Дмитрий Быков - Карманный оракул (сборник)
Не застрельщики
Доминик Веннер незадолго перед своим самоубийством в соборе Парижской Богоматери разместил в социальных сетях текст, где призывал к новым символическим действиям, призванным пробудить массовое сознание. Отличительная черта новых правых – именно склонность к таким действиям, иногда суицидальным, самурайским. Именно так, в конце концов, поступил первый «новый правый» в европейской литературе – иезуит Нафта, большой противник прогресса, из романа Томаса Манна «Волшебная гора». У него случилась дуэль с либералом и гуманистом Сеттембрини, и когда гуманист отказался стрелять, иезуит пустил себе пулю в висок. Самоубийство – закономерная, логичная точка в жизни «нового правого», поскольку его философия, додуманная до конца, как раз и есть отрицание жизни. Жизнь – это всегда прогресс, всегда отрицание традиции, в некотором смысле предательство; культ смерти, обожествление прошлого, ненависть к цивилизации должны заканчиваться именно так – выстрелом в собственную голову или публичным харакири после неудавшегося государственного переворота. Именно так поступил Юкио Мисима, японский «новый правый», писатель выдающегося таланта и столь же исключительной несимпатичности, да простит меня его пропагандист и переводчик Григорий Чхартишвили. Мисима играл в политику и радикальность, но он за эту игру заплатил.
Не сказать, чтобы меня восхищал Веннер, с творчеством которого я знаком очень мало, но самоубийство его следует признать если не убедительным, то, по крайней мере, логичным жестом. Противники однополых браков, враги глобализации, защитники расовой чистоты, последователи Генона, ученики Эволы привлекательны в Европе только тем, что по-мисимовски расплачиваются за свои идеи. В России потому и нет сколько-нибудь серьезного идеолога, что почти никто не организует собственную жизнь в соответствии с учением. Лимонов при всем своем писательском таланте ставит писательство и личный миф выше любых убеждений и задач – но наиболее последовательны в России именно он и его противник (поклонник) Кашин: тут наблюдается хоть какое-то единство взглядов и действий, сочинений и имиджей. Вполне последовательны «Pussy Riot», которым, несмотря на заступничество самого влиятельного рок-музыканта мира сэра Пола Маккартни, в очередной раз отказали в УДО: утрись, сэр Пол. Последовательны были российские рок-музыканты, серьезные, маргинальные, выбирающие смерть: Егор Летов, Александр Башлачев, Анатолий Крупнов. Это, конечно, не всегда гарантирует художественный результат, но и не в нем дело: создается легенда. Абсолютно последователен оказался Алексей Балабанов, всю жизнь снимавший кино про засасывающую русскую пустоту, которая может быть и зверством, и святостью, – его настигла ранняя смерть, какую иные рок-герои не без форса называли рок-н-ролльной. Легенда вновь соблюдена – Балабанов так и не успел снять нового фильма после своего завещания «Я тоже хочу». Иными словами, культ смерти, интерес к смерти, радикализм взглядов естественным образом приводят к формированию особого имиджа – и это главная причина, по которой в России нет и не будет «новых правых». Единственный русский «новый правый» в строгом смысле слова – Павел Горгулов, который ненавидел европейскую цивилизацию и прогресс, в 1932 году застрелил французского президента Поля Думера и был казнен. Сохранилась его проза, вполне бредовая, и вообще он – не зря писавший под псевдонимом Бред – был почти наверняка безумен; но тут опять-таки вступает в свои права легенда: Горгулов не просто ненавидел цивилизацию, не просто выдвигал лозунг «Фиалка машинку победит!», но и убил того, кого считал главным врагом, – опять же чисто символический акт – и погиб за свои взгляды. Современные же русские «новые правые» – опять-таки сторонники расовой чистоты, великой традиции и консервативной власти – охотно обрекают на гибель других, но сами чувствуют себя прекрасно. Более того, традиционалист, «новый правый», чаще всего бывает противником власти, ее отчаянным критиком – именно потому, что эта власть выбирает прогресс и глобализацию, предает национальную идентичность. Наши же «новые правые» изо всех сил стараются к этой власти присосаться, они обещают выдумать для нее концепцию, сочинить лозунги, помочь ей в расправах с оппозицией – лишь бы приблизила, воспользовалась, позволила лизнуть! Нельзя быть одновременно противником секулярности и ее отчаянным прислужником; нельзя ненавидеть прогресс и быть его слугой; главное же – нельзя быть последователем Генона, исповедовать мистику и культ смерти – и все время подставлять под топор исключительно чужие головы. Вот почему русские «новые правые» – в первую очередь Александр Дугин и другие идеологи евразийства – останутся пошлыми государственниками и никогда не поднимутся до истинного традиционализма. Традиционализм в их понимании – это мочить всех.
