Владимир Бушин - Это они, Господи…

А тут ещё

Это ведь не муж с женой —Оговор и оговорка.Смысл у них совсем иной,Где ни лада и ни торга.

Суть глубинная не таИ наружная обшивка:Мерзость, подлость, клеветаИ — невольная ошибка.

О чём тут? Не муж с женой, а кто? Кого оговорили? Какая обшивка? В чём ошибка? Где мерзость? Кто на кого клевещет? На чьей совести подлость? В чём тут «глубинная суть»?..

Однако Андрея Дементьева «Литгазета» любит, пожалуй, больше, чем Ваншенкина: именует его не просто старым другом, как того, а — знаменитым другом. Да и как не любить хотя бы за хронический оптимизм! В недавно вышедшей его книге, озаглавленной, почти как всегда, в духе такого оптимизма «Нет женщин нелюбимых», Дементьев несколько раз объявлен «всенародно любимым поэтом». Там на радость народу поэт восклицает:

Нет женщин нелюбимых,Пока мужчины есть!

Но вот что несколько озадачивает: сам-то женат, кажется, третий или четвертый раз… А почему разошелся с прежними? Надо полагать, разлюбил? А полюбил ли кто оставленных? Согласились бы они радостно спеть вместе с тобой и твоим другом Кандидом, воскресшим через 250 лет:

Как прекрасно всё, что было с нами,Как прекрасно всё, что с нами будет.

Или:

Мы будем молоды всегда,Ведь нету возраста у счастья.

Да, сказано давно: счастливые часов не наблюдают, но, увы, невзирая на это, счастье погостит-погостит да улетучится… Пушкин констатировал:

Порою всем даётся радость.Что было, то не будет вновь…

Блок вздыхал: «Всё миновалось, молодость прошла…».

И Дементьев отчасти признаёт сей факт, не отрицает, что старость, увы, имеет место, но —

Нас старят не годы, а беды…

Нет, болезный, беды только помогают годам, а те своё дело знают. Поговори об этом, допустим, с 96-летним Михалковым, с которым сфотографировался под портретом 26-летнего Лермонтова.

А есть у Дементьева ещё стишок, посвященный известному Павлу Бородину, где автор твердит:

Хороших людей много меньше…Хороших людей слишком мало…Хороших людей слишком мало…

И вдруг — опять приступ оптимизма:

И всё-таки их большинство.

Откуда же взялись?

У Окуджавы есть строки:

Настоящих людей очень мало,На планету — совсем ерунда.На Россию — одна моя мама,Только что она может одна.

С этим можно спорить, но тут не словесный фокус, а определённая позиция, которую нельзя не уважать при всем её неправом гиперболизме.

А в том стишке Дементьева еще говорится так:

А лучшие люди — средь женщин,И худшие — тоже средь них.

Хоть справа налево, хоть слева на право. Видимо, вот это больше всего и нравится «Литгазете». К тому же в наше время такая способность обеспечивает как выход бесчисленных книг, так и хорошие должности, регулярные награды, участие во множестве программ ТВ и т. п.

Помните стишок о пламенной любви к своей жилплощади? Там заключительные строки выглядят так:

Мне с квартирой очень подфартило.Их теперь бесплатно не дают.

Не совсем так: не дают простому народу. Но нельзя не заметить, что тебе, Андрюша, подфартило не только с квартирой, — благодаря помянутой способности бегать справа налево и обратно фартило всю жизнь. Вспомни-ка… Кончил школу, пора бы в армию, но ты — мимо неё, а нагрянул из провинции в столицу, поступил в единственный на всю Солнечную систему Литературный институт, там ещё на третьем курсе из комсомольца превратился в члена партии и уж тут пошло-поехало… Главный редактор Калининского издательства… член бюро райкома Краснопресненского райкома партии столицы… депутат Моссовета… замзавотделом агитации и пропаганды ЦК комсомола… зампредседателя Советского комитета защиты мира… председатель правления Фонда реставрации старой Москвы… член правления Союза писателей и РСФСР и СССР… секретарь правления СП СССР… сопредседатель правления СП СССР… председатель совета СП по детской литературе… председатель буфетной комиссии ЦДЛ… шеф бюро РТР в Израиле (1991–2000)… с 2001 года — ведущий телепрограммы «Виражи времени» и председатель редакционного совета «Литературной газеты»… Но больше всего своих дней, сил и талантов отдал журналу «Юность», где двадцать лет был сперва заместителем главного, потом — главным. Именно оттуда, получив там необходимую духовную подготовку в общении с авторами, сиганул в Израиль.

