телефон. Уже знакомый хрипловатый голос бразильской телефонистки скажет: «Вас вызывает Париж». После треска, посвистываний и хрипа в трубке послышится мелодичное сопрано парижской телефонистки, которая переспросит: «Алло, это Рио? Месье Фесуненко? Вас вызывает Москва». И вслед за этим я услышу сначала международную телефонную станцию в Москве, а затем деловитый вопрос девушки, сидящей за пультом у нас, в радиокомитете на Пятницкой улице: «Это товарищ Фесуненко? Вам — стенографистку? Будете передавать?»
