Лесли Гровс - Теперь об этом можно рассказать
С одобрения Фарелла Парсонс решил произвести окончательную сборку бомбы уже в полете, чтобы свести до минимума опасность последствий неудачного взлета. Я еще ранее возражал против этой меры, исходя из того, что сборка бомбы в тесном пространстве бомбового отсека будет сильно затруднена. Однако о самом решении Парсонса я узнал слишком поздно и не мог его изменить.
Этапы полета подробно отражены в журнале, который вел Парсонс.
«6 августа 1945 г.
2 часа 45 минут (время острова Тиниан. По вашингтонскому времени — 5 августа 11 часов 45 минут). Старт.
3 часа 00 минут. Начата окончательная сборка устройства.
3 часа 15 минут. Сборка закончена.
6 часов 05 минут. Пройдя остров Иводзима, взяли курс на империю.
7 часов 30 минут. Введены красные стержни (устройство, обеспечивающее срабатывание взрывателя после отрыва бомбы от самолета).
7 часов 41 минута. Начали набирать заданную высоту. Согласно сообщениям погода в районе первой и третьей цели благоприятная. В районе второй — неблагоприятная.
8 часов 38 минут. Набрали высоту 11 тысяч метров.
8 часов 47 минут. Проверена исправность электронных взрывателей.
9 часов 04 минуты. Идем прямо на запад.
9 часов 09 минут. Видна цель — Хиросима.
9 часов 15,5 минуты. Бомба сброшена».
Запланированный момент сбрасывания приходился на 9 часов 15 минут. Таким образом, пролетев 1700 километров за шесть с половиной часов, полковник Тиббетс вышел к цели с опозданием всего на полминуты.
В соответствии с приказом о бомбардировке для максимально быстрого ухода от места взрыва самолет немедленно после сбрасывания бомбы должен совершить разворот в 150 градусов. Такой вираж мог быть совершен без серьезного риска для самолета и его экипажа. Немедленно после отделения бомбы самолет вошел в вираж. Вспышка произошла во время выполнения этого маневра, а спустя 50 секунд после сбрасывания самолет настигла ударная волна. Их было две: одна прямая и вторая, образовавшаяся в результате отражения от земли. В этот момент самолет находился уже в 24 километрах от цели.
Парсонс в своем журнале пишет:
«После вспышки самолет испытал два удара. Видно гигантское облако.
10 часов 00 минут. Все еще видно облако, высота которого, вероятно, больше 13 тысяч метров.
10 часов 03 минуты. Замечен истребитель.
10 часов 41 минута. Облако потеряно из виду. Расстояние от Хиросимы 580 километров. Высота полета 8600 метров».
Экипажи самолета-доставщика и самолетов-наблюдателей сообщили, что через пять минут после сбрасывания бомбы темно-серая туча диаметром около 5 километров повисла над центром Хиросимы. Прямо из центра этой тучи вырвалось белое облако, достигшее высоты 12 тысяч метров. Вершина этого облака быстро увеличивалась в размерах.
Через четыре часа после налета с разведывательных самолетов сообщали, что большая часть города все еще скрыта под сплошным облаком дыма, по краям которого можно было видеть огни пожаров. К сожалению, я сам не получил ни одного сообщения от этих самолетов, за исключением того, что они не могут произвести фотографирование. Фотографии Хиросимы, сделанные на следующий день, показали, что примерно 60 процентов города разрушено.
Зона разрушений простиралась на 1,6 километра от эпицентра и охватывала площадь 4,5 квадратных километров. По оценке японских властей, число убитых и пропавших без вести составило 71 тысячу человек, число раненых — 68 тысяч.
Главный результат налета на Хиросиму заключался не в причиненных разрушениях и ущербе, нанесенном военному потенциалу Японии, и не в том, что 50 процентов зданий в городе было полностью разрушено, а пятнадцать — двадцать тысяч солдат и тысячи других жителей города были убиты или тяжело ранены. Куда важнее было то, что взрыв атомной бомбы, как мы и ожидали» заставил японских руководителей понять всю безнадежность своего положения. После повторного доказательства безвыходности их положения — бомбардировки Нагасаки — они убедились в необходимости немедленной капитуляции.
4 августа Фарелл сообщил мне, что погода благоприятствует операции и если она сохранится такой же, то вылет состоится в середине дня в воскресенье. (При описании событий, происходивших в Вашингтоне, я буду пользоваться вашингтонским временем). Об этом был извещен генерал Маршалл, а также военный министр Стимсон.
