Ахмед Рушди - Шаг за черту
Северная Ирландия
Июль 1999 года.
Еще до того, как Тони Блэр и Берти Ахерн[213] обговорили детали самого последнего плана по мирному урегулированию в Северной Ирландии, лидер юнионистской партии Ольстера Дэвид Тримбл называл тех, кто побуждает его принять обсуждаемые условия, «покладистыми дураками». После чего его коллега Кен Магиннис заговорил о «предательстве», и Тримбл во всеуслышание объявил, что с большим трудом представляет, «как мы сможем двигаться дальше». Вопрос: действительно ли Блэр с Ахерном, а также Мо Моулам[214] и прочие посредники — идиоты, одураченные ИРА глупцы и, следовательно, поборники зла, с дьявольским упорством допускающие террористов «в самое сердце правительства», как заявляют юнионисты?
В газетных репортажах сообщается о встрече Блэра с Мартином Макгиннесом из Шин фейн, в ходе которой — после отключения записывающей аппаратуры — Макгиннес сказал, что теперь будет говорить от имени ИРА, и выступил с предложением, убедившим британского премьер-министра, что разоружение ИРА уже не за горами.
Был ли обманут Блэр? Как мы знаем, генерал Джон де Шатлен, глава комиссии по разоружению, полагает, что не был. Генерал в своем отчете утверждает, что есть основания верить: ИРА и военизированные формирования лоялистов (противников отделения Северной Ирландии от Великобритании) будут полностью разоружены к маю 2000 года. Однако Тримбл и его команда, подозревающие, какая причина вызвала двухдневную задержку с выходом отчета, волнуются, что де Шатлену просто выкрутили руки и что первоначальная версия отчета была скорректирована с учетом позиции республиканцев британскими политтехнологами.
До известной степени можно посочувствовать Тримблу, год назад решившемуся на доблестный и политически рискованный шаг ради достижения мира, а теперь вынужденному придерживаться стратегии, которую совершенно точно не одобрят ни упорно цепляющиеся за старое массы тех, кто шествует маршем в Драмкри[215], ни остальные убежденные юнионисты. Несложно, в частности, понять ту ярость, в которую приводит юнионистов лицемерная болтовня Шин фейн, чьи лидеры под запись требуют не путать их партию с ИРА, а без записи с жаром отстаивают интересы «временных»[216].
Очевидно также, что юнионисты и Шин фейн ненавидят друг друга с такой силой, что никакие мирные процессы эту ненависть не искоренят. Еще сохранилось в памяти, с каким отвращением покойный премьер-министр Израиля Ицхак Рабин пожал протянутую руку Ясира Арафата. Тримбл питает к Джерри Адамсу не меньшее отвращение, чем Рабин испытывал к председателю Организации освобождения Палестины. Должно быть, все также помнят, что историческое рукопожатие стоило Рабину жизни. Зато, как прекрасно знают и израильтяне, и палестинцы, перемирие не то же самое, что урегулирование разногласий, оно не имеет отношения к поцелуям и братанию с врагом, с которым ты воевал при жизни нескольких поколений. Перемирие — это просто отказ от военных действий. Урегулирование разногласий может начаться позже, очень-очень постепенно — или не начаться вовсе. И прямо сейчас большинство граждан Северной Ирландии — подобно большинству израильтян и палестинцев — согласятся, что мир без урегулирования и есть то, чего они хотят. Если пушки замолчат, этого будет довольно.
Существует предположение — на самом деле, чреватое риском, — на котором основывается мирная инициатива Блэра — Ахерна: чем дольше продлится прекращение огня в Северной Ирландии, тем сложнее будет военизированным формированиям возобновить свою деятельность. Каким бы ненадежным ни было прекращение враждебных действий, каким бы суровым ни было затянувшееся самобичевание, какими бы зажигательными ни были те слова, которые обе стороны произносят в адрес друг друга, эта протяженная полоса сведенного к минимуму насилия, эта передышка может оказаться достаточной для того, чтобы укоренившийся мир прижился наконец. Она может способствовать тому, что полные недоверия общины «Шести графств»[217] настолько привыкнут к своему непризнанному миру, что мысль о возвращении к войне окажется им нестерпимой.
