Элиот Аронсон - Эпоха пропаганды: Механизмы убеждения, повседневное использование и злоупотребление
Наконец, следователи сказали Брэду, что поздно вечером, после того как исчезла Биби, его видели возле места, где была закопана девушка, и что отпечатки его пальцев были найдены на булыжнике, который стал орудием убийства. Как и в случае с ложным обвиняющим доказательством, применявшимся Кассином и Кичел, ни одно из этих утверждений не было правдой. Брэд сказал, что не помнит, чтобы он покидал свою квартиру той ночью, и понятия не имел, как его отпечатки пальцев могли попасть на орудие убийства (он даже не знал, каким было это орудие). Но у него не было причин не доверять следователям, так что по вполне понятным причинам он ужасно смутился и спросил, возможно ли для человека совершить такое ужасное преступление и «стереть его из памяти». Следователи сообщили, что это обычное явление и что он сможет припомнить все обстоятельства и в конечном счете облегчить свою виновную совесть, если закроет глаза и попробует вообразить, как он мог бы убить Биби, если бы он ее убил.[88]
Брэд поступил так, как ему рекомендовали, изобретая (как и некоторые из испытуемых в эксперименте Кассина и Кичел) то, что он позже описал как воображаемый, мнимый сценарий. Через два часа после его так называемого признания, когда ему сказали, что полиция действительно считает это признанием, он оказался искренне удивленным и немедленно отрекся от своего заявления.
Полиция продолжала считать это признанием, хотя очень многие важные детали не совпадали с фактическими физическими уликами. Брэд Пэйдж был обвинен в убийстве первой степени.[89] Жюри не смогло решить, было ли признание настоящим, и судом было объявлено, что присяжные в данном судебном процессе не вынесли единогласного решения. Во время второго слушания жюри точно так же было сбито с толку; они раздумывали в течение шести дней, пока наконец не решили, что хотя Пэйдж не виновен в преднамеренном убийстве, зато виновен в непредумышленном убийстве! Брэд Пэйдж был отправлен в тюрьму. Несмотря на многочисленные попытки адвокатов и средств массовой коммуникации добиться пересмотра этого дела, он отсидел полный срок.
У нас нет оснований с абсолютной уверенностью утверждать, что Брэд Пэйдж не убивал Биби Ли. Но мы убеждены, что его признание не имело юридической силы. Кроме того, у нас есть весьма неплохая идея о том, почему юноша подчинился требованию полицейских вообразить, как он мог бы убить свою невесту. Вина, реальная или предполагаемая, ведет к уступчивости. Во время допроса Брэда Пэйджа заставили почувствовать себя виноватым в том, что он уехал и оставил Биби одну. «Вы хотите сказать, что действительно уехали и оставили ее одну?» Вполне возможно, что чувство вины сделало его восприимчивым к влиянию со стороны следователей. Случай Брэда Пейджа не является чем-то исключительным2. Полицейские учебники по методам допроса рекомендуют играть на вине подозреваемого и намекать на наличие обнаруженных инкриминирующих улик (даже когда их нет). Аналитические обзоры показывают, что признание как доказательство играет свою роль в большинстве судебных процессов и в сознании присяжных заседателей является одной из наиболее мощных и губительных форм свидетельства против обвиняемого. К сожалению, некоторые признания ложны, как нередко демонстрируют исследования дел тех невинных людей, которые были заключены в тюрьму ошибочно3.
Но как же вина работает в качестве механизма пропаганды? Влияние вины на степень податливости было выявлено в искусно разработанной серии экспериментов, выполненных Меррилом Карлсмитом и Аланом Гроссом4. В ходе их исследований испытуемых заставляли наносить ряд болезненных ударов током другому человеку в качестве части эксперимента по обучению. (На самом деле никто никаких ударов не получал, но испытуемых убедили, что удары были реальными.) Подобные переживания, несомненно, вели к тому, что участники чувствовали себя виноватыми в своем поведении. Другие, «безвинные», испытуемые просто получили указание подавать звонок, чтобы указать неправильный ответ. Потом «жертва» ударов током просила всех испытуемых звонить по телефону от имени комитета «Спасите леса калифорнийских мамонтовых деревьев». Результаты показали, что те субъекты, которых заставили испытывать вину, выполняли это требование в три раза охотнее, чем «безвинные» испытуемые. Вина — успешная торговка!
