Николай Каманин - Семеро на орбите

...Военные живут на колесах. Получил приказ – собирай нехитрые пожитки и шагай через параллели и меридианы. Как это поется в песне: «Пишите нам, подружки, по новым адресам». Таков закон службы.

Четверо закадычных друзей – Алик Разумов, Леонид Линник, Виктор Качалов и Георгий Шонин – отправились на север, в тот суровый край где в годы войны служил знаменитый Борис Сафонов. Там Георгий узнал много других имен, не менее славных, – их за Полярным кругом почтительно произносили все. Герои войны, они оставались героями и в мирном небе. О них говорили не только как об асах, не знающих преград, но и как о хороших товарищах, готовых всегда прийти на помощь.

В те годы посчастливилось Георгию служить вместе с Юрием Гагариным. Помнится, Юрий Алексеевич говорил о нем:

– Он прибыл в соседнюю часть чуть позже. У них была страсть – хоккей. Все играли, даже командир... Летали с ним вместе. Но ближе узнал Жору, когда сюда приехал – в «Звездный». Он прибыл в числе первых. В обращении прост. Иногда горяч, иногда наоборот. Но парень хороший. Волевой, прямой, честный. Что думает, в себе не носит. Если не нравится, рубит напрямую. Уважают его у нас. Да и там, на севере, уважали. Летал хорошо в простых и сложных условиях, а коснется – другу тяжело, последнюю рубашку с себя отдаст...

...Отзвенели бокалы с шампанским, а ставить некуда. Комнатка малюсенькая. Если стать посередине – дотянешься рукой до каждой стенки. Дощатый столик, два стула, кровать, зеркальце на стене. Лед затягивал маленькое окошко. Шкаф изображала занавеска. Настоящий поставить было негде...

В тот вечер провожали Жору Шонина в Москву. Почему вдруг? Зачем? Этого почти никто не знал. Приезжала комиссия, вызывала летчиков на беседу, потом они исчезали куда-то, возвращались назад, а вот теперь снова отъезд. Теперь уже, наверное, навсегда.

Пела гитара, пели ребята. Только Лиде не пелось. От нее ничего не скроешь. Она понимала все, смеялась вместе с другими, хлопотала у стола, а про себя думала, думала... Глаза выдавали ее, они таили грусть и тревогу. Нет, не такую, которая подкрадывалась всегда, когда «мальчишки» уходили сквозь небо. Совсем иную. Чувств словами не объяснишь.

Короткое северное лето сменилось осенью. Каждый день Лида ходила на работу и каждый день ждала писем. Домой возвращалась хмурая, иззябшая. Прижималась спиной к печке и стояла часами. Как-то зашел Алик – Жорин друг. Раньше они собирались втроем, а вот теперь нет одного.

– Что слышно?

Она протянула конверт. Его передали соседи, а ей казалось, что он влетел, словно смерч, в ее маленькую комнату, перевернул в ней все двумя словами: «Приезжай. Жду!»

Он прибыл в «Звездный городок» одновременно с Юрием Гагариным, Германом Титовым, Андрияном Николаевым, Павлом Поповичем, Владимиром Комаровым, Алексеем Леоновым, Павлом Беляевым. Вместе они приступили к тренировкам, к освоению новой, совершенно незнакомой техники. Вместе прыгали с парашютом. Вместе летали в самолетах-лабораториях, привыкая к перегрузкам и невесомости. Вместе ездили на завод, где сооружались космические корабли, на космодром – к месту будущих стартов. Вместе учились в академии. Вместе с Германом Титовым и Евгением Хруновым Шонин получил диплом с отличием.

Пожалуй, не было в это время для него ничего труднее, чем ждать своего часа. Товарищи его один за другим уходили в космос на своих звездных кораблях, а он все ждал и ждал... Понимал – готовятся к космическим полетам многие, не всем же лететь одновременно! Но как это трудно – ждать.

Во время прошлого запуска в январе 1969 года он был дублером Волынова, и вот наконец...

...Идет по городу человек. Шагает по проспектам и площадям. Идет, улыбается и думает...

Вот новые дома, светлые, радостные. Вот деревья, чуть тронутые осенью. Кто-то засмеялся рядом – идет пара, обнявшись. Такие же шальные, как они когда-то с Лидой.

Отчего это так хорошо сегодня на душе? Оттого, что похожи проспекты Москвы на улицы будущего. Простор, свет, мигающие неоновые огни. Эти проспекты – как магистрали его жизни. Он добился всего, чего хотел: он летал и еще будет летать, он работал – впереди еще больше работы, он постиг сложную технику – завтра техника будет еще сложнее.

