Сергей Семанов - Андропов. 7 тайн генсека с Лубянки
Через три дня «соратники» Генсека соглашаются с его предложениями по повышению партийного статуса Воротникова, Соломенцева, которых переведут на очередном пленуме из кандидатов в члены Политбюро, введут в его состав председателя КГБ Чебрикова в качестве кандидата в члены, в сан секретаря ЦК возведут Лигачева. Как видно, не слишком выдающихся деятелей выдвигал умирающий Генсек.
Уже говорилось, но это надо подчеркнуть, что Андропов был совершенно равнодушен ко всякого рода материальным благам и тем паче – к плотским удовольствиям. Это бесспорно, ибо после двадцати лет, минувших со дня его кончины, когда все же приоткрылись архивы, в том числе и потаенные, и высказалось множество самых разных свидетелей, ничего уличающего его в обратном не обнаружилось.
То же, что немаловажно, следует сказать и о его семье (для точности уж – второй семье, с которой он и прожил все годы нахождения своего у власти). Дочь Ирина работала скромным редактором в серии «Жизнь замечательных людей», где заведующим был автор этой книги. Была она очень приятной молодой женщиной и вела себя исключительно скромно, со вкусом, но неброско одевалась. Иногда, правда, ее подвозили, при опозданиях на службу, на черной «Волге», но и тут она выходила из машины за квартал до подъезда. От отца никакого «наследства» она не получила – ни в прямом, ни в «переносном» смысле. Вскоре после кончины отца она тяжело заболела и материально даже бедствовала (ее письмо о том А. Коржакову мы поместим в приложениях).
Столь же скромен был и сын, о котором тоже говорилось. Назначение послом в Грецию он получил уже после смерти отца. Там у него начались нелады с супругой, они разошлись, имея двоих детей. Игорь Юрьевич вернулся в Москву, вступил в брак с известной киноактрисой Людмилой Чурсиной. В минувшем году в газете «Совершенно секретно» она поместила краткие, но примечательные воспоминания о том периоде своей жизни.
«– Да, было и такое в моей жизни. Мы с ним познакомились у наших общих друзей – у Ольги и Владимира Ломейко. Мы оба были свободны от брака. Что же касается отца моего мужа, то я с ним вообще знакома не была. Мы с Игорем Юрьевичем встретились через несколько лет после смерти его отца. Да и когда мы с ним познакомились, я понятия не имела, какую этот молодой мужчина носит фамилию. Произойди наша встреча несколькими годами раньше и я узнала бы, чей он сын, то избежала бы этого знакомства.
Знаете, есть такая замечательная фраза: минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь! Что же до самого Юрия Владимировича, то я узнала о нем тогда много незабываемого. И прежде всего то, что он был настоящим патриотом и меньше всего думал о себе. После смерти Татьяны Филипповны, матери мужа, надо было освободить квартиру Андроповых на Кутузовском проспекте. И оказалось, что они эту правительственную квартиру даже не приватизировали, хотя в то время практически весь дом уже был приватизирован. А им стыдно было. Да и в самой квартире ничего ценного, за исключением библиотеки, не было. Стояла самая обычная советская мебель. И никаких вам «мерседесов»… В этой семье меньше всего думали о себе».
Свидетельство это, безусловно, точное, ибо подтверждается свидетельствами иными. Кстати, этот брак Игоря Юрьевича Андропова был тоже непродолжительным и несчастливым. Ныне никаких постов не занимает, общественной деятельностью тоже не занимается. В августе нынешнего года ему подойдет пенсионный возраст – шестьдесят лет. Заметим, что сынки и дочки многих «соратников» Андропова по верхним этажам Кремля отнюдь не бедствуют в годы «перестройки» и «реформ», как благоденствовали при «социализме», так благополучно процветают и при «капитализме». Скажем лишь о двоих, чьих папаш мы часто упоминали в связи с деятельностью Андропова: сыновья Щелокова и Бобкова устроены более чем небедно. Что ж, яблоко от яблони…
Так вот, после этого краткого и, признаться, невеселого отступления вернемся к заботам брежневского Политбюро в последние месяцы и дни деятельности Генсека Андропова. Их истинные заботы были сугубо материальны. Черненко получил одобрение Андропова на принятие постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О материальном обеспечении первых секретарей крайкомов, обкомов партии и председателей исполкомов краевых и областных Советов». Устанавливались очень высокие пенсии, сохранялись специальное медицинское обеспечение, автотранспорт, дачи и все такое прочее, что и до подобного повышения было немалым.
