Иоанна Хмелевская - Опасный возраст
Действовать ею было очень неудобно. Здислав вслепую тыкал и тыкал, пока у Кристины не кончилось терпение.
— Пан неправильно тыкает! — крикнула она. — Дайте я попробую!
Здислав проигнорировал бестактный выпад и продолжал елозить проволокой, никому не уступая своего поста на стуле. Кристина нетерпеливо кричала:
— Да не туда, не туда суете! Ближе надо и ниже! Пустите меня, я вмиг открою! Надо же, какой безрукий!
И она принялась спихивать Здислава со стула.
— Пустите ее, пусть попробует! — сказал кто-то из рабочих. — У женщин пальцы половчее.
Обиженный Здислав слез со стула и вручил орудие Кристине.
— Пожалуйста, пробуйте, посмотрим, какая вы рукастая.
На стул влезла Кристина и принялась шуровать проволокой. Никто из собравшихся не сдвинулся с места, хотя рабочий день давно кончился. Кристина, покраснев от натуги, шуровала и шуровала проволокой, тщетно пытаясь сбросить крючок. Кое-кто прикладывал глаз к щели в дверце, пытаясь разглядеть, что там, внутри.
Иренею надо было закончить срочные подсчеты, он не стоял под дверью, а только прибегал на минутку, давая ценные советы и нагнетая панику.
— Ей-ей, окочурился на унитазе, — зловеще изрекал он и, убегая к себе, кричал: — Поторопитесь, у меня свидание назначено на пять. И вообще вы не так пихаете, энергичнее надо, энергичнее!
Позицию на стуле вновь занял Здислав, желавший во что бы то ни стало проявить себя мужчиной. Взопревший и растрепанный, он бестолково тыкался проволокой, но поднять крючок не удавалось.
И тут вернулся Эдмунд, которому надо было отлучиться на стройку.
— Все еще стоите? — удивился он. — А тот все еще висит?
— Сейчас открою, — отозвался Здислав со своей табуретки. — Дело сложное.
Раздвинув нас, Эдмунд пробился к двери туалета, отступил, опершись спиной о противоположную стену коридора, и с силой ударил по дверце ногой в рабочем сапоге. Доска поддалась, крючок нет. Просунув в образовавшуюся щель карандаш, Эдмунд поддел крючок, и дверца распахнулась. Мы кинулись вперед, торопясь заглянуть внутрь.
Нужник был пуст.
Все разочарованно молчали, и тут примчался Иреней, удивленный наступившей вдруг тишиной. Заглянув в помещение, он тоже на момент онемел, но быстро пришел в себя и возмущенно воскликнул:
— Это как же? А где самоубийца?
Собравшиеся принялись оживленно обсуждать происшедшее и пришли к выводу, что, по всей видимости, уходящий из туалета нечаянно оставил крючок в вертикальном положении, а когда хлопнул дверью, тот, падая, угодил в металлическую петлю, и дверь крепко заперлась.
* * *
Массу развлечений доставило мне, как учетчице, бетонирование перекрытий. Перекрытие состояло из двух плит, верхней и нижней, между ними находились многочисленные балки и густая сеть арматуры, и все это составляло не меньше метра толщины. Операция требовала четкой организации труда, плотники и бетонщики должны были идти друг за другом, прокладывая стропила, бревна, доски, арматуру и заливая их бетоном, и все без простоев, чтобы бетон хорошо схватился. Все леса вокруг были облеплены рабочими, подающими беспрерывно размешиваемый раствор и железные прутья, которые пихали под него. Все время бетонирования я пробыла наверху, надо же было знать, что именно делают вверенные мне бригады, чтобы потом правильно подсчитать объем работ и зарплату. Хорошо еще, осень стояла прекрасная.
Подсчитывать работу арматурщиков было сущим кошмаром. Арматура состоит из тысячи металлических элементов, закладка которых, в зависимости от формы, материала и размера, оплачивается по-разному. К тому же элементы арматуры поступали иногда покореженные или нетипичного размера, приходилось их приводить в норму, а за это полагалась особая плата. Помогал мне пан Юзеф, молодой симпатичный парень и прекрасный специалист, это он считал часами всевозможные «сороковки», «двадцатки» и «восьмерки», круглые, прямые и гребенчатые, получались какие-то дикие количества километров, он умножал их на тонны и называл цифры, которые я записывала, а потом говорила:
— А теперь, дорогой Юзек, давай решать, что будем приписывать.