«Два корифея носом к носу»

А кто были самыми примечательными авторами «Юности»? Евтушенко, Аксенов, Гладилин, Анатоль Кузнецов, Войнович, Алексин… Странное совпадение, все они на время или навсегда оказались за границей. Разумеется, карьерное восхождение полюбимого народом поэта сопровождалось множеством поощрений самого высокого пошиба: ордена Ленина, Октябрьской революции, Трудового Красного Знамени, Знак почёта, Государственная премия СССР, премия Ленинского комсомола, им. Лизы Чайкиной… Не говорю уж о шестиоконной квартирке в христолюбивом Безбожном переулочке…

Да ещё какие книжечки при этом можно издавать, какую роскошную компанию завести! Вот одна из последних — та самая «Нет женщин нелюбимых». Эта книга заслуживает отдельного обстоятельного разговора, а пока я выскажу лишь несколько предварительных замечаний. Прежде всего поражает обилие фотографий. Оставлен позади Евтушенко, в книге которого «Политика — привилегия всех» более полусотни фоток. А здесь — больше сотни! И лишь на трех-четырех нет самого автора. Мы видим его на творческих вечерах, на собственных и ещё чьих-то юбилеях и презентациях, на каком-то фестивале, на «Голубом огоньке», на какой-то площади Звезд, вот он со знаменитыми людьми от Горбачёва до Валентина Сорокина, от Аллы Гербер до оружейника Калашникова, от Галины Вишневской до Кобзона, от Плисецкой («Мы с Майей давно не виделись») до Бориса Моисеева, то он с Генрихом Падвой в Иерусалиме, то в обнимку с Натаном Щаранским в Тель-Авиве, то неизвестно где с Зурабом Церетели… И всюду рукопожатия, объятия, поцелуи, фейерверки, букеты цветов, микрофоны, бокалы, а порой — в белом пиджаке и черных брюках и на фоне портрета Пушкина или в черном пиджаке и белых брюках на фоне портрета Лермонтова. И даже на белом коне со щитом и бабочкой… А главное на всех ста фотках автор то улыбается, то смеется, то хохочет. Вот с двумя приятелями, а смеется только он один. Вот пять человек — Павел Гусев («МК») с женой, телевизионщики В. Кара-Мурза, А. Шарапова и он. Все достаточно серьёзны, а он опять неизвестно чему улыбается. Какая-то хроническо-клиническая улыбчивость. Помните Гуимплена у Гюго? Но там это результат преступного промысла компрачикосов. А тут?… Нет, Евтушенко выглядит куда скучней: ведь он на снимках иногда и задумчив, и печален, есть даже трагическая фотография: где-то в Бразилии что ли поэт борется со страшной змеей анакондой (голову которой крепко держит змеелов-профессионал), а тут — ну, как наше телевидение с его перманентной весёлостью. Не обожать такого моторного оптимиста просто не возможно!

К тому же ведь как он прекрасно говорит о себе! Какие даёт самоаттестации!

Я ненавижу в людях ложь!И не приемлю объяснений…Я не люблю хитрецовИ не умею хитрить…Мне непонятна в людях зависть…Не умею молчать,Если сердце кипит…У меня от хамства нет защиты… и т. д.

Замечательно! Для такого не жалко ничего — от ордена Ленина до четырёх жён и суперквартиры в шесть окон. Тем более, что, хотя и прожил в Израиле лет десять, но —

Не косил глаза на Запад…

Всё время смотрел на Восток. Да ещё,

Как бурлак, накинув лямку,Всю жизнь тянул свою судьбу…Как Путин — рабом на галерах.

Но, несмотря на всё это подвижничество, представьте себе, восклицает он,

Как мне не везло порою!

Например? Да как же! —

Мне Героя Соцтруда вождь не вешал…

Вот он звериный оскал социализма! Мог повесить, а не повесил.

А ещё заслуживает внимания книжечка Дементьева, скромно озаглавленная «Новые стихи». Здесь всего лишь 38 чудесных фоток автора, запечатлевших его с Владимиром Жириновским, Александром Розенбаумом, Станиславом Говорухиным («Так жить нельзя!»), с министром культуры Соколовым, Анатолием Алексиным (Израиль), опять же с Церетели, Кобзоном, Гусевым, с тёщей и с множеством других лиц, обреченных теперь на бессмертие. И почти на всех фотках маэстро — с неизменной лучезарной улыбкой, словно говорящей «Очень я люблю свою квартиру». Но самая характерная изо всех — фотка с этим самым Горбачёвым, явившимся с роскошным букетом на открытие какой-то звезды Дементьева на какой-то Площади звезд. Эту фотку надо бы вынести на обложку, она может быть эпиграфом не только к сей книге, но и ко всей жизни стихотворца.