Он космонавт. Его специальность – покорение Вселенной. Он и Валерий Кубасов зачислены в экипаж «Союза-6». Скоро их полет. Полет очень трудный, сложный.

...Бьют куранты на Красной площади. Длинная очередь стоит к Мавзолею. Он встанет в ее конец и пройдет к Ильичу вместе со всеми. Это не просто традиция, которая может показаться привычной для космонавтов. Это потребность. Потребность души.

Дорогие друзья!

Сегодня экипажу нашего корабля «Союз-6» предстоит отправиться в космический рейс, чтобы продолжить исследования, начатые на кораблях «Союз-3», «Союз-4» и «Союз-5».

Каждый полет советского человека в космос венчает собой огромный творческий труд ученых, конструкторов, инженеров и рабочих – создателей звездных кораблей. Мы счастливы, что нам выпала высокая честь – осуществить новый полет на корабле «Союз-6».

Заверяем Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза и Советское правительство, что возложенные на нас Родиной ответственные задачи мы выполним.

До свидания!

До встречи на родной Земле!

– Почему именно МАИ? Почему самолетостроительный факультет, а не другой?

Валерий улыбается, бросает взгляд на проем окна, скатывает трубочкой листок бумаги, а сам молчит. На высокий лоб спадает прядь волос. Он только что закончил медицинское обследование. Еще несколько минут назад он лежал на кушетке, облепленный датчиками, опутанный разноцветной сеткой проводов. Теперь свободен.

За окном профилактория медленно гаснет неяркий сентябрьский закат. Серая пелена затянула стволы сосен и берез «Звездного городка». И только невдалеке еще угадывается силуэт длинного низкого здания, где размещались лаборатории и кабинеты.

Мы сидим в небольшой комнате: две кровати, стол, шкаф, тумбочка и зеркало на специальной подставке и книги, книги, книги...

Он – напротив. Крепкий коренастый парень в ладно обтягивающем мускулистое тело шерстяном тренировочном костюме. Парень как парень. Совсем обычный. Да и все окружающее кажется прозаическим и совсем не космическим. Разве лишь голубоватая книжка, которая лежит на столе, говорит о предстоящем: «Бортовой журнал «Союза-6».

– Это был пятьдесят второй год... – вспоминает Валерий. – Тогда казалось, что авиация – венец всех достижений науки и техники. Небом все властнее овладевали реактивные самолеты. Хотелось приблизиться к размашистому ходу времени, соприкоснуться с техникой века...

Родился он во Владимирской области, в Вязниках, на берегу Клязьмы. Красоту тех мест трудно передать словами. С высокого бугра открывалась такая даль, что захватывало дух. За старицами синий лес, внизу неторопливо несла свои воды речка, золотились поля... А оглянешься назад – деревенская улица, пляшут разновысокие дома, белеют колоколенки, дымятся трубы...

Неподалеку от этих мест знаменитая Мстера, которая и по сей день славится умельцами, расписывающими удивительными узорами шкатулки, деревянные вазы, портсигары...

Отец Валерия работал механиком в пароходстве. Случалось, что и Валерия брал с собой в плавание – «посмотреть свет». Размашисто хлопали по воде колеса, тарахтел движок, и неслись над гладью реки пронзительные гудки...

Может быть, профессия отца зародила в мальчишке тягу к технике, к разного рода хитрым устройствам, механическим приспособлениям и вообще к миру «гаек, болтов и колес», а может быть, это пришло и само. Сейчас трудно разложить все по полочкам: что было раньше, а что потом.

Десять классов он закончил с серебряной медалью. Она давала право поступать в вуз вне конкурса: вместо экзаменов надо было пройти лишь собеседование. Что сложнее? Сказать трудно. Преподаватель Московского авиационного института А. Д. Родионов задал ему несколько вопросов на сообразительность. Валерий задумался. Торопиться с ответом вообще не в его характере. Решил одну задачу, другую, начертил третью – проекцию сложной фигуры... Ответ понравился, а еще больше понравился его серьезный, вдумчивый подход к решению. Его приняли.

Годы учебы летели незаметно: семестры, экзамены, курсовые проекты, работы в студенческом научном обществе, спортивные соревнования (он увлекался лыжами, ходил на 10 и 18 километров в силу первого спортивного разряда)...

Математика (так говорит он сам) всегда была для него миром волшебных формул. В них он видел не нагромождение цифр и знаков, а поэзию творчества: звучную, убийственно логичную и приводящую к удивительным открытиям. Об уравнениях он говорит как о чем-то очень близком и дорогом. Решать и находить ответ в, казалось бы, неразрешимой задаче – его страсть. За теорией он умел чувствовать практику дня, и даже не всегда сегодняшнего, а того, что еще впереди, чувствовал отчетливо и ощутимо.