Патрик Бьюкенен - Смерть Запада

В исторически короткий период Европа колонизировала не только Северную Америку, где ей противостояли слабые в техническом отношении и разрозненные индейские племена, но и Южную Америку — сокрушив могучую империю инков, — большую часть Африки, Ближний Восток и образовала жизнеспособные поселения даже в далекой Австралии.

Это грандиозная по своим масштабам экспансия представляла собой материализацию специфического «европейского» времени.

Дело в том, что время в Европе, в отличие от «циклических» восточных культур, обладает ярко выраженным «сюжетным» характером. Собственно, сюжетна уже мифология иудаизма, целиком вошедшая позже в христианское восприятие бытия: сотворение мира — создание первого человека — грехопадение и низвержение его на землю — жизнь на земле с «добыванием хлеба в поте лица своего» — пришествие мессии — затем второе пришествие — Армагеддон — Страшный Суд — Конец Света. Несмотря на то что сам временной интервал в координатах вселенского бытия чрезвычайно мал: он вытекает из бесконечности бога и возвращается в ту же самую бесконечность4, он тем не менее обладает отчетливым векторным направлением и потому создает представление о последовательном развитии мира. Это, в свою очередь, порождает представление о прогрессе, то есть о сознательном и целенаправленном конструировании «текущей реальности». История таким образом интеллектуализируется и из хаоса случайных событий превращается в продвижение к определенной версии будущего. В результате технические инновации не остаются разрозненно-изолированными, как в восточных культурах, а, соединяясь между собой, образуют новое цивилизационное качество.

Именно эта особенность времени, выраженная технологически, вывела сначала Европу, а потом и Соединенные Штаты в число лидирующих индустриальных держав. Именно эта особенность сделала мировую историю по преимуществу европейской и обеспечила опережающее развитие всего христианского цивилизационного ареала.

Почти пять столетий — с эпохи Великих географических открытий и до начала XXI века — Европа удерживала благодаря ей господствующие позиции в мировой истории.

Судьбы мира вершились в этот период исключительно внутри Западного цивилизационного ареала. Евро-американская цивилизация, основой которой являются гражданское общество и либеральная экономика, в силу явного технологического превосходства над остальными народами фактически навязала им свое представление об образе цивилизационного существования.

Никакие национальные или культурные особенности в расчет при этом не принимались. Христианские ценности считались единственно достойными для организации всего мирового сообщества. Демократия, понимаемая как приоритет личности над государством, являлась сутью социального мироустройства, а индустриальная (товарная) экономика — способом достижения всеобщего благополучия.

Это была действительно европеизированная история. Даже Организация Объединенных Наций, созданная как раз для урегулирования спорных вопросов межнационального бытия, была выстроена именно по евро-американской цивилизационной модели — как прообраз будущего мирового правительства, могущего реализовать западные мировоззренческие идеалы в планетарном масштабе.

Теперь происходит крушение этого христианского универсума. Незаметно, заслоненные длительным военным и политическим противостоянием двух сверхдержав, США и СССР, выдвинулись в авангард истории новые гигантские суперэтносы: китайский, индийский, японский, исламский и некоторые другие, заявившие о своих цивилизационных правах и о своем намерении участвовать в решении глобальных проблем современности.

У них — собственные представления о приоритетных ценностях жизни, и они вовсе не собираются от этих представлений отказываться.

Причем картину современного мира они видят совершенно иначе, нежели это мнится «просвещенному» западному сознанию.

