Джон Рид - Избранные произведения
Именно поэтому Рид хотел, чтобы во главе партии стало новое руководство, которое сплотило бы ее вокруг левого крыла, пытавшегося в прошлом, правда безуспешно, отстранить оппортунистов от власти. При этом Рид и его единомышленники хотели создать такую партию, которая прочно опиралась бы на рабочих с развитым классовым сознанием, уходила бы корнями в марксизм. Когда борьба внутри партии обострилась, Рид начал было надеяться, что партия сможет избавиться от своего пагубного руководства и превратиться в боевую силу. Это оказалось невозможным, и Рид принял участие в создании организации, которая позднее превратилась в Коммунистическую партию Соединенных Штатов.
Эта работа требовала глубокого понимания идей марксизма, и, несмотря на свою бурную деятельность, Рид принялся за изучение его. В своих статьях он пытался выяснить причины, определившие особый путь развития Американской федерации труда. Затем он занялся обзором истории американского социалистического движения и изучением вопроса, почему социалистическая партия утратила свой боевой дух. В заключение он сделал попытку проанализировать отношение государства к борьбе американского рабочего класса.
В написанных им статьях и других теоретических работах чувствовалась незрелость, которая свидетельствовала не столько о его неопытности в вопросах теории, сколько о том, что в то время коммунистическое движение еще не нашло себя, в нем еще сильны были немарксистские влияния. Особый отпечаток на его статьи накладывало стремление обнаружить те черты американской истории и рабочего движения, которые препятствовали развитию в среде американского рабочего класса подлинной марксистской партии. До того как он отдался этому исследованию — хотя он и приступил к нему вооруженный исключительно богатым опытом, — его политические знания были эмпирическими и хаотичными. Этим объяснялась его страстность, отнюдь не умеряемая анархичностью того общества, в котором он вращался, и контрастом между тем, чего он желал, и тем, что происходило на самом деле. Исследуя прошлое и одновременно не теряя из виду рационального зерна настоящего, он выделял из путаницы опыта те элементы американской жизни, которые могли бы помочь делу создания новой боевой партии. Его недавний опыт оказывал ему огромную помощь в решении этой задачи, — задачи, которой он, сам того не ведая, долгое время избегал и которая в свою очередь ускользала от него, пока он еще не был во всеоружии теории марксизма. Он был пионером в подлинном смысле этого слова, ибо пытался покончить с устаревшими представлениями при решении вопроса о том, каким образом осуществить те возможности, которые таит в себе американская действительность.
Когда Рид вернулся в Россию осенью 1919 года, все увиденное в Москве лишь подтвердило его высокое мнение о героизме русских. В течение двух лет, прошедших со времени его отъезда, в стране шла гражданская война.
Война сопровождалась иностранной интервенцией с ее ужасными опустошениями. И все же, по его наблюдениям, массы были настроены оптимистически и полны воодушевления. Советское строительство шло с предельно возможной быстротой. Повсюду заметны были признаки прогресса. О нем свидетельствовали новые школы, улучшение социальных условий и инициатива рабочих в промышленности. Рид снял комнату в Москве, сам готовил себе пищу, разъезжал по фабрикам и деревням. Время от времени он навещал Ленина. Он не уставал восхищаться гением этого человека, его железной логикой, блестящим умом, огромной духовной смелостью.
За время его отсутствия А. Митчелл Пальмер — министр юстиции в правительстве Вильсона — предпринял серию налетов на помещения и места собраний коммунистов и социалистов. Пять тысяч человек было арестовано. Против Рида как лидера коммунистов было заочно возбуждено в Чикаго судебное дело. Рид немедленно попытался вернуться домой. При второй попытке прорваться через антисоветскую блокаду его арестовала финская полиция. Вашингтон отказался вмешаться, чтобы добиться его освобождения или помочь ему вернуться в Нью-Йорк. «Я попросил у здешнего американского консула паспорт для возвращения домой, — писал он жене из своей камеры в Або. — Он не ответил, так же как не отвечал затем и на все мои послания. Позже он сказал одному финскому чиновнику, что ни в коем случае не может дать мне паспорт». По-видимому, это был единственный способ, обеспечивавший возможность прессе распространять гнусную ложь о том, что Рид уклоняется от суда. Когда же финские власти, наконец, освободили его, у него не было другого выхода, как вернуться в Москву.
