Джон Перкинс - Тайная история американской империи: Экономические убийцы и правда о глобальной коррупции

Китаянка ловко отодвинула для меня стул, снова поклонилась и исчезла.

Я же замер в полнейшем замешательстве, не зная, что сказать, что сделать. «А где же ваш муж?» — наконец выдавил я.

Молодые женщины переглянулись и весело расхохотались. «Я не замужем», — отсмеявшись, ответила незнакомка.

— А тот джентльмен в бассейне?

— Просто деловой партнер. Да садитесь же, — подавив смешок, она указала на стул. — Мы уже сделали заказ, всего полно, для начала хватит на всех. Или вы предпочитаете обедать в одиночестве? — ее английский был почти безупречен, лишь с легким намеком на акцент.

Я наконец уселся за стол, пытаясь разобраться в обуревавших меня чувствах. Одна половина моей души пела от радости, не в силах переварить свалившуюся на меня удачу, другая же подавала сигналы тревоги, будто я делал что-то запретное.

— Саке? — незнакомка из бассейна указала на маленькую фарфоровую чашку, которую поставил передо мной незаметно подошедший официант. — Догоняйте, мы уже взяли неплохой темп — сегодня вечер наш, гуляем. Здесь очень недурное саке, знаете ли.

Она наполнила мою чашечку.

— Будем здоровы!

Соприкоснувшись, три чашечки тихо звякнули. Мы дружно выпили. Тут незнакомка, будто опомнившись, воскликнула:

— Ой, как некрасиво получилось! Мы же не представились, — она промокнула губы белейшей льняной салфеткой. — Меня зовут Нэнси, а это — Мэри, — жестом указала она на свою спутницу.

— Джон, — я по очереди пожал протянутые мне ладошки.

— Я наблюдала за вами в бассейне при отеле, Джон, и все ждала, когда же вы подойдете. Вы выглядели таким одиноким и таким симпатичным. Но мне казалось, что вы ужасно стеснительный. Или, может быть, — она подалась ко мне через стол и оказалась так близко, что я ощутил легкий запах алкоголя в ее дыхании, — или, может быть, вы до смерти влюблены в свою жену?

Теперь настала моя очередь рассмеяться.

— Я разведен.

— За здоровье всех разведенных! — подняла тост до этого не проронившая ни слова Мэри. Ее английский был столь же правильным, как и у Нэнси, только акцент ощущался сильнее.

Между тем подоспел официант, неся груду тарелок с разнообразной едой. Мы приступили к трапезе, попутно рассказывая друг другу о себе. Второй за этот вечер шок я испытал, когда услышал, что чудесные девушки, сидящие напротив меня, — гейши. Они так и сказали, гейши. А я-то всегда считал, что гейши — это нечто из далекого прошлого, однако девушки дружно разуверили меня.

— Нефть, — молвила Мэри, — вот что возродило это древнее искусство, конечно, не в том виде, как раньше, но оно и сегодня живо и процветает.

Истории Нэнси и Мэри были схожи и, увы, типичны. Каждая родилась от внебрачной связи своей матери-китаянки с офицером из американского военного контингента, размещенного здесь после Второй мировой войны. Бедные женщины, не имея средств на содержание новорожденных дочек, передали их одному японскому бизнесмену. Он взял на себя все заботы о воспитании девочек, дал им неплохое образование — в числе прочего, они усиленно изучали английский язык, а также историю и культуру Соединенных Штатов. Позже, когда девочки достигли совершеннолетия, они начали работать на японца.

— Вам же приходилось видеть уличных девиц — здесь их пруд пруди, — Нэнси указала на зашторенное окно, напротив которого находился тот самый пешеходный переход. — Мы ведь тоже могли быть одними из них, но нам повезло, очень повезло.

Дальше она принялась рассказывать, что их благодетель, японский бизнесмен, щедро платил им и лишь изредка давал жесткие указания, как им следует действовать или что конкретно предпринимать.

— Его интересовал только результат, и более ничего. Мы сами должны были придумывать, как заполучить нужного человека, — она снова наполнила фарфоровые чашечки саке.

— Какой же именно результат? — спросил я.

— Боже, какой наивный, — удивилась Мэри, — верно, он здесь новичок.

Да, согласился я, это моя первая командировка, первое самостоятельное задание, и я горю желанием разузнать как можно больше.

— Что ж, будем счастливы просветить вас, — объявила Нэнси несколько торжественно. — Вы и представить себе не можете, как редко попадаются такие вот наивные. Вы — прелесть! Только мы непременно что-нибудь потребуем от вас взамен — разумеется, не сегодня. Может быть, когда-нибудь потом.

