Борис Чехонин - Журналистика и разведка
Много лет спустя, в январе 1998 года, я летел по делам из Москвы в Нью-Йорк. Рядом со мной в бизнес-классе сидел молодой мужчина. Он в совершенстве владел русским языком, но производил впечатление иностранца. Элегантный, подтянутый, следящий за своим весом. В самолете кормили на убой, приносили разные вкусности. Он практически ничего не ел и даже не пил дорогой коньяк и двенадцатилетнее виски. Не было у него и лишнего багажа. В то время как все мы тащили в самолет тяжелые сумки, безуспешно стараясь потом втиснуть их на верхние полки над головой, он небрежно положил туда лишь теннисную ракетку. За 12 часов полета трудно оставаться молчальником. Постепенно у нас завязалась долгая беседа.
Чего только не случается в жизни! Оказалось, что я знаком с ним больше десяти лет, правда, до совместного полета — заочно. Однажды ночью в Ташкенте, скучая в новейшей гостинице «Узбекистан», я развернул местную «Вечерку» и наткнулся на заметку цикла «Из зала суда». В ней сообщалось о «суровом и справедливом» приговоре злостному молодому «уголовнику». В чем же состояла вина этого восемнадцатилетнего мальчишки? Кого-нибудь убил, изнасиловал, совершил вооруженное ограбление? Ничего подобного предъявленное обвинение гласило: занимался спекуляцией в «особо крупных размерах». Состав преступления состоял в том, что подсудимый приобретал модные джинсы в Тбилиси и привозил их на продажу в Ташкент. Сколько можно было в то время перевезти с собой на самолете — 20 или 30 пар? В этом-то и заключался «особо крупный размер». Сегодня по аналогичному поводу можно пересажать десятки тысяч «челноков» и чуть ли не половину населения нашей страны. Не уверен, что приговор суда даже для того времени был «справедлив», но ташкентская «Вечерка» правильно назвала его «суровым». Пять лет заключения за джинсы парню, который только начинал жить, — не много ли? Словно кто-то сознательно посылал его в «лагерную академию» — пусть подучится и станет по-настоящему «деловым».
К утру я уже забыл о газетной заметке — мелочь, ерунда, меня ожидали более важные судебные дела. И вот случайная встреча в самолете, спустя много лет. Эдуард Борисович Берман охотно приоткрывает завесу прошлого. Мне повезло, рассказывает он. Дали по минимуму. Могли засадить и на восемь лет. Помогла взятка. Мама продала доставшиеся от бабушки золотые кольца и собрала нужную сумму.
— Как же и кому передали деньги? — спрашиваю я.
— Передали судье через адвоката. В то время адвокаты в Узбекистане только и годились на то, чтобы договариваться о сумме взяток и их передаче — когда, кому, где. Ни о какой реальной юридической защите речь и не шла. В советские времена роль защитника мало что значила. Все решали прокурор и судья.
Два с половиной года в лагере. О них не хочется даже вспоминать. Но и там немало было хороших людей. Глупо стричь всех зеков под одну гребенку. За решеткой могут оказаться и невиновные, в то время как подлинные преступники часто остаются всю жизнь на свободе, причем на руководящих постах.
Раз уж разговор принимает косвенно политический оттенок, интересуюсь мнением соседа по креслу о политике нынешнего президента.
— Неплохая политика, — говорит он. — Разве жизнь не становится лучше для тех, кто имеет голову на плечах? У них в кармане не пусто. А свобода? Разве смог бы я в прежние времена так вот запросто выехать за рубеж без благословения райкомовской комиссии пенсионеров. Или вы — сидите со мной и вслух осуждаете ошибки правительства. Признайтесь, смогли бы вы без боязни поступить так раньше?
Я сидел и думал: мой собеседник прав. Не в смысле улучшения жизни народа, а в том, что Ельцину удалось совершить хорошее дело — разрушить железный занавес, дать людям возможность открыто критиковать правительство и даже самого президента.
Мой сосед по креслу возвращается к теме коррупции:
— Сейчас много пишут и говорят о взяточничестве, сращивании чиновного аппарата с преступным миром. Это не новое явление. Коррупцией были пропитаны все ветви власти при Брежневе и Горбачеве. Возьмите мой собственный пример. Отбыв в лагере два с половиной года наказания из пяти, я теоретически получал право на условное освобождение. Но только теоретически. Потребовалась новая крупная взятка, чуть не пустившая по миру семью. Взятка сработала. Меня посадили в тюремный вагон и отправили на север, в Череповец, работать на металлургическом комбинате без права выезда за пределы города. Так продолжалось два с половиной года, пока не отбыл срок целиком. Чиновники воровали, злоупотребляли властью всегда. Воруют и сейчас, воруют повсюду — и в Москве, и в Ташкенте.