В России полно противников однополых браков и сторонников расовой чистоты. Это разные люди – иногда агрессивные мещане, иногда утонченные наследники сменовеховцев или имперцев, иногда дешевые карьеристы, выдающие себя за мыслителей. Но никто из них не застрелится, как Нафта или Веннер. Они по природе своей не застрельщики, а расстрельщики. У них нет последователей, и легенды из них не получаются. В России никто не хочет понять, что у идеологов должны быть идеи – и это то единственное, без чего никак.
Сбылось вполне. Не только в том смысле, что национальные расколы стали обыденностью (см. Brexit), но прежде всего в том, что самоубийства традиционалистов остаются сугубо европейским ноухау. Доминик Веннер обозначил логичный конец пути всякого последовательного правого, но в России сама идея последовательности давно скомпрометирована: своим словам и принципам верен только слабак. Так никто и не стреляется.
Белый пушистый список
Киев готовится опубликовать черный список деятелей российской культуры, чье присутствие в Украине нежелательно, гастроли запрещены, а творения, видимо, не будут показываться по телевизору (о полном запрете старых фильмов с их участием, насколько могу понять, речи нет). Россия замерла в ужасе. Слава богу, слух о включении в этот список Жерара Депардье, известного путинолюбием на почве жадности, оказался уткой – не то можно вообразить, какой очередной вихрь креативной ненависти пронесся бы по российским телеэкранам.
Не рискую давать советы нашей свободной соседке (недавно сказал бы – сестре, но сейчас эти сопли неуместны). Для многих сограждан я сторонник укрофашизма (которого, к счастью, они в глаза не видели и затрудняются дать ему определение), а для большинства киевских друзей – терпимый, конечно, но неисправимый имперец, осмеливающийся утверждать, что в СССР было лучше. «Национальные культуры в СССР расцвели. Вот так вот он считает, понимаете?!» – негодует писатель и телеведущий Юрий Макаров в интервью порталу «Дуся». Хорошо, что он не предлагает меня за это уничтожить, сразу видно свободную страну. У нас теперь без резолютивной части вообще не бывает дискуссий, хоть бы и о дачном огороде.
И тем не менее я осмеливаюсь дать совет, потому что, посильно защищая Украину от обвинений в фашизме и агрессии, я хотел бы опираться на факты, а не только на эмоции. Черные списки, стоп-листы, запретительные меры – признаки слабости, уязвленности, и никакая война, развязанная на вашей территории, эту чрезмерность не извиняет. От деятелей культуры государственность пострадать не может – или это совсем плохая государственность. Иное дело – запрещать пропагандистские шоу или лживые инфопрограммы, в которых новостей нет, а пафоса хоть отбавляй: когда-нибудь производители всей этой дичи ответят за нее по всей строгости (настаиваю на том, чтобы наказание было не уголовным, а духовным вроде пребывания в монастыре или иных видов церковного покаяния). Но черные списки деятелей культуры – это неправильно, это по-нашему, это запретительные меры вместо воспитательных, тогда как, увы, опыт Советского Союза здесь куда адекватнее. Советский Союз не ограждал себя от клеветников, а заманивал и закармливал. Да, это было коварно. Но это работало.
Однажды я сказал Наталье Трауберг во время ее болезни: я попробую за вас молиться. Наталья Леонидовна была человек веселый, язвительный и ответила: непременно, непременно! Представляю, как ему надоели наши молитвы, а когда молятся агностики вроде вас – на небесах такой праздник! Так и в политике: когда в Украину ездят друзья – их восторги предсказуемы, аргументы известны. А вот когда ее начинают хвалить заведомые укрофобы! (Вроде активистов ДНР, похваливших Яроша за Мукачево: молодец, умеет!) В Советскую Россию звали не ярых коммунистов, а именно всемирно знаменитых скептиков вроде Уэллса и Шоу: их-то восторги стоили подороже. Случались осечки – позвали, скажем, Андре Жида, а он возьми да и напиши, что все стахановские рекорды легко бьются обычным капиталистическим шахтером и вообще в СССР много врут. И ничего – Жид перед всем миром был выставлен сторонником фашизма, врагом первого рабочего государства, и его репутация в глазах миллионов пострадала, а советская укрепилась. Если вы честно зовете врага, а враг после этого честно пишет про вас гадости – укрепляется почему-то ваша репутация, а не его. Это важный социологический закон.
