Сергей Сеничев - Диагноз: гений. Комментарии к общеизвестному
Не слишком церемонился Пабло и с внуками. Надумав поступать на медицинский, дочь Поля Марина попросила дедушку о поддержке. И тот заявил, что не может позволить себе оплачивать ее учебы…
В таких отношениях с близким биографы Пикассо винят его вторую и последнюю законную жену. Жаклин Рок была на 46 лет младше избранника, их брак считался счастливым. При этом Жаклин всячески изолировала престарелого мужа от бывших любовниц, от приходившихся ей сверстниками пасынков с падчерицами и их отпрысков. Она не пустила внуков даже попрощаться с телом умершего деда…
Наверное, так и было. Однако наверное же известно и то, что она — собственноручно и очень заботливо — кормила и мыла уже ослепшего и оглохшего мужа. А после его смерти установила у себя в комнате огромный портрет любимого, с которым и «советовалась» по каждой мелочи.
А потом ушла в монастырь…
В общем, чужая семья — те самые потемки, и своя правота в поведении Жаклин имелась. Мы сейчас о том, что дедушка Пикассо был, по меньшей мере, сильно жадноват…
Итогом 78 лет беспрерывного творения стали — вы уж простите тон проводящего инвентаризацию завхоза — 1885 картин, 7089 рисунков, более 30 тысяч эстампов, 1228 скульптурных и 3222 керамические композиции. Совокупная стоимость наследия Пикассо была оценена в миллиард сто миллионов долларов и не перестает расти в цене.
Он умер, не оставив завещания.
Разумеется, при дележе, растянувшемся на годы, наследники передрались. Недовольными остались все. Хотя назвать кого-то обиженными нам, людям сторонним, не так просто. Овдовевшая муза-сиделка получила 300 миллионов франков. Законным внукам отошло по 200, а внебрачным Майе, Паломе и Клоду — по 86 (и это при условии, что наследство не светило им вовсе — за три года до того уставшие от происков Жаклин двое последних порвали с отцом). Правда, богатства не сделали их жизней счастливей.
Не пущенный на похороны деда Паблито — сын Поля, названный сами понимаете, в чью честь — нахлебался жавеловой воды (раствор гипохлорита натрия или калия), сжег желудок и три месяца отходил в страшных муках на больничной койке… Спустя два года вслед за ним отправился спившийся и безвозвратно подсевший на наркотики отец… Майя погибла в автомобильной катастрофе… Проходившая девять лет по грани безумия Жаклин пустила себе пулю в висок — накануне открытия очередной выставки ее «солнца и монсеньора» и непосредственно на его могиле… Ольга Хохлова закончила дни в сумасшедшем доме…
«Он высасывал кровь из близких и подписывал ею полотна» — сказала однажды ее (их) внучка Марина — самая, между прочим, бескорыстная и преданная светлой памяти деда из всего третьего колена Пикассо. И, скорее всего, это наиболее точная цена наследия великого мастера. И нечему тут удивляться: чем выше гений, тем чаще именно так…
А вы: Дягилев, Дягилев…
Бывшие при его последнем вздохе любимчики Лифарь и Кохно устроили над остывающим трупом самую настоящую потасовку. Из воспоминаний Мисии: «В тишине, полной подлинного драматизма, раздалось какое-то рычание: Кохно бросился на Лифаря, стоявшего на коленях по другую сторону кровати. Они катались по полу, раздирая, кусая друг друга, как звери. Две бешеные собаки яростно сражались за труп своего владыки. Мы с сиделкой с огромным трудом разняли их и заставили выйти из комнаты…»
После смерти патрона Серж Лифарь возглавил балетную труппу «Гранд-опера». Борис Кохно — последний секретарь Сергея Палыча; его должностные обязанности формулировались предельно просто: «Быть необходимым».