Сколь бы рискованной ни была ставка на перемирие, она остается единственно возможной, и отказы юнионистов скоро будут восприниматься (о чем предупреждал Тони Блэр) как непростительный саботаж. Уже сейчас Джерри Адамс словно бы волочит брыкающуюся и визжащую ИРА к завершению войны, тогда как Тримбл заставляет нас задаваться вопросом: не считает ли он предложенный мир миражом или же просто цена на мир слишком высока? Если и сейчас он станет упираться, подобный вывод будет неизбежен. Когда, как не устает повторять Блэр, речь идет о таком огромном достижении, подобная непреклонность кажется большей глупостью, чем чрезмерная «покладистость».
Дэвид Тримбл прав, когда настаивает, что все должно быть без обмана, что разоружение должно быть своевременным и реальным, совершающимся не на словах. Однако, если упрямство юнионистов пустит поезд перемирия под откос, эта партия навсегда останется в истории с клеймом «упрямых дураков», которые испугались риска и отказались вступить на путь к надежде. И Дэвида Тримбла тогда будут помнить как Нетаньяху Северной Ирландии, а не ее Шамира или Рабина.
Перев. Е. Королева.Косово
Август 1999 года.
После массового убийства близ деревни Грачко[218] британский премьер-министр Тони Блэр взывал к косовским албанцам, убеждая их забыть о вражде. «Мы участвовали в этом конфликте, — сказал Блэр в пропитую пятницу в столице края Приштине, — ибо верим в справедливость, ибо верим, что это неправильно, когда этнические чистки и расовый геноцид имеют место в Европе в конце двадцатого столетия, но мы участвовали в нем не для того, чтобы репрессиям подверглось другое этническое меньшинство [косовские сербы]». Это добросердечные, возвышенные, пристойные слова, слова человека, который верит, что сражался и победил в справедливой войне, и для которого «справедливость» включает в себя идею примирения. Однако эти же слова выдают недостаток воображения. Творившееся с албанцами в Косово было зверством, чье темное воздействие на душу не утишат никакие увещевания людей вроде мистера Блэра. Может статься, что случившееся с ними никак не простить.
Трагично то, что это не первый раз, когда воображение дает сбой. В первые дни конфликта многие косовские албанцы тоже не могли представить себе масштабы ужаса, который надвигается на них. Во многих деревнях мужчины решили спасаться бегством, уверенные, что армия Милошевича собирается их истребить. Они спрятались в лесах, в горах, подальше от смертоносной хватки армии. Однако они допустили просчет — оставили дома семьи, не в силах поверить, что их женам, детям и престарелым родителям угрожает опасность со стороны наступающих солдат. Они не представляли себе, на какую жестокость способен человек.
Теперь давайте вообразим себе ужасное возвращение беглецов по завершении конфликта. Возбужденные, в радостном предвкушении, они подходят к своей деревне. Но еще прежде, чем войти, понимают, что случилось невообразимое. Поля усеяны окровавленными лохмотьями и отсеченными конечностями. Стервятники важно расхаживают и хлопают крыльями. Смрад. Мужчины этой деревни вынуждены взглянуть в лицо правде, которая примешивает к великому горю жгучий стыд и унижение. Они живы, потому что сбежали, но те, кого они любили, кого оставили дома, уничтожены вместо них. Тела, которые они теперь везут на телегах к месту погребения, словно бы выкрикивают сквозь саваны слова обвинения. Сын мой, я был немощен в своем преклонном возрасте, а тебя не было здесь, чтобы меня спасти. Муж мой, ты допустил, чтобы меня изнасиловали и убили. Отец мой, ты обрек меня на смерть.
Те, кто уцелел, рассказывают вернувшимся беглецам историю кровавой резни. Они рассказывают, как некоторые сербы из деревенских надели форму сербской армии и, пользуясь своим знанием местности, помогали убийцам выгонять напуганных до смерти албанцев из их укрытий. Нет, говорили они, этот дом можете не обыскивать, в нем нет подвала. Зато в этом доме вход в подвал под половиком, они будут прятаться там.
Теперь эти косовские сербы бежали. Однако Милошевич не хочет, чтобы они оставались в Сербии, где служили бы живыми доказательствами его поражения. А мистер Блэр хочет, чтобы они вернулись по домам, где будут находиться под защитой Кей-фор[219]. Они же не хотят возвращаться, опасаясь мести. И знаете что? Они правы. Они правы, а Тони Блэр с его видением нового Косово — «символом того, какими должны быть Балканы» — ошибается.
