Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6295 ( № 40 2010)
Да, согласен, это экстремальный пример. Но сейчас развиваются производственные зоны под Владимиром, под Ульяновском, гигантская Алабуга, много всего… «Замотивировать» поехать туда человека – ох как непросто. И ведь вот в чём дело. Если потянешь за ниточку недостаточной мобильности рабочей силы, сразу вылезет наружу необходимость децентрализации экономики, развития регионов, а чего доброго – и вопрос о назначении или выборности губернаторов. Всё в клубке, всё взаимосвязано, а в результате ходим по замкнутому кругу и имеем то, что имеем.
Есть ещё отдельная благодатная тема: сознательность и адекватность работодателей… Но это для другой долгой беседы. Пока же могу засвидетельствовать, что уговорить поехать на завод, к примеру в Пермь, легче мюнхенца, чем москвича, хоть это и весьма парадоксально.
Мне как практику сложно судить, кто виноват, но интересно бы понять, что делать. И кто будет делать. И как это делать. Может, у кого есть идеи…
На днях пригласил на собеседование директора подмосковного завода – он проработал в одной компании десять лет, организовал отличное производство, теперь хочет двигаться дальше. Я человек семейный, ленивый, но уж очень кандидат показался лакомым, договорились встретиться в десять часов вечера, раньше он никак выбраться не мог. Приехал, поговорили мы полтора часа по душам, и в конце беседы я его спрашиваю:
– Вот у вас были предложения из-за рубежа, интересные предложения – почему же всё-таки не уехали?
Он отвечает:
– А бог его знает. В работе постоянно, интересно мне тут.
Такие люди есть. Они не спрашивают «почему да как?», а просто делают свою работу на совесть, получая от этого удовольствие. Побольше бы их!
Антон СЛЕПОВ, консультант по подбору персонала
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 2,0 Проголосовало: 13 чел. 12345
Комментарии: 28.10.2010 05:55:01 - Евгений Федорович Сергеев пишет:
Шлёп хороший, кУру нет. Так сказал у В.Пескова старик, безуспешно стараясь раскурить трубку.
Литература стала «ничем»
Литература
Литература стала «ничем»
ДИСКУССИЯ
Продолжаем дискуссию о роли русской литературы в жизни современного общества, начатую в № 36, 37, 38 «ЛГ».
Александр ТИТОВ, село КРАСНОЕ, Липецкая область
Кошка, которую перестают кормить, дичает
Оставив внешние причины так называемой гибели литературы, разберём внутренние симптомы её «болезни к смерти», т.е. отчего и почему она фактически умирает, ведь не оттого же, что о ней забыли и что она («высокая», о господи!) никому не нужна?
Заканчивается процесс окончательного разложения литературы как основной формы искусства (первоискусства), происходящего непосредственно из языка народа. Процесс неведомой болезни происходит внутри самой литературы, в некоторых её иррациональных точках (органах) в течение нескольких десятков лет.
Неблагоприятен и современный культурный фон, её окружающий, но даже и при такой отчуждённости современная литература живёт сама по себе, не интересуясь ни жизнью общества, ни другими сферами культуры.
Однако, несмотря на тяжёлую болезнь, литература жива, не поворачивается язык, чтобы сказать: она умирает.
«Толстые» журналы – остатки с «барского» стола, бог знает, по каким принципам тексты у них проходят печать. Порой открываешь издание с солидной репутацией и думаешь: то ли из Сети скачано, то ли по блату напечатали.
Этиология и патогенез
Вопрос о «бесполезности» идеологической литературы возник на заре перестройки, когда литература как инструмент политики пробивала дорогу «демократии и правам человека».
В разгар социализма литература, сопротивляясь внешнему нажиму, вынужденно пряталась по «лирическим» щелям. Будучи политически нейтральной, лирика породила произведения, подточившие устои «незыблемого» режима.
Пробила дорогу гласности, демократии, и… почти сразу сделалась невостребованной в качестве атрибута общественной жизни.