Без приписок нельзя было обойтись. В идиотском ценнике строительных работ оплата арматурщиков была самой идиотской. Получалось так, что при самой высшей производительности труда за две недели арматурщики никак не могли заработать более пятисот злотых на нос. Арматурщики — это рабочие высокой квалификации, а зарплату они, если следовать букве закона, получали меньше разнорабочих. Как минимум еще столько же следовало им еще откуда-то наскрести, вот мы с паном Юзефом и ломали головы.
— Стремена к столбам поступили бракованные, пришлось их переделывать, — предлагал пан Юзеф.
— К каким еще столбам?!
— Ну, к тем, бетонным подпоркам. Записывайте, не сомневайтесь.
— Ко всем?
— Ко всем.
Я послушно записывала, зная, что выпрямление стремян — работа нетипичная, а она оплачивается по высшему разряду. На нетипичной многого можно добиться.
— Мало, придумайте еще что-нибудь.
Пан Юзеф интенсивно думал и выдавал следующую идею:
— На лестничной клетке пришлось добавить для укрепления площадок по две балки. Из старого железа.
Очень хорошо! Старое железо было тем ценно, что его полагалось очищать от ржавчины и выпрямлять.
— На скольких этажах? — спрашивала я.
— На двух.
Я писала — на шести.
— Ну, теперь осталось придумать еще какую-нибудь мелочь на сто пятьдесят злотых, и хватит.
— По сто пятьдесят мы получим на переносках.
Эти переноски спасали нас во многих случаях. Известно, что железо само не ходит, а ни один крановщик или экскаваторщик ни разу не поднимал ни малейшего прутика, во всяком случае, не признался бы в этом.
Вот благодаря таким махинациям мы наскребали прекрасным специалистам достойную их труда оплату. Бригада арматурщиков с большим опытом, перешедшая к нам после окончания возведения Дворца культуры, не бросила наш Дом крестьянина и осталась до окончания работ.
Другого рода проблемы возникали у нас с паном Владей, бригадиром бетонщиков. Тоже хорошая бригада, а пан Владислав — специалист самой высокой квалификации, но очень уж немногословный. Кончали они работу, я приходила ее принимать, и начинались проблемы.
Пан Владя вел меня к нужному месту, тыкал в него и говорил:
— Вот. Дерево.
— Ну и что?
— Дерево, говорю.
— Вижу, что дерево.
Сделав над собой усилие, пан Владя пояснял:
— Это мы.
Я пялилась на кучу всевозможных досок, обрезков, опилок и прочего, не понимая, при чем тут бетонщики.
— Пан Владя, — в отчаянии взывала я, — будь человеком, скажи польским языком, что вы с этим деревом делали?
— Из подвала выгружали. Осталось после плотников.
— Так ведь оно только на растопку и годится?
— А я не про то говорю, что не на растопку?
Я записывала дерево. Терпеливо подождав, пока кончу, пан Владя вел меня на другой конец стройки.
— Вот, эта куча! — с торжеством заявлял он, широким жестом руки обводя внушительную гору битого кирпича.
— Что куча? — выходила я из себя.
— Дак я и говорю — куча!
— Да скажите же толком, что вы с этой кучей делали? Перевозили с места на место тачками? В ведрах переносили? В кучку собирали?
— Били мы его, битый был нужен…
При подсчете их прямой работы, бетонирования, никаких сложностей у меня не возникало.
Строительство Дома крестьянина шло полным ходом, требовались все новые массы рабочих и новые сотрудники при подсчете их труда. Нам в секцию прислали Боженку. Оказалось, я ее знала еще в детстве, она жила в том же доме, что и Янка, мы все вместе играли в песочнице.
— Наверное, меня кто-то проклял, — с горечью заявил наш заведующий при виде Боженки. — Опять прислали бабу, и опять она ничего не умеет.
Так он деликатно дал понять, что помнит мой приход к ним на работу.
Войдя в нашу комнату, Боженка взволнованно вскричала:
— Но я же ничего не умею!
— Ничего, — утешила я ее. — Я тоже ничего не умела делать. Пока садись и смотри, что делаем мы. Главное, не мешай.
Боженку черт принес в самый неподходящий момент. У нас был аврал, наутро надо было отдавать безеты, а у нас, как всегда, концы не сходятся с концами.
На Боженку жалко было смотреть, такая она была растерянная. И преисполненная желания как можно скорее все понять и помогать нам. Пока же она села рядом со мной, и я по ходу дела принялась объяснять ей, что могла.
— Сначала тебе придется сосчитать людей.
— По штукам?
— Нет, кучками, — буркнул пан Здислав.
Не успела я сделать ему замечание за грубость, как вошел пан Владя. Я повернулась к нему.
