Александр Никонов - Кризисы в истории цивилизаций

А второе…

Американская мечта была ложью с самого начала. Она звучала так: упорно работай – и можешь стать миллионером. Между тем ясно, что все упорно работающие миллионерами стать не могут. Упорных баранов на свете много, а для успешности нужны еще и способности. То есть модель являлась довольно примитивной и в XX веке была скорректирована: учись хорошо – и можешь стать миллионером. Какое-то время это работало, поскольку технологичной экономике требовались квалифицированные кадры.

Но по мере прогресса становится ясно, что и хорошего образования уже маловато. Причем маловато не только Для того, чтобы «стать миллионером», но порой и просто Для нормальной жизни – особенно, если запросы высоки. А они в последние годы стали не то чтобы высоки, а очень

высоки. Американцы привыкли жить на широкую ногу. Американцы не накапливали, а тратили. И вот теперь приходит пора расплачиваться за мотовство.

Сколько стоит труд необразованного негра на конвейере? А это зависит от того, где живет негр. Если негр живет в Африке, его труд стоит столько же, сколько труд китайского крестьянина, которого научили простейшим операциям, – доллар в день, условно говоря. Но если этот негр живет в Америке, он сильно возмутится, если ему предложить доллар. Ведь он гражданин великой и богатой страны! И только за это должен получать в разы больше. Понятно, что в разы больше ему никто платить не будет, если китаец согласен работать за «в разы меньше». Негру сунут в зубы социалку, и эта социалка вместе с зарплатой китайцу будет все равно меньше, чем нормальная зарплата, которую негр по закону должен был бы получать, стоя у конвейера в США. Получается, китаец своей работой оплачивает безделье привыкшего к чувству собственного достоинства иждивенца. Зачем это нужно китайцу? И сколько такая ситуация будет еще продолжаться, учитывая кризис? Не пришла ли пора и негру засучить рукава?

Ясно, что привыкший получать пять долларов в день за ничего не деланье человек не согласится горбатиться весь день за доллар, как китаец. Он будет упорно пользоваться тем оружием, которое имеет, – голосовать за соцобеспече- ние. До упора. Пока система не сломается. А рано или поздно она сломается: кризис ужмет социалку. Даже в Европе с ее идеологемой «нужно делиться» соотношение работающих и сидящих на шее скоро станет неприемлемым для работающих. И они будут делать попытки сбросить с шеи ярмо иждивенцев.

Китайский рабочий может быть сколько угодно недоволен своей зарплатой – у Китая есть политическая воля и силы, чтобы подавить его недовольство (во всяком случае, пока есть). У США такая сила должна появиться, потому что ско

ро в ней возникнет нужда. Частично эта сила в Америке есть почти в каждом доме – в виде ствола, который нормальный работающий гражданин может применить для своей защиты, если какой-нибудь возмущенный урезанием социалки голодранец полезет в дом приличного человека поживиться по принципу: «не хочешь делиться, так я сам возьму». Это может «атомизировать» гражданскую войну, распределив социальное напряжение «по всему массиву образца». Но, боюсь, без национальной гвардии все равно не обойдется.

Глава 4.

В начале книги мы много говорили о деньгах, о том, что золото – вовсе не идеальное вещество для наполнения денег, а потом перешли к циклам. Настала пора вернуться к Универсальному Эквиваленту Стоимости – деньгам.

Говорят, доллар рухнет. И говорят, евро рухнет. А ведь это главные наши ценности!… Если просядут они, что же останется? То самое золото? О его неудобствах речь уже шла. Напомню: количество золота стабильно. Это и плюс (нельзя разогнать инфляцию), и минус (количество денег не будет успевать за растущей экономикой, тормозя ее). Что же делать?

А нужно просто вспомнить то, что мы говорили о деньгах ранее: деньги – это товар. Такой же, как и прочие товары. А в чем главный принцип товарной экономики? В конкуренции! Монополия вредна в любой сфере, она приводит к стагнации и загниванию. Именно конкуренция в сфере биологии позволила усложниться видам и дорасти миру животному до мира разумного. Конкуренция в разумном мире позволила социальным организмам дорасти до высот синхрофазотронов и Пушкина.

Отсутствие же конкуренции опасно. Отсутствие товарной конкуренции погубило СССР и сделало его товары предметом насмешек. Отсутствие конкуренции в политике и сфере информации ведет к тоталитаризму… Это азы, которые мне даже лень повторять. Они общеизвестны. Сей механизм может буквально на пальцах объяснить любой грамотный человек.