Если с точки зрения почти любого европейца или американца западная культура приносит в мир прогресс, свободу и экономическое благополучие, то с точки зрения почти любого жителя стран Юга или Востока та же культура несет им неравенство, экономическое закабаление и нищету. Пользуясь действительным индустриальным, а значит, военным и политическим превосходством, страны Западного ареала стягивают на себя большую часть стратегических мировых ресурсов. Это позволяет им поддерживать высокий уровень жизни у себя, но одновременно это же способствует относительному обнищанию стран «черного миллиарда». Причем идущие сейчас по всему миру процессы глобализации, которые разворачиваются в основном под руководством именно западных транснациональных структур: Международного валютного фонда, Всемирного банка и некоторых других, вызывают серьезные опасения, что такой порядок будет закреплен навсегда. Страны Запада и дальше останутся в привилегированном положении «хозяев мира», а Восток и Юг, как и прежде, будут предоставлять им сырье и дешевые рабочие руки.

Бессмысленно выяснять, кто здесь более прав. Определенная правота наличествует, вероятно, и с той и с другой стороны. Пока ясно одно: страны Запада попытаются всеми силами данное положение сохранить, в то время как страны южных и восточных цивилизаций также всеми силами попытаются изменить его в свою пользу.

Фактически, это означает новый передел мира.

Это означает длительную военно-экономическую конфронтацию между громадными культурными регионами.

И здесь, вероятно, не стоит обольщаться заметным технологическим превосходством индустриально развитых стран, действительно побеждавших последнее время почти во всех локальных военных конфликтах. Юг и Восток уже выработали собственную стратегическую инициативу. У них уже давно есть ответ, который может до основания потрясти всю внешне непобедимую западную систему.

Культурологи, занимающиеся проблемами будущего, не случайно пишут о начинающемся в наше время «конфликте цивилизаций»5. Именно цивилизационные, исторические особенности мировых сверхкультур начинают сейчас играть все большую и большую роль на международной арене. И конкретная экономическая конфигурация какого-либо крупного государственного образования, и его политика, и его военная мощь представляют собой лишь технологическое выражение особенностей данной культуры. Победы и поражения зарождаются вовсе не на заводах, выпускающих пушки, танки и самолеты, они зарождаются, прежде всего, в культурном самосознании нации.

В этом смысле лидирующие индустриальные страны Запада имеют колоссальную слабость перед странами Востока и Юга: в западной культуре традиционно высока ценность человеческой жизни. Это связано с тем, что основные очаги западной цивилизации исторически развивались в умеренных и высоких широтах, где суровые по сравнению с южными странами климатические условия останавливали демографические показатели на достаточно низком уровне. Северные народы всегда были заметно малочисленнее, чем южные. Здесь отсутствовало классическое рабовладение, обезличивающее и обесценивающее жизнь человека, и даже в самые жестокие времена средневековых конфликтов, военные действия велись таким образом, чтобы избегать слишком больших потерь среди гражданского населения. В Европе не было опустошительных войн «степного» типа, которые практиковали кочевники, и истребления целых народов, как это было принято в некоторых южных цивилизациях.

Такое отношение к человеку сохранилось в Европе и США и поныне. Точнее, оно даже усилилось, поскольку стоимость жизни в обществе культивируемого индивидуализма существенно возросла, а спад рождаемости, затронувший почти все развитые индустриальные страны, сделал каждого человека поистине уникальным — уже не только в собственном восприятии, но и в сознании общества.

Страны Запада при осуществлении военных действий панически боятся людских потерь и стараются избегать их всеми возможными средствами. Гибель одного-единственного солдата при проведении какой-нибудь «миротворческой» операции вызывает целый шквал общественного негодования, ветеранам «Бури в пустыне» каждое недомогание до сих пор компенсируется громадным количеством весьма дорогих государственных льгот: еще бы, они пострадали в борьбе за свободу и демократию, а за судьбой нескольких рядовых, случайно попавших во время недавнего Косовского конфликта на территорию собственно Югославии, с напряженным вниманием следила чуть ли не вся Америка.

В рамках классической «европейской войны» эта специфическая слабость Запада использована быть не может: здесь, в основном, происходит столкновение техники, а не людей, в чем США и Европа несомненно превосходят своих противников, зато она вполне успешно может быть использована в русле тех новых военных стратегий, которые современный Запад называет «террористическими».