Почему вина так действенна в мотивации человеческого поведения? Карлсмит и Гросс предположили, что существует по крайней мере три возможных объяснения того, почему вина убеждает: (1) симпатия, или чувство раскаяния по отношению к жертве; (2) реституция, или ощущение потребности возместить ущерб, нанесенный дурным поступком; и (3) генерализованная вина, или желание восстановить «Я»-образ, запятнанный проступком.
Второе исследование Карлсмита и Гросса посвящено изучению каждого из этих трех объяснений по отдельности путем варьирования обстоятельств — кто и в отношении кого «грешит». Чтобы вызвать симпатию к жертве, некоторым испытуемым сначала показывали, как кто-то другой якобы наносил удар током третьему лицу, а потом «жертва» просила помочь спасти реликтовые леса. Чтобы стимулировать потребность в реституции, других испытуемых сначала заставляли поверить, что именно они наносили удар током, а потом «жертва», как и в первом случае, просила принять участие в спасении мамонтовых деревьев. Чтобы стимулировать генерализованную вину, третью группу субъектов эксперимента также заставляли верить, что именно они нанесли удар током, но на этот раз просьба спасти мамонтовое дерево исходила от человека, не имеющего отношения к нанесению ударов током. Результаты показали сравнительно небольшую уступчивость тех, кто ощутил лишь симпатию к жертве. Однако испытуемые, у которых возникла потребность в реституции или обобщенная вина, гораздо охотнее предлагали свои услуги и были готовы добровольно звонить и звонить, пытаясь спасти реликтовые леса.
Что происходит, когда жертва проступка предлагает прощение виновной стороне? Как это ни странно, нарушитель гораздо вероятнее исполнит требование, когда все прощено. Прощение вины и уступчивость недавно были исследованы в эксперименте, проведенном Брэдом Келлном и Джоном Эллардом5. В их исследовании студентов колледжа заставили поверить, что те неправильно обращались с оборудованием и, таким образом, погубили научную работу экспериментатора. Как и в исследовании Карлсмита и Гросса, студенты охотнее соглашались помочь экспериментатору в другом исследовании, когда чувствовали себя виновными в неправильном обращении с оборудованием. Но вот интересный поворот. Одной группе студентов простили их предполагаемое преступление. Экспериментатор сказал им: «Не беспокойтесь об этом. Все нормально».
Что бы вы делали в такой ситуации? Акт прощения нередко рассматривается как «полный расчет с прошлым» — вина прощается нарушителю, и человек, предлагающий прощение, воспринимается как друг. Однако Келлн и Эллард выяснили нечто иное. Фактически, они обнаружили, что происходит прямо противоположное. Предложение прощения служит двойной пощечиной; сначала они чувствовали себя виновными в повреждении оборудования, а затем им не предложили никаких средств возмещения исследователю этого проступка. Единственный способ добиться реституции и показать, что они «хорошие» люди, заключался в исполнении требования экспериментатора выполнить дополнительную работу. И они это делали, предлагая выполнить почти вдвое больше работы по сравнению с другими студентами, участвующими в исследовании. Но все эти переживания вины имели свою цену. Когда студентам простили их проступки, они невзлюбили экспериментатора — человека, который простил им их преступления. Очевидно, люди не любят тех, по отношению к кому чувствуют себя обязанными.
Мы должны отметить, что еще один типичный ответ на чувство вины, порожденное совершением проступка против другого, заключается