В воскресенье, придя в свой служебный кабинет рано утром, я обнаружил телеграмму, подтверждающую, что вылет состоится в тот же день. Я остался в кабинете, ожидая сообщения о вылете и твердо рассчитывая получить такое сообщение с Тиниана не позже 13—14 часов. К этому времени я сделал все необходимые дела и просто сидел и ждал. Кроме меня в штабе находилось еще несколько дежурных офицеров, занимавшихся в это время тем же. Припоминая сейчас тот день, я недоумеваю, почему я немедленно не запросил Фарелла. Может быть, я боялся обнаружить таким образом свое недоверие к нему, чего я действительно стремился никогда не допускать.
Наконец, поняв, что пользы от такого времяпровождения не будет, я решил пойти поиграть в теннис. Сказав дежурному офицеру майору Дерри, который являлся моим помощником по делам, связанным с использованием оружия, где меня найти, я удалился. Я взял с собой одного офицера, чтобы он дежурил у телефона, установленного на кортах.
Этот офицер каждые 15 минут узнавал, нет ли известий, но, даже когда мы возвратились, сообщения не поступило.
Не предполагая, что произойдет такой перебой в связи с Фареллом, я еще ранее договорился пообедать в обществе жены, дочери и Гаррисона в клубе армии и флота. При этом я рассчитывал, что это удастся сделать между сообщением о вылете и сообщением о взрыве, которое я ожидал получить к 19 часам 30 минутам.
Во время обеда меня попросили к телефону (это было около 18 часов 45 минут). Выходя, я заметил настороженные взгляды Хэнди и Гаррисона. Звонил Дерри. Он сообщил о поступлении первого сообщения о вылете самолета точно по расписанию. Несмотря на задержку этого сообщения более чем на шесть часов, я облегченно вздохнул.
По моему указанию Дерри срочно оповестил о вылете самолета генерала Маршалла.
Я был крайне обеспокоен отсутствием сообщений, поэтому позвонил моему старому другу главному офицеру связи генерал-майору Инглису, чтобы выяснить, в чем дело. Он ответил мне, что ему уже звонил Маршалл и что его не надо подгонять. Он еще сам не мог понять, в чем дело, но делал все, чтобы выяснить причину задержки сообщений. Тем не менее, извещения о взрыве все не поступало. Часы тянулись невероятно медленно, но никаких известий не поступало. Уже прошло три-четыре часа, как бомба должна была быть сброшена.
Мне так и осталось неизвестным, дошли ли до адресата наши жалобы на плохую связь. Представляется, что задержка произошла из-за обычной путаницы, которая так часто сопутствует важным событиям. Обычно все сообщения мне посылались по особо секретному каналу военно-воздушных сил с Тиниана на Гуам и оттуда в Вашингтон. На этот раз сообщение, отправленное с Тиниана, почему-то попало в армейский канал связи, было передано в Манилу и только оттуда в Вашингтон.
Через 15 минут поступило донесение об атомном взрыве. Парсонс сообщал (конечно, особым шифром): «Результаты полностью соответствуют расчетам. Полный успех. Видимые последствия больше, чем в Нью-Мексико. Условия в самолете после операции — нормальные».
Одновременно поступило сообщение от экипажа самолета-доставщика: «Атака на цель в районе Хиросимы произведена визуально. На 23 часа 15 минут 5 августа облачность одна десятая. Никаких следов истребителей и зенитной артиллерии».
Все наши люди были страшно возбуждены поступившими сообщениями, однако я уединился в кабинете и стал набрасывать черновик доклада, который должен был быть утром представлен Маршаллу. Я рассчитывал добавить в него подробные данные, когда поступит полный отчет, составленный после приземления самолета. Закончив черновик, я прилег отдохнуть. Примерно в половине пятого меня разбудили и вручили ожидаемую телеграмму от Фарелла, составленную немедленно после приземления самолета на Тиниан:
«Сообщаю дополнительные сведения, полученные от Парсонса, экипажей и наблюдателей после их возвращения на Тиниан 6 августа в 5 часов 00 минут (по Гринвичу). Задержка отчета связана с опросом свидетелей. При опросе присутствовали Спаатс, Джайлс, Туайнинг и Дэвис.
Подтверждено отсутствие зенитного огня и истребителей противника, десятипроцентная облачность с большим разрывом прямо над целью. Получены отличные снимки скоростной фотокамерой. Другие наблюдатели также ожидают хороших снимков, однако пленка еще не обработана.
Сколько-нибудь заметных звуковых эффектов не зарегистрировано. Световая вспышка была менее ослепляющей, чем при испытании в Нью-Мексико, вероятно, из-за яркого солнечного света. Вначале образовался огненный шар, превратившийся через несколько секунд в клубящуюся пурпурную массу дыма и пламени, которая устремилась вверх. Вспышка произошла в момент выхода самолета из виража. Все подтверждают, что свет был крайне ярким и что столб белого дыма увеличивался в размерах быстрее, чем в Нью-Мексико. Достигнув высоты 10 тысяч километров, он был на одну треть больше в диаметре.
