Хороший тон. Разговоры запросто, записанные Ириной Кленской - Михаил Борисович Пиотровский
Во времена Сурбарана особенным почтением пользовался культ Девы Марии – общество проявляло большой интерес к событиям, которые предшествовали евангельским рассказам, например о детстве Марии. «Протоевангелие от Иакова» (Иаков был сыном Иосифа от первого брака) пользовалось большой популярностью, в нём много живых деталей, важных и трогательных историй из жизни Марии. Один из любимых сюжетов – маленькая Богоматерь за рукоделием. История, рассказанная в одном из апокрифов, вдохновила художника, и он стал рассказывать её своей дочке и рисовать.
Иоаким и Анна. Благочестивые люди долго не имели детей и дали обет: если родится ребёнок, то они посвятят его Богу. Произошло чудо – у них родилась дочка, её назвали Мария, что означает «чистота и надежда». В три года её отвели в храм на служение Богу. Мария тихо росла, была послушной, любезной и доброжелательной. В храме она училась рукоделию и Священному Писанию. «Ни одного неспокойного слова не сорвалось с уст юной Марии, всегда её речь была приятна и чувствовалась в ней высочайшая истина». Она рано лишилась родителей, но смиренно и светло переносила своё горе и одиночество. Она так степенно жила и всецело отдавалась восхвалению Господа, что все изумлялись и восхищались: она не походила на маленького ребёнка, а казалась уже взрослой и исполненной лет – с таким постоянством и прилежанием она возносила моления. Лицо её блистало, словно снег, и с трудом можно было смотреть на него. Она прилежно занималась рукоделием. «Своими божественными руками она вышивала священные орнаменты храма и размышляла с душой, чистой и светлой, над многими уроками Писания».
Чудесный момент простой молитвы смог передать Сурбаран. Он – великолепный рассказчик, для которого каждая деталь прекрасна и наполнена смыслом, тайный знак, соединение тёмных и светлых тонов, символ скромности и чистоты. У многих историков возникал вопрос: почему у маленькой Марии платье не сине-голубое, как принято на канонических изображениях, а тёмно-пурпурное? Может быть, художнику показалось неправильным наполнять картину чрезмерным обилием символов, а может быть, наоборот, он намекал: пурпур – символ величия незаметного, скромного. Но главное – он добивался особенного соединения скромности и незаметного величия. Мария молится, она слышит голоса ангелов. Картина Сурбарана напоминает и о событиях, которые произойдут.
Когда Марии исполнится 12 лет, священнику храма, где она жила, явится ангел и скажет: «Нужно собрать всех вдовцов в округе и отдать Марию в жены тому, на кого укажет знамение». Голубь – знак священный – указал на Иосифа. Он взял Марию в свой дом. В 16 лет Марии явится ангел и принесёт весть: именно к ней относится пророчество из книги Исайи о том, что она беспорочным образом родит сына. Ангел, войдя к ней, скажет: «…радуйся, Благодатная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами»[73].
Искусство не отражает, а порождает жизнь. Искусство – скорее покрывало, чем зеркало. Но что оно скрывает? Каждый раз, плутая по Эрмитажу, я пытаюсь понять, разгадать, почувствовать эту тайну.
Вечер пятый. Жизнь во дворце
МЫСЛИ ВСЛУХ
История простой не бывает. Мне не нравится иностранное слово «патриотизм», я считаю – нет лучшей идеи быть достойным своих предков. Достоинство – вот главное.
Семья очень важна для человека. Семья – часть линии фронта, семья – блиндаж, в котором всегда можно укрыться и где никогда не предадут.
Любовь?! Даже не хочу обсуждать. Нет объяснений. Думаю, любовь – дар Божий.
Предательство… Я осторожный человек: я никому не верю больше, чем нужно, поэтому не разочаровываюсь.
Уют? Для меня главное, чтобы все свои были рядом и в разных углах дома лежали разные книги, которые я читаю все вместе: взял одну – почитал, взял другую – почитал.
