И Гарин - Пророки и поэты
ШЕКСПИР И ПУШКИН
Но что за человек этот Шекспир? Не могу прийти в себя! Как
мелок по сравнению с ним Байрон-трагик!
Пушкин
Знакомство Пушкина с Шекспиром произошло весной 1824 года во время пребывания в Одессе - именно тогда в его переписке впервые появилось это имя. Шекспир вошел в творческую жизнь Пушкина вместе с Данте и Кальдероном, и с этого момента Пушкин узнал, что европейская культура не исчерпывается французской. Исследователи пишут о внутреннем переломе, пережитом поэтом после знакомства с этой мощью. С жизнью Шекспира Пушкин знакомился по знаменитой книге Гизо, воспринятой им как "манифест нового направления в искусстве".
Начатое в Одессе знакомство с Шекспиром Пушкин продолжил в Михайловском. Именно отсюда он написал слова, вынесенные в эпиграф и обращенные к Н. Н. Раевскому.
Читайте Ш [это мой припев]. Он никогда не боится
скомпрометировать свое действующее лицо, - он заставляет его говорить
со всею жизненной непринужденностью, ибо уверен, что в свое время и в
своем месте он заставит это лицо найти язык, соответствующий его
характеру.
М. П. Погодин приводит слова Пушкина, сказанные у Волконских:
У меня кружится голова после чтения Шекспира. Я как будто смотрю
в бездну.
Пушкин смотрел в бездну, именуемую "жизнь", и у него кружилась голова, ибо шекспировское отношение к жизни совпадало с его, пушкинским. Бездной была не только жизнь, но и собственная душа. То, что именуют "стремлением стоять на почве действительности", на самом деле было стремлением проникнуть в эти бездны.
Шекспир был для Пушкина наставником, образцом поэта и драматурга человеком широких взглядов и великим художником.
Что нужно драматическому писателю? Философию, бесстрастие,
государственные мысли историка, догадливость, живость воображения,
никакого предрассудка любимой мысли. Свобода.
Шекспиру я подражал в его вольном и широком изображении
характеров, в небрежном и простом составлении типов.
Дело не в том, что Пушкин развивал правила каких-то "трех единств", дело во внутренней свободе, которой он учился у английского гения. По той же причине он ставил его выше романтиков и Байрона. Сравнивая Шекспира и Мольера, Пушкин писал:
Лица, созданные Шекспиром, не суть, как у Мольера, типы такой
то страсти, такого-то порока, но существа живые, исполненные многих
страстей, многих пороков; обстоятельства развивают перед зрителем их
разнообразные и многосторонние характеры. У Мольера Скупой скуп - и
только; у Шекспира Шейлок скуп, сметлив, мстителен, чадолюбив,
остроумен. У Мольера Лицемер волочится за женою своего благодетеля
лицемеря; принимает имение под сохранение - лицемеря, спрашивает
стакан воды - лицемеря. У Шекспира лицемер произносит судебный
приговор с тщеславною строгостию, но справедливо: он оправдывает свою
жестокость глубокомысленным суждением государственного человека, он
обольщает невинность сильными увлекательными софизмами, не смешною
смесью набожности и волокитства. Анджело - лицемер, потому что его
гласные действия противоречат тайным страстям! А какая глубина в этом
характере!
Пушкина восхищало многообразие шекспировских характеров. Он говорил о многостороннем гении Шекспира. В высшей степени показательно, что Фальстафа, а не Гамлета или Отелло он считал величайшим изобретением шекспировской фантазии. Одним из первых Пушкин отказался от приписываемого Шекспиру реализма: "Истинные гении (Корнель, Шекспир) никогда не заботились о правдоподобии", - писал он.
Впрочем, приверженность к почве сказывалась и на Пушкине: он критиковал "Лукрецию" именно с позиций реализма, тогда как это всецело символическое творение, описывающее отнюдь не "соблазнительное происшествие", а судьбу чистоты в грязном мире, о чем, кстати, прямым текстом говорил сам Шекспир:
В ней прояснил художник власть времен,
Смерть красоты и бед нагроможденье...
Пушкин пробовал переводить Меру за меру и оставил мастерское начало, по поводу которого Н. И. Стороженко писал, что "мы лишились в Пушкине великого переводчика Шекспира".
Пушкин признавался, что считал за честь подражать Шекспиру и что учился у него драматургии. На самом деле учеба вылилась в "исправления": в "Графе Нулине" спародирована "Лукреция", в "Анджело" усилен философский элемент "Меры за меру". В первом случае получилась веселая новелла о дамочке-помещице, спасшей свою честь, дав затрещину заезжему столичному Тарквинию. Во втором, наоборот, исключен фарсовый комизм и площадность и усилено глубокомыслие "мрачной комедии". Пушкин считал "Анджело" своим лучшим произведением.