Любовь умершего хозяина делили они в тот миг или его осиротевшую в одночасье империю — какая теперь разница… Говорят, Птолемей тоже очень любил Александра. Так любил, что едва ли не мечом отстоял свое право хоронить владыку — право, узаконившее его права наследника…
А вот история еще одного купца от искусства, лишь утверждающая нас в уверенности, что одним творческим энтузиазмом и любовью к прекрасному по-настоящему великого не сотворить. СТАНИСЛАВСКИЙ, отбирать у которого лавры одного из создателей того театра, который мы имеем честь знать и любить, вряд ли превратил бы хобби в дело жизни без миллионного состояния предков за спиной. Да и сам автор системы актерско-режиссерской выучки не оставлял коммерческой деятельности практически до Великого Октября. А теперь о том же, но в деталях…
Династию капиталистов Алексеевых основал его прадед — сын ярославского крепостного крестьянина, но уже купец второй гильдии Семен Алексеев, построивший в Москве фабрику «волоченного и плащенного золота и серебра». Золотая нить и прочие модные блестки, шедшие на отделки дамских платьев и вицмундиров, приносили ему 60 тысяч годовых. Но предприимчивый нувориш не довольствовался ролью поставщика драгоценной канители одному свету — однажды он лично объехал все подмосковные женские монастыри и заключил с синодальным ведомством договор о централизованном снабжении его своим товаром. А на получаемые прибыли основал хлопкоочистительную мануфактуру. Ну и по мелочи: овец разводил, коневодством пробавлялся. При этом жмотом не был — имя Семена Алексеевича значилось на мраморной плите благотворителей тоновского храма Христа Спасителя. Известно и о его крупном взносе на содержание ополчения 1812 года…
Унаследовавший папашино дело Владимир Семенович открыл широкую торговую сеть и довел годовой оборот до 800 тысяч. Он же додумался сбывать обвитую золотом шелковую нить на Восток — в Хиву, в Самарканд, в Индию, где мода на блестючее не проходила никогда. Увеличив сбыт, он тут же расщирил и производство и золотил нить уже не только дома, но и в Италии. На Владимира Семеновича работали уже английские менеджеры. Монополист русского шитья, он имел вес при дворе и исхитрился усадить в кресло градоначальника Москвы близкого родственника Александра Алексеева, сын которого — управлявший до этого семейным бизнесом Николай Александрович — впоследствии тоже стал московским городским головой. Он занял этот пост в 33 года и пребывал в должности восемь лет, пока не был застрелен прямо на рабочем месте — вот уж где черная-то ирония судьбы — ворвавшимся в кабинет сумасшедшим. Дело в том, что Николай Александрович прославился не только как один из виднейших обустроителей Москвы (водопроводом, канализацией и первыми электрическими сетями город обзавелся именно при нем), он был основателем дома призрения для душевнобольных — знаменитой Канатчиковой дачи. После его трагической кончины от руки пациента этой самой лечебницы, император даже повелел поименовать ее в честь убитого (а большевики переименовали — в Кащенко). Ну да это всё предыстория…
Незабвенный Константин Сергеевич приходился Николаю Александровичу кузеном. И в 1883-м, после ухода того в мэры, пробил Кокосин час принимать бразды правления делом предков. А времена, надо сказать, стояли кризисные: и вообще, и для фирмы «Владимир Алексеев», в частности — спрос на золото-волокно сходил на нет. Воцарившийся Александр III предпочитал казацкий стиль, да и конкуренты поджимали. Но и Кокося дурака не валял…
Считается, что ничем, кроме погони за богемной славой этот возлюбленный фанатками партнер самой Ермоловой не занимался. На деле же один из основателей Московского общества искусства и литературы был первоклассным производственником. За пять лет до исторической 26-часовой посиделки с Немировичем в «Славянском базаре» К. С. Алексеев-Станиславский выехал в Европу с целью самого настоящего промшпионажа. Из его писем супруге (актрисе Лилиной) понятно, что западные партнеры прекрасно сознавали истинную цель визита и всячески перекрывали кислород любопытному русскому. Но К. С. не сдавался: «Пришлось осматривать потихоньку, то есть в то время, когда мастера отдыхают днем… Теперь меня не удивляют баснословно дешевые цены заграничных рынков, — писал он брату, — Папаня поймет, какого прогресса достигли здесь в золотоканительном деле: я купил машину, которая сразу тянет товар через 14 алмазов…»
Привезенный им станок моментально вернул Алексеевым статус первых российских золотоволокитчиков. А двумя годами позже Константин Сергеевич порушил и монополию европейцев на производство волоков, через которые золото вытягивалось в нить, открыв на своей фабрике собственный алмазный цех. Теперь и конкуренты, забыв о загранице, ездили за этими самыми вильерами к Станиславскому… извините, Алексееву, у которого было не только ближе, но и дешевле… В 1900-м его чудо-нитка получила гран-при Всемирной парижской выставки, а сам К.С. был удостоен соответствующего диплома и золотой же медали. Так что открывать собственный театр ему было на что…
И человек, лишенный коммерческой жилки, так бы и поступил — ухнул бы потом и кровью нажитое на устройство зрелищного предприятия в одиночку. Наш же герой был не таков: он организовал акционерное общество, благодаря чему основные затраты понес компаньон по имени Савва Морозов (в прошлом одноклассник великого режиссера по гимназии). При этом К.С. хватило ума не спешить подставляться и в роли худрука организуемого театра — с этим корыстным прицелом им был зазван в дело Немирович.