Я много путешествовал – и на третьей полке в вагоне, и в бизнес-классе, и пешком. Поэтому я хорошо знаю и понимаю: уют ценится, когда ты знаешь, что такое не уют.
* * *
Из разговора с сотрудником Эрмитажа: «Михаил Борисович – человек, который ценит церемонии. Он говорит, что в Эрмитаже работают люди, которым церемонии дороги. Конечно, музейщики – люди особенные, многим они кажутся странными. Совсем нормальные люди в Эрмитаже работать не могут, у всех должно быть хоть небольшое, но завихрение, некая особенность. Назовите это свойство чудачеством – так считает Пиотровский».
Эрмитаж – музей особенный и притягивает к себе людей особенных. Главное, чтобы он тебя полюбил и тогда разрешит приблизиться к себе, а может быть – и заговорит. Эрмитаж принимает тех, кто приходит сюда навсегда, и быстро и беспощадно выбрасывает чужих. Жестоко? По-моему, справедливо. Люди, которые работают в музее, отдают ему свою душу. Каждый, кто работает в Эрмитаже, понимает: все мы крошечные создания, букашки по сравнению с ним, с Эрмитажем, и поэтому должны с восторгом и благодарностью на него работать. Он выше всех нас, и быть с ним рядом, служить ему – великое счастье и большая честь, особая миссия. Люди, которые выполняют святую миссию, немного не от мира сего – их называют чокнутыми. Иногда Эрмитаж называют монстром, и я не считаю это обидным.
Почему Эрмитаж особенный? Прежде всего – это глобальный энциклопедический музей, единственный в мире, императорский дворец. У него свои правила, свои принципы, свои идеалы, свои воспоминания. Эрмитаж благодарно хранит образы монархов – и все церемонии дворца, императорской жизни мы стараемся проводить, как было принято раньше, при царях. Мне кажется, что сегодня как никогда обострился интерес к сословности, к жизни царских особ и их окружения. Что ж, интересная тенденция – вспомнить то, что потеряли, и узнать подробности жизни тех, кого ниспровергли: как жили, чем дорожили, какие ошибки совершали, какие решения принимали.
Монархи – люди, безусловно, привлекательные во всех отношениях. Как правило, это люди строгого вкуса, больших требований к себе, с чувством собственного достоинства, храбрые, решительные и убеждённые в назначении своей жизненной миссии – служить отечеству. Монарх – образец поведения: на него все смотрят, и надо постараться не осрамиться перед людьми, перед миром, перед историей. Монархия, согласитесь, эстетически прекрасная система, и лучшие образцы культуры созданы благодаря безупречному действию этой системы. Все наши цари, я считаю, люди тонкого вкуса и больших культурных амбиций. Российская власть всегда была роскошной и любила роскошь – таков масштаб, такова традиция. И вообще, сидя в Эрмитаже, смешно бороться с роскошью… Да и зачем? Роскошь возбуждает воображение.
Всё было в нашей истории – страшное и прекрасное, ужасное и великое. Мне нравится одно выражение джингоистов: «Моя страна, права она или нет, но это – моя страна, какой бы она ни была». Лозунг этот всегда вызывает протесты, но по сути своей – он верен и означает ответственность каждого человека за свою страну. Мы должны быть достойны своей страны и её трудной, но великой истории. История никогда не бывает лёгкой и понятной, её надо знать, уважать, изучать и стараться избегать ошибок и заблуждений. А может быть, наоборот – ошибаться, чтобы глубже понять. Это не значит, что моя страна всегда права, это значит, что все её боли – всегда мои боли, но это моя страна, и я за неё отвечаю.
Я терпеть не могу шумное нерусское слово «патриотизм», но уважаю слово «достоинство» – национальное, личное, историческое. Достоинство нужно воспитывать, культивировать, ценить. «В царстве целей, – писал Иммануил Кант, – всё имеет цену или достоинство. То, что имеет цену,
