Константин Станюкович - Очерки общественной жизни

Такое, во всяком случае, оригинальное объяснение встречается не только в «Полицейских ведомостях», но и на судах, и бывали примеры, как представители же­лезнодорожных обществ, вспомнив, вероятно, гоголев­скую унтер-офицершу, пресерьезно доказывали, что ра­бочий, потерявший обе ноги, при исполнении своих обязанностей, и искавший вспомоществования, предна­меренно совершил этот «проступок» в видах получения вознаграждения из «общества». Очевидно, никакого вознаграждения давать не следует!

Случаи судебных исков в подобных делах очень редки. Обыкновенно дело кончается полюбовным согла­шением; чаще всего — никак не кончается. Получивший увечье делается калекой, и одной нищей семьей в Рос­сии делается более.

Философское отношение нанимателя к нанимаемым и не менее философское же отношение блюстителей строительного устава к этому самому уставу обнаружи­лись на процессе с достаточной ясностью, пополняя и объясняя одно другим. И жертвой этой домашней фило­софии явился, по обыкновению, тот самый «меньший брат», о котором в последнее время исписывается столько бумаги и поднимается столько вопросов, от имени которого говорят нынче московские публицисты, доказывающие, что «неученье свет, а ученье тьма», вос­хваляющие его, меньшего брата, в одном случае, и пре­зрительно отрицающие его право на человеческое суще­ствование в другом, когда дело касается вопроса о под­нятии его благосостояния.

Но слова — словами, а факты — фактами. Факты на суде только лишний раз подтвердили то, что давным-давно известно. Фабрика помещалась в огромном камен­ном ящике, перегороженном дощатыми стенами и дере­вянными подпорками; приспособлений никаких; вода проведена только в нижний этаж. Во всех четырех эта­жах одна лестница, деревянцая лестница, и та, по свиде­тельству обвинения, крайне плоха. На ней недоставало нескольких ступеней… В таком помещении скучена была масса народу и масса горючего материала.

Но где же был закон?.. Разве он отсутствовал при разрешении постройки такого помещения?..

Нет, закон давал право постройки под непременным условием разных технических соображений, но… лучше послушать, что говорят техники.

Из их слов, несмотря на понятную сдержанность, всё-таки было ясно, что надзора не было никакого, и они сваливали всю вину на владельца фабрики. Владелец, в свою очередь, тоже не считал себя виновным. Никаких требований со стороны блюстителей строительного устава ему не предъявлялось. Он сделал всё, что мог: поставил у входа ручной огнегаситель, провел воду в нижний этаж и исправил пожарную лестницу за три года до пожара. Он не виноват.

Таким образом, ни надзор, ни владелец не виноваты. Остаются виноватыми те, кто жили в этом помещении, то есть рабочие… Я не стану приводить подробности по­казаний свидетелей; замечу только, что «добровольное согласие о прекращении дела», как выяснилось на суде, покупалось очень дешево, за пятьдесят, сорок рублей, так что прокурор затруднялся, как назвать эти сделки: «возмещением ли убытков или подарками будущим сви­детелям»; только во время заседания суда владелец окончательно покончил с гражданскими исками, удовлетворив истцов, согласно требованию их поверенного.

Г. прокурор сказал горячую речь. Представитель гра­жданских истцов, г. Плевако, тоже произнес талантли­вое слово. В недлинной речи своей он, между прочим, говорил: «Я глубоко убежден, что суд своим пригово­ром скажет Гивартовскому и ему подобным тузам: обращайтесь по-человечески с людьми, помогающими вам воздвигать золотые хоромы; не забывайте, что они, тру­дясь день и ночь, получают из заработка лишь черный хлеб, а лакомые блюда, за их счет, кушаете вы! Проси­мый мной приговор, конечно, повлияет и на массы, кото­рые, раньше обращения к суду, как бы боясь недоста­точного ограждения, сами бы вздумали расправиться с притеснителями».

Спору нет, и речь г. прокурора, так же как и речь г. защитника очень хороши, но всё-таки остается не ре­шенным вопрос: в состоянии ли приговор суда сказать что-нибудь особенное и изменить явления, зависящие от очень сложных причин? Такие явления не прекратит никакой суд и не остановит никакая речь, как бы она ни была красноречива и с каким бы горячим чувством ни обращались к людской совести. Совесть совестью, но она регулируется и известными условиями. Не случись пожара, не было бы и «дела», а между тем осмотр фабричных помещений свидетельствует, что «Строитель­ный устав» только значится на страницах «Свода зако­нов» и часто не применяется. С другой стороны, не в одном только «Строительном уставе» дело. На санти­ментальные возгласы, обращенные к совести человека, случайно, благодаря пожару, попавшего на скамью подсудимых, можно было бы ответить очень категори­чески, ссылаясь на тот же закон, регулирующий отноше­ния между нанимателем и нанимаемым таким образом, что нанимаемый по большей части является потерпевшей стороной. Кроме того, тут есть и другая сторона дела, оставшаяся на процессе в тени. Г. Гивартовский, разу­меется, виноват; но отчего же блюстители «Строитель­ного устава» отсутствуют на процессе? В Москве стоит фабрика, построенная против всяких правил строитель­ного искусства и, — никому до этого дела нет? Личный интерес, следовательно, может во всякую минуту нару­шить общественный, и блюстители общественного, по обычаю, ссылаются на «запамятование» или на не­сколько стоп исписанной бумаги?..

Всматриваясь внимательно в эту запутанность отно­шений личного интереса с общественным, причем послед­ний нередко, в силу особенных причин, покорно скло­няет выю перед первым, несмотря на самые горячие слова, призывающие к обновлению, — не только стано­вишься в тупик, но и сомневаешься в убедительности самых страстных ламентаций…

Мне говорят: обращайся по-человечески, а я в ответ раскрываю рабочую книжку и читаю в ней правила, дающие мне право регулировать свои отношения на основаниях этой рабочей книжки. Как далеки могут быть эти отношения от человеческих, если я буду только осно­вываться на своем праве? Я не говорю уже о том, что в ка­честве практического русского философа я могу обхо­диться, при помощи других таких же философов, со мно­гими уставами с фамильярностью, обычной в нашей жизни!

И если не случится какой-нибудь катастрофы, вроде пожара и гибели десятка людей, какой прокурор обви­нит меня?!

Из всего вышеизложенного, по моему мнению, сле­дует, что несмотря на наказание, понесенное г. Гивартовским, — тюремное заключение и покаяние, — чита­тель нисколько не убежден в воздействии «примера» и едва ли предположит, что с этого момента «Строитель­ный устав» вступит в неуклонное исполнение своих обя­занностей. Точно так же едва ли можно возлагать на­дежды на обращение к гражданским и общественным чувствам, как бы они ни были горячи…

Примечания

1

Будто, якобы (латинск.).

2

Слова, слова, слова! (франц.).