Не о стране они все заботились, а сугубо о себе и своих присных. Вряд ли умирающий Андропов этому сочувствовал, но он ничего не мог здесь возразить или поправить. И не только потому, что физически и духовно ослаб, а по отсутствию ясной и сильной стратегии. А для того, чтобы сломать сложившийся при Брежневе порок приобретательства и хапужничества, нужна была не только воля, но и ясно выраженная цель, ради которой можно было пойти на риск по крайней мере утраты власти. Имея некоторые возможности, Андропов не решился на такое.
А вскоре после его кончины герои того последнего постановления, эти самые «секретари обкомов и крайкомов», разворовали и развратили страну, а потом тихо сдали всю ее «агентам влияния». Нет никаких сомнений, что последний Генсек тоже несет за все это свою немалую долю политической ответственности.
О последних днях Андропова сохранились любопытные свидетельства генерала Д. Волкогонова, тогда заместителя начальника Главного политуправления Советской армии, строгого ревнителя марксистско-ленинской чистоты, но вскоре одного из самых крутых «антикоммунистов». От такого резкого изменения состояний он вскоре скончался, но человек был разносторонний и многое знал и видел. Он писал в своей последней работе об Андропове: «Даже лежа в Кунцеве, генеральный секретарь требовал, чтобы ему докладывали самые важные текущие документы, на которых он делал пометы, писал резолюции, ставил задачи аппарату. Например, находясь в отпуске по болезни в феврале 1983 года, Андропов одобрил проект постановления, принятый затем на Политбюро, «О сооружении на Поклонной горе памятника Победы в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 годов». Затем несколько раз интересовался: когда проведут конкурс на лучший монумент перед зданием музея на Поклонной горе? Сам знаю, был членом жюри, сколько проводилось этих конкурсов! Но мысль большинства авторов памятника не шла дальше солдата или женщины с мечом… Мне думалось и раньше, и теперь считаю, что ничего нельзя было придумать лучше светлого храма как символа великой веры людей России в свою свободу, независимость и процветание Родины.
Андропов, уже находясь на стационарном лечении в Кунцевской больнице ДК, незадолго до своей смерти поддержал предложение председателя КГБ Чебрикова о закрытии Мавзолея Ленина для проведения очередных работ по бальзамированию тела вождя. Его нисколько не смущало, что со сталинских времен наблюдение и контроль над большевистскими идеологическими мощами по-прежнему осуществляют спецслужбы.
Андропов был инициатором «активизации работы с иностранными корреспондентами, находящимися в СССР». Сейчас, говорил Генсек, по имеющимся данным, в Москве находится 341 иностранный корреспондент. Мы можем и должны влиять на формирование информации, которую они передают в свои страны. Сразу же определил, кто может возглавить работу: Громыко, Чебриков, Замятин.
Иногда решения принимал довольно неожиданно. Так, например, Русская Православная Церковь, разгромленная Лениным и почти добитая Сталиным, давно ставила вопрос о возвращении ряда храмов, превращенных большевиками в склады, клубы, музеи, гаражи. Однажды Андропов, между прочим, сказал: снова получил письмо от иерархов Православной Церкви. Думаю, надо вернуть им Даниловский храм. Реплики лидера всегда расценивались у большевиков как «указания» генерального секретаря. Вскоре состоялось решение Политбюро о «передаче (не возвращении!) Даниловского монастыря в пользование Московской патриархии».
Подобными шагами Генсек поддерживал среди советской интеллигенции, зарубежных журналистов репутацию «просвещенного консерватора» или «либерального чекиста».
Андропов угасал, но его «сочинения» публиковались солидными тиражами, как и «сочинения» Леонида Ильича и его «соратников». Ныне, возвращаясь к этим богато изданным книгам, становится грустно за то время и за граждан страны той эпохи. Опять и опять типографии загружались печатанием текстов, на которое тратилось громады бумаги, вырубались оскудевшие русские леса, а что же это было? Вот перечень только некоторых из глав: «Ленинизм – неисчерпаемый источник революционной энергии и творчества масс» (выступление в Москве в апреле 1982 г.) и другие, подобные же, темы речей и докладов на самых представительных заседаниях и совещаниях. Естественно, что содержание этих выступлений, прошедшее «доводку» в отделе пропаганды ЦК, было глубоко ортодоксальным и почти совсем не несет личностного отпечатка.