— К вашим услугам, — как можно беспечнее ответил я.

Далее последовала целая лекция. Меня забавлял менторский тон моих новых знакомых, более подобающий уважаемым преподавателям колледжа, нежели двум гейшам, объясняющим мне, неискушенному, что власть имущие всегда стремились вверх, не гнушаясь идти по головам и жертвовать чужими жизнями, чтобы приумножить свои власть и богатство.

Молодые женщины говорили с поражающей прямотой, что я частично отнес за счет выпитого саке, а в остальном их речи были связны, а формулировки точны. Они свободно рассуждали о большом значении торговли специями во времена великих европейских путешественников и о той огромной роли, которую на протяжении веков играло в мире золото.

— Сегодня этим золотом стала нефть, — продолжала Нэнси, — теперь это ценнейший ресурс. В современном мире именно нефть правит бал. Специи и золото, так ценимые нашими предками, были роскошью, и в сущности, их реальная ценность не столь уж высока. Что такое были специи? Не более чем изысканный вкус блюд, средство консервации. А золото? Просто материал для украшений и искусных поделок. А нефть… Нефть — это жизнь, именно она заставляет вращаться колеса современного мира. Это самый ценный ресурс в истории человечества. Во всех делах, связанных с нефтью, ставки чрезвычайно высоки. Так стоит ли удивляться, что ради контроля над ней люди готовы пойти на все? Во имя этой цели они будут лгать, грабить, убивать. Они строят корабли и делают ракеты, посылают тысячи, сотни тысяч молодых солдат на смерть — и все ради того, чтобы владеть нефтью.

А мне на память вдруг пришла напутственная речь Чарли в ресторане на верхотуре отеля Intercontinental Indonesia в первый вечер после нашего приезда. Помнится, он призывал нас спасти Индонезию от коммунистической заразы и сохранить ее нефтяные богатства для Соединенных Штатов. Тут я по ассоциации вспомнил мою бостонскую знакомую Клодин, наставника на пути моего становления как экономического убийцы. Меня осенило, что и Клодин, и эти молодые женщины, по сути, служительницы одной древнейшей профессии.

Интересно, размышлял я, а Клодин не приходило в голову, что ее тоже можно считать в своем роде гейшей? Любуясь смеющимися девушками, такими юными, свежими, но уже познавшими жестокую изнанку жизни, я вдруг мысленно увидел в них Клодин и на миг испытал глубокую тоску по ней. Как мне не хватает тебя, Клодин! Кто знает, может, моя безрассудная одержимость этой юной женщиной, что сидит напротив, вызвана как раз тем, что подсознательно, инстинктивно я сразу почувствовал некую таинственную связь между ней и моей бостонской знакомой?

Сделав над собой усилие, я отогнал мысли о Клодин и обратился к Нэнси:

— А какова ваша роль во всем этом?

— Мы? Мы — простые солдаты в этой битве; мы дорого обходимся, но чрезвычайно полезны. Мы служим императору.

— И кто же, позвольте спросить, этот император?

Нэнси бросила взгляд на Мэри.

— А мы никогда не знаем кто. Всякий раз это тот, кто предлагает нашему боссу самую высокую цену.

— Тот мужчина, который приходил к вам в бассейн?

— Нет, это мой здешний импресарио, так сказать. Он отвозит меня к клиентам.

— В Intercontinental Indonesia?

— Ну да, в апартаменты для молодоженов, — Нэнси хихикнула, но подавила смешок. — Извините, мы с Мэри всегда говорим, что иногда нуждаемся в настоящем медовом месяце в этих апартаментах. — Она перевела взгляд на занавешенное окно, и я тут же вспомнил черный седан, который заметил возле ресторана. Может быть, он был послан разыскать кого-то из девушек?

— Вы работаете только в Intercontinental Indonesia?

— Ну что вы, конечно, нет. Загородные клубы, круизные лайнеры, Гонконг, Голливуд, Лас-Вегас… Любое злачное место, которое придет вам на ум. Мы работаем везде, во всех местах, где частые гости — политики и нефтяные короли.

Только сейчас мне до конца открылся смысл того, чем занимались сидящие напротив меня девушки. Я переводил взгляд с одной на другую, снова поражаясь несоответствию их юного возраста и горькой умудренности жизнью, что светилась в их глазах. Мне 26, размышлял я, а из их рассказов можно заключить, что они лет на пять моложе.

— Так кто же ваши клиенты?

Нэнси прижала изящные пальчики к губам и стала встревоженно озираться. В этот момент она очень напоминала испуганную лань, встрепенувшуюся на далекий собачий лай, — эту картинку я когда-то в далеком детстве видел в Нью-Хэмпшире.