Но вся грамотность этого человека сразу куда-то исчезает, едва речь заходит о деньгах. А ведь деньги внутри государства – один из самых ярких примеров монополизма. Только государство имеет право на эмиссию денег. Оно насильно заставляет граждан принимать свои деньги к оплате. И, будучи монополистом, беззастенчиво пользуется своим положением.

К чему приводит государственный монополизм в сфере производства денег? Это всем хорошо известно. Любой монополизм развращает и неизбежно приводит к порче товара. На протяжении всей истории самые разные государства, пытаясь покрыть увеличивающиеся расходы, начинали, используя свое монопольное положение на выпуск Универсального Эквивалента, штамповать сей эквивалент. Это называется порча монеты. Инфляция. Разжижение экономической крови. Не зря экономист Фридрих Хайек в свое время написал: «Я сомневаюсь, что экономически какая-нибудь монополия причинила больше вреда, чем монополия на эмиссию денег».

Раньше правительства, как правило, запускали печатный станок для того, чтобы профинансировать войну. В XX веке они стали с помощью эмиссионной деятельности пытаться «порегулировать экономику», исправляя «дефекты рынка», пытались простимулировать спрос, побороться с безработицей. А мы знаем, что бывает, когда сороконожка пытается своей маленькой головкой подумать о том, как улучшить свой ход – делается только хуже.

Деньги, как особая разновидность товара, имеют в экономике еще одну функцию – информационную. И если государство в силу своего крохотного разумения начинает вносить в информационные каналы помеху, оно тем самым дезорганизует систему в целом. Скажем, захотело доброе правительство побороться с безработицей и решило для повышения занятости простимулировать экономику – Центробанк страны снизил ставку. Вслед за ним снизили ставки и частные банки. Деньги в кредит стало брать легче. Но поскольку решение это не было продиктовано экономикой, а было чисто умозрительным, что произойдет? Шумовая помеха. Ведь экономика – это психология. Благой посыл сформирует в предпринимательской среде ничем не обоснованный оптимизм. Люди наберут кредитов и начнут инвестировать в проекты, которые рынок не востребует, для которых не хватит ресурсов. Далее – кризис, то есть освобождение рынка от излишних проектов. Кризис – это очищение экономического организма от шлаков экономического неадек- вата. И от ненужных рынку людей. Человеческий мусор мощно выметается в зону безработицы. Безработные – это резервное депо, отстойник для самой негодной на данный момент рабсилы.

Упомянутый Фридрих Хайек, правда, считал, что кризисы порождаются не экономикой, а ее избыточным регулированием. Это не совсем верно. Из того, что мы знаем, ясно, что «волнение» – имманентный признак всех природных процессов. И потому точнее будет сказать, что дурное регулирование экономики может ускорить или усугубить кризис. На примере с Рузвельтом мы это прекрасно видели.

Вышеупомянутый Центробанк, который пытается управлять ставками, осуществляет свое регулирование в сфере «экономического кровоснабжения» – денежного обращения. И пользуется для этого своим монопольным положением. А о вреде монополий мы уже все знаем… Можно ли надеяться на «честный» и высокопрофессиональный Центробанк, который удержится от ненужных подергиваний рычагов? С тем же успехом можно надеяться на доброго царя.

Скажем, до введения евро немецкий Бундесбанк считался одним из самых профессиональных Центробанков в Европе. Но ведь именно Германия продемонстрировала миру в XX веке две самых ужасных гиперинфляции, а при объединении ГДР и ФРГ социалистические остмарки были обменены на капиталистические дойчмарки по курсу 1:1 не по экономическим, а по чисто политическим причинам, хотя всем было ясно, что социалистическая экономика ГДР слабее капиталистической экономики ФРГ и что просоциалистичен- ные восточные немцы гораздо худшие работники, нежели немцы западные. Эта «экономическая политкорректность» потом дорого обошлась немецкой экономике. Где был хваленый Бунденсбанк?…

Именно поэтому Фридрих Хайек и предложил отказаться от монополии государственных денег. Идея неожиданная, но логичная. Если мы понимаем, что производство мыла и спичек – не «государево дело»… Если в обществе есть осознание того простого факта, что товары должны производить и рыночно распределять частные производители, то почему выпускать такой товар, как деньги, непременно должно государство? Откуда это следует, кроме привычки?…