Что же случилось? А была ли литература вообще?.. Или она являлась своеобразным помутнением сознания на протяжении трёх тысячелетий? Не виртуальное ли она в конце концов построение, не Вавилонская ли башня образов, которыми утешало себя «дотелевизонное» человечество?
Если была, то почему ушла в сторону от реальных проблем духа?
Болезнь «к смерти»?
Западная литература шла к могиле своим путём, исподволь губя себя «новациями». Государство не мешало творцам, зато появились «могильщики» реалистической литературы – Джойс, Кафка и другие, переиначившие смысл художественности, полностью отбросившие идеологические задачи текста. Они подвели литературу к противоположной стороне пропасти, в которой клубилась смысловая тьма.
Мировой гегелевский дух в середине ХХ века остановился в своих размышлениях: он также сам загнал себя в тупик стремлением к сверхпознанию, он разочаровался. Пришло в духовный упадок и якобы «покорное» ему человечество.
Общество, как поле для искусства, также потеряло своё значение, расслаиваясь на профессиональные группы, задачи человечества становились более прагматичными: теперь не нужны ни космос, ни коммунизм, о высоком никто уже не мечтает. Нет мечты, нет и литературы.
Закон сохранения энергии действует во всех сферах, в том числе и в литературе, правда, порой энергия сочинительства вдруг обретает невиданные грозные формы, как это было в случаях с Ницше и Кафкой – их пророчества исполнились самым фантасмагорическим образом.
С поправкой на «старый» оптимизм
Вторая мировая война размягчила сердца народов, в 60-е годы вспыхнула радужным пламенем поэзия. Послевоенная литература пока ещё была «всем», но её уже теснило кино.
В ту эпоху даже серьёзные издания допускали на свои страницы прозу и поэзию. Литература была в крови читателей, она являлась иррациональной основой газетного искусства, молодёжь сверяла собственную жизнь с литературными героями, с тем же Павкой Корчагиным.
Наступившая перестройка, затем рывок к капитализму вытеснили литературу из повседневного обихода российского гражданина. Задумываться над смыслом бытия, грустить, а тем более мечтать стало некогда, надо постоянно «вертеться», заботясь о хлебе насущном.
Когда-то кормила, но не защищала
Ещё не остыл жар революции, а Андрей Платонов уже пришёл к выводу, что искусство и технический прогресс не могут помочь человеку. Платонов видел, как литература превращается в придаток режима, становится ничем.
Единственное, воистину критическое, на что могла всерьёз замахнуться литература 70–80-х, – это проблемы экологии. Впрочем, и за такую тему писателя ожидали неприятности.
В советское время хотя бы формально существовал писательский «коммунизм», условное равенство столичных авторов и провинциальных. С членским билетом СП СССР можно было пройти в ЦДЛ, получить в Литфонде материальную помощь, в редакциях разрешали присесть на краешек стула, в некоторых даже чаем угощали.
В 80-х завершилась утопия литературной жизни, оживились левые и правые, патриоты и либералы. Разделение СП СССР неизбежно вело к его краху. Вскоре великая литература погибла вместе с великой империей.
К нулевым годам кончился заряд вдохновения, подаренный Возрождением, романтизмом, лозунгами всех прежних революций: «Свобода, Равенство, Братство!» О более поздних призывах «Власть – Советам, мир – народам, земля – крестьянам» теперь мало уже кто и помнит.
Идея – сердце литературы, её дух. Когда нет идеи, в людях остаётся одна лишь сама по себе искорка Божия, дежурный огонёк, бакен на бурливой ночной реке.
Социальный стержень души
Без литературы нет тайны бытия, психика «внутреннего» человека протестует, неудовлетворённая суррогатами виртуального искусства и глянцевых изданий. Без литературы нет тайны эпохи.
Понятие «государство» утратило свой сакральный, от Бога, смысл и предстаёт перед человеком как образ, ничем не наполненный, кроме внешних атрибутов. Если советского человека государство могло иногда защитить (достаточно было пожаловаться в райком или в ЦК), то современный чиновник предпочитает отправлять жалобщика в суд.