С угонщиком самолета в КГБ Ленинграда
Но вернусь в восьмидесятые годы и к ниве контрпропаганды. Что еще запомнилось из числа командировок, связанных с генералом Кеворковым?
Как-то он вызвал меня к себе в кабинет и задал всего лишь один вопрос:
— Сможешь срочно собраться и вылететь в Ленинград через пару часов?
— Смогу, но как достать билет?
— Об этом не беспокойся, обратись во «Внукове» к дежурному аэропорта, и тебя посадят в первый же самолет без всякого билета. В Ленинграде тебя встретят сотрудники местного управления КГБ — они и расскажут о целях поездки.
Все произошло, как говорил мой куратор. Через пару часов я был уже в воздухе, а еще через сорок минут самолет уже подруливал к зданию ленинградского аэропорта. Диктор попросил меня по радио подойти к справочному окну, и вскоре на черной «Волге» с антенной я был в ленинградском управлении КГБ на Литейном проспекте. Задача оказалась несложной — просили срочно подготовить очерк для прессы о сорвавшейся неделю назад попытке угона нашего пассажирского самолета на Запад. Заместитель начальника управления контр-адмирал Вадим Иванович Соколов заверил, что гарантирует встречи с любыми людьми, связанными с трагическим инцидентом. Я не преминул поговорить со всеми, кого удалось застать в Ленинграде. Вот как запомнилось им случившееся.
Пятое июля 1983 года ничем не отличалось от обычных будней московского аэропорта «Шереметьево». Стояло погожее летнее утро. Мощные серебристые лайнеры взмывали в воздух один за другим и ложились на положенный курс. Большинство из них, как и самолет Ту-134а, следовавший по маршруту Москва — Таллин, летели в западном направлении. На его борту было 80 пассажиров. Стюардессы Татьяна Тильба и Лариса Баранова делали все, чтобы поднять в полете настроение людей: предлагали соки, лимонад, другие прохладительные напитки. Но вот в отсек, где работала Лариса, вошел молодой человек. Черные волосы до плеч, бегающий взгляд, в белой рубашке и заплатанных джинсах.
— Вам чем-нибудь помочь? — обратилась к нему стюардесса.
И вдруг — как удар грома:
— Самолет захвачен. У моего товарища мина. Если вы не примете наши требования, мы взорвем его. Свяжите меня с капитаном корабля!
Девушка побледнела. Это было первое столкновение с преступником в ее жизни — столкновение лицом к лицу. Но Лариса быстро взяла себя в руки. По внутренней связи на глазах преступника она передала командиру условный сигнал, а затем протянула телефонную трубку длинноволосому. Командиру уже было известно главное: самолет захвачен, надо срочно предпринимать меры к спасению людей и обезвреживанию бандитов. Он не знал другого — сколько их на борту, чем вооружены, какие предъявят требования.
— Держите курс на Лондон! — закричал длинноволосый. — И без ваших аэрофлотских фокусов! Мы их знаем как свои пять пальцев! В случае обмана взрываем! Нам терять нечего.
— Успокойтесь, — раздалось в трубке. — Берем курс на Лондон. Одна просьба: не терроризируйте пассажиров. Пусть все будет так, как в обычном рейсе. Займите свое место, связь буду поддерживать через стюардесс.
В «Шереметьеве» заработала рация. Командир корабля передал в главную диспетчерскую сообщение о попытке угона самолета. Через пять минут оно легло на стол министра гражданской авиации СССР. Предстояло принять решение, от которого зависела жизнь десятков людей. Министру доложили: командиром корабля является Александр Сергеевич Гусев, мужественный опытный пилот. Вскоре Гусеву сообщают: действуйте по обстановке, при гарантии безопасности пассажиров совершите посадку на советской территории. Ответ был кратким: задание понял, будем садиться в окрестностях Ленинграда.
Времени оставалось немного. Через тридцать минут государственная граница. Гусев связывается со стюардессами.
— Как обстановка?
— В салонах спокойно. Мы сообщили двум военным об угоне самолета. Они вооружены. Попросили их пока не стрелять, чтобы не нарушить герметизацию и не спровоцировать бандитов на взрыв.
— Попытайтесь выяснить, сколько их, чем вооружены, кроме мины, как настроены?
Командир просит к телефону террориста.