По поводу шекспировского Анджело Пушкин писал: "Анджело лицемер потому что его гласные действия противуречат тайным страстям! А какая глубина в этом характере!" А вот отзыв М.Н. Розанова об Анджело самого Пушкина:
В "Анджело", облеченном в форму итальянской новеллы, Пушкин
воссоздает итальянское Возрождение с таким же искусством, с каким он
воскрешал перед нами Испанию Дон Жуана, Египет Клеопатры, Аравию
Магомеда, Англию пуритан и т. д.
В черной редакции "Граф Нулин" назывался "Новый Тарквиний". Мысль спародировать Шекспира пришла Пушкину после чтения Лукреции:
В конце 1825 года находился я в деревне. Перечитывая
"Лукрецию"... я подумал: что если б Лукреции пришла в голову мысль
дать пощечину Тарквинию? быть может, это охладило б его
предприимчивость и он со стыдом принужден был отступить? Лукреция б не
зарезалась, Публикола не взбесился бы, Брут не изгнал бы царей, и мир
и история мира были бы не те. Итак, республикою, консулами,
диктаторами, Катонами, Кесарем мы обязаны соблазнительному проис
шествию, подобному тому, которое случилось недавно в моем соседстве, в
Новоржевском уезде. Мысль пародировать историю и Шекспира мне
представилась, я не мог воспротивиться двойному искушению и в два утра
написал эту повесть.
Пушкин не скрывал и шекспировских истоков Бориса Годунова: "в его вольном и широком изображении характеров" "я расположил свою трагедию по системе отца нашего Шекспира...".
По примеру Шекспира я ограничился изображением эпохи и
исторических лиц, не гоняясь за сценическими эффектами, романтическим
пафосом и т. п.
Сцена предсмертного прощания Бориса с сыном Федором навеяна аналогичной сценой в "Генрихе IV", есть известная аналогия и в приходе на престол Ричарда III и Бориса, прекрасно показан "фальстафовский фон" старой Руси. Отношение народа к Борису Годунову, шуты и юродивые, общий колорит - дань Пушкина Страстному Пилигриму.
Шекспировское начало Бориса Годунова было немедленно замечено критикой. Белинский писал, что Борис Годунов "есть творение, достойное занять первое место после шекспировских драм".
В своих "Table-Talk" Пушкин оставил заметки об Отелло, Шейлоке, Анджело, Фальстафе. Влияние Шекспира на Пушкина не исчерпывается "Борисом Годуновым" или "Графом Нулиным" - он проникает все его творчество: "Маленькие трагедии", "Египетские ночи", "Арап Петра Великого", "Скупой рыцарь", "Русалка"...
Когтистый зверь, скребящий сердце, совесть,
Незваный гость, докучный собеседник,
Заимодавец грубый, эта ведьма,
От коей меркнет месяц, и могилы
Смущаются и мертвых высылают...
Кто написал? Пушкин или Шекспир?
ШЕКСПИР И ТУРГЕНЕВ
По словам Генри Джеймса, И. С. Тургенев "знал Шекспира в совершенстве". О том же и теми же словами свидетельствовали Д. Мур, Л. Пич, В. Рольстон, П. Лавров. "Он проник в него до последних глубин". Из всех русских писателей Иван Сергеевич Тургенев испытал наиболее сильное воздействие на его творчество "величайшего поэта нового мира".
В 1869 г., отвечая на анкету одного французского журнала, он
назвал Шекспира в числе своих любимых поэтов, короля Лира - среди
любимых литературных героев и Джульетту - в качестве единственной
любимой героини. "Гигант, полубог", "колосс поэзии", чье имя стало
"одним из самых лучезарных, самых великих человеческих имен", - так
определяет Тургенев Шекспира. "...Если бы дверь отворилась и... вошел
бы Шекспир... - шутя говорит он Фету, - я... упал бы ничком да так бы
на полу и лежал".
Имя Шекспира и шекспировские образы постоянно присутствуют в творениях и письмах Тургенева. Больше всего ценил он шекспировского Кориолана, а в самом поэте - грандиозность, многогранность, природность, силу, редкостное умение видеть одновременно все стороны жизни. Для него Шекспир - "могучий гений", которому "все человеческое кажется подвластным".
"Шекспир берет свои образы отовсюду - с неба, с земли - нет ему
запрету, ничто не может избегнуть его всепроникающего взора", он
"потрясает... титанической силой победоносного вдохновения",
"подавляет... богатством и мощью своей фантазии, блеском высочайшей