Одиннадцать недель одиночного заключения подорвали его здоровье. Еще не совсем оправившись, он принял участие в подготовке Второго конгресса Коммунистического Интернационала. Конгресс открылся в июле 1920 года. Рид был избран членом Исполнительного Комитета Интернационала. В лихорадочные дни заседаний конгресса он был явно нездоров, хотя казался неутомимым. Присущие ему жизнерадостность, живость и юмор скрывали тот факт, что в действительности он был изнурен и совершенно болен. Он не мог отказать в просьбе, обращенной к нему и к другим, присутствовать на съезде народностей Востока в Баку.
Когда он вернулся в Москву, там его уже ожидала жена, только что прибывшая в Россию. Они провели несколько дней вместе, навещали Ленина и других советских руководителей, бродили по картинным галереям, смотрели балет. Он говорил о своем намерении писать новую книгу, о возвращении домой и явке на суд, о своей будущей работе в американском коммунистическом движении. А затем пришла болезнь. Сначала казалось, что это была лишь инфлюэнца, но позднее диагноз показал, что у него тиф. Доктора ухаживали за ним, пытались спасти его, но все их искусство оказалось на этот раз бессильным. В блокированной стране не было лекарств. В воскресенье 17 октября 1920 года, за пять дней до своего тридцатитрехлетия, Джон Рид умер.
Тело его под охраной почетного караула из красноармейцев в течение недели лежало в гробу в Колонном зале Дома Союзов. Тысячи русских приходили отдать дань американцу, который с таким глубоким пониманием и сочувствием относился к их борьбе. В ряде городов на его родине, несмотря на царившие там гнет и террор, искренне оплакивали молодого руководителя американского рабочего движения, который так доблестно сражался за усыновивший его класс. Даже газеты, изливавшие на живого Рида потоки яда, теперь восхваляли его. Лев умер, и шакалы могли теперь выразить воем свое облегчение.
В своей жизни Джону Риду довелось увидеть, как сужается и рушится старый мир в горниле войны. Одним из первых Рид перешел на сторону социализма, — что ускорило его созревание как политического деятеля, — навсегда безраздельно связал с ним свою борьбу. Он был полон страстной веры в будущее, где не будет ни бедности, ни войны, никакого унижения человеческого достоинства, веры в социализм как путь к полному освобождению человека. Нелегко было найти этот путь, и еще труднее было по нему идти. Но борьба закалила Рида, сделала его неутомимым врагом империализма.
Биография Рида отнюдь не кончается с его смертью. Годы, прошедшие со дня его кончины, возвеличили его героический труд, направленный на сближение американского и советского народов, на соединение их прочными узами дружбы и взаимопонимания. Джон Рид и поныне продолжает жить как светлый символ мира и патриотизма, патриотизма, который побуждает каждого бороться за то, чтобы его страна играла действенную и почетную роль в прогрессе человечества.
Война в Патерсоне
В Патерсоне, штат Нью-Джерси, разгорелась война, но война своеобразная. К насилию прибегает лишь одна сторона — владельцы фабрик. Их слуги — полицейские — избивают дубинками беззащитных мужчин и женщин, топчут лошадьми послушных закону граждан. Их наймиты — вооруженные сыщики — расстреливают ни в чем не повинных людей. Принадлежащие владельцам фабрик газеты «Патерсон пресс» и «Патерсон колл» печатают подстрекательские статьи, призывают к преступлениям, к насильственным действиям против руководителей стачки. Кэррол, главный судья города, — их ставленник. Он выносит суровые приговоры мирным пикетчикам, арестованным во время полицейских облав. Полиция, печать, суд — все в бесконтрольном распоряжении хозяев фабрик.
Против них поднялись двадцать пять тысяч рабочих шелкоткацких фабрик. Из них в активной борьбе участвуют не более десяти тысяч. Единственное их оружие — линии пикетов.
Позвольте мне рассказать вам о том, что я увидел в Патерсоне, и вы сами решите, которая из борющихся сторон действовала «по-анархистски» и вразрез с «американскими идеалами».
Шесть часов утра. Моросит дождь. Мрачные и холодные улицы Патерсона безлюдны. Но вот появилась группа — около двух десятков полицейских. Они медленно брели по улице с дубинками под мышкой. Мы обогнали их и направились к фабричному району. Здесь нам стали попадаться идущие туда же рабочие; воротники их пальто были подняты, руки засунуты в карманы.
