Путинизм. Россия и ее будущее с Западом - Уолтер Лакер
С другой стороны, опросы 2014 показали почти полное невежество в области характера российского общества и его институтов; знания молодого поколения были ограничены их непосредственным окружением. По мнению значительного большинства, в России есть национальный лидер, решающий все важные политические проблемы настоящего и будущего страны; остальная часть народа не имеет на это никакого влияния, и нет никакой причины менять такое положение дел. Активное участие в политике для них не было темой обсуждения, как и необходимость каких-либо реформ системы.
(Цифры, приведенные в этом разделе, основаны на самом подробном исследовании темы, доступном в настоящее время: Денис Дафлон, «Молодежь в России: Портрет поколения в переходном периоде», 2009, Швейцарская Академия развития в сотрудничестве с Левада-Центром.)
Эти опросы не проясняют, в какой степени эти взгляды отражают постоянное состояние умов, считающееся нормальным. И они также не указывали, был ли этот патриотический и глубоко антидемократический подъем временным явлением, на который, вероятно, могли бы повлиять неудачи правительства на внешнем или внутреннем фронте. Они, казалось, показывали, что Путин и другие представители режима были правы, когда в дискуссиях с Западом они указывали на то, что существуют фундаментальные различия между западной демократией и специфическим российским типом «суверенной демократии».
Согласно собранным доказательствам, деньги и преклонение перед властью определяют идеологию молодого поколения. Это больше не «Homo sovieticus». Вместо него, похоже, мы видим «Homo putinus».
Что же случилось с великим идеализмом и революционным жертвенным духом молодых русских девятнадцатого века? Когда-то давно в России существовала вера, что деньги это ничто, все, что имело значение, было безграничное рвение, желание жить свободно и построить новое общество и создать самоотверженного нового человека, модель для всего человечества. Видение это было наивным и утопичным, но даже на людей, политически далеких от этих представлений, оно не могло не произвести сильного впечатления. Нынешнее же отсутствие видения поразительно.
Некоторое время в 1990-х годах, казалось, что определенные западные моды найдут последователей в России — панки, рэперы, рэйверы, байкеры, любители гашиша, фанаты хэви-метала, и молодые люди, распыляющие из баллончиков с краской свои лозунги на стенах. Но все это было ограничено несколькими большими городами, и не продлилось долго. Во всем остальном была только традиционная скука и правый патриотизм — хотя никто не знал, как глубоко это в действительности зашло, за исключением того, что иностранцев (и олигархов) не любили. Однако для всех по всей стране самым важным было лишь как достать деньги.
Оппозиционеры в молодом поколении проявляли свой бунт через членство в различных сектах, включая «Оборону», «Пору» и «Да»; но все они, как оказалось, не имели целей, плыли по течению, и обычно просуществовали недолго из-за отсутствия вдохновения со стороны их лидеров.
Потом кому-то в руководстве правящей партии «Единая Россия» пришло в голову, что страна нуждалась в молодежной организации (главным образом, как в силе противодействия возможности «цветной революции», вроде тех, что произошли в Грузии и на Украине). Так в 2005 году Владислав Сурков, начальник штаба Путина, создал организацию «Наши».
При Суркове и Василии Якеменко, лидере «Наших», движение пыталось с использованием авангардистских методов привлечь конформистских молодых людей. В основном «Наши» были созданы, чтобы обратиться к аполитичным молодым людям, которые все еще нуждались в мечте, некоем образе будущего. К сожалению, интеллектуал Сурков, как оказалось, был слишком творческим идеологом в то время, когда Россия нуждалась в менее политизированных «эффективных функционерах», которые могли участвовать в более конкретных действиях.
Эта новая политика была в общих чертах обозначена президентом Путиным, который посетил один из главных ежегодных лагерей «Наших» на озере Селигер (около Твери), и другими представителями правительства. Увенчалась ли бы эта новая политика успехом, все еще оставалось нерешенным вопросом.
Политическое руководство, очевидно, не знало, что движение такого рода должно было появиться из среды самой молодежи, а не правящей элиты старшего поколения. В «Наших» не было ничего спонтанного; никаких искренних потребностей или желаний. Это было искусственное создание, и ответственные за это, кажется, не знали, что такие предприятия редко оказываются удачными. У «Наших» однажды было больше ста тысяч участников, но как только опасность «цветной революции» для режима миновала, движение прекратило быть политическим фактором какой-либо важности и утратило правительственную поддержку. В 2010 году Якеменко объявил, что «Наши» прекращают свое существование.
Различные молодежные организации продолжают существовать в России, включая некоторые с экологической направленностью, но политически активные среди них можно найти, главным образом, на экстремистских флангах, это последователи коммунистов и неофашистов. Идеологические разногласия между этими двумя направлениями, напомним еще раз, невелики. Коммунисты имеют мало общего с традиционным левым движением и вообще ничего с марксизмом и интернационализмом; они включили в свою программу не только патриотизм, но и великодержавный шовинизм, и искали одобрение со стороны церкви. Ультраправые разделяют большую часть программы коммунистов. У двух этих крайностей есть общий враг — либералы и демократы, которых они называют «либерастами». Они делают вид, будто думают, что все геи — либералы и демократы, и наоборот. Эти два лагеря часто вместе появлялись на демонстрациях.
Влияние экстремистов часто переоценивалось, потому что они единственные, кто в состоянии мобилизовать тысячи людей на своих демонстрациях. При этом легко забывается, что такие цифры не значат много в городе с двенадцатью — четырнадцатью миллионами жителей, таком как Москва. Ввиду сильной националистической линии Путина и его поворота против некоторых олигархов и большого бизнеса, радикалы в значительной степени утратили почву под ногами. Но что будет, если экономическая ситуация ухудшится, и ожидания широких частей населения не будут выполнены? Что, если всеобщая политическая поддержка существующего режима уменьшится?
К 2014 году Путин и правительство сделали вывод, что «Наши» оказались провалом; и Сурков и Якеменко были бесполезны. «Наши» был слишком нахальными (беспокоили иностранных послов и оппозиционеров), но недостаточно стильными. Их действия были агрессивными, но не находили большой отклик. Но когда правительство столкнулось с демонстрациями всех видов оппозиционных групп в конце 2011 года, «Наши» оказались не в состоянии мобилизовать молодых людей и предложить какую-то альтернативу. С тех пор они почти исчезли со сцены и из заголовков в прессе.
Согласно опросам Левада-Центра, приблизительно 50 процентов россиян полагают, что их страна нуждается в оппозиции; только 23 процента думают, что Россия может справиться и без оппозиции. В существующей Думе никакой оппозиции нет. Молодое поколение 2015 года будет завтрашними избирателями. Трудно увидеть будущую оппозицию в этом поколении, но непредвиденные обстоятельства могут толкнуть этих молодых людей в этом направлении.
Эта «молодая гвардия» 2014–2015 годов является странным поколением, с часто противоречивыми представлениями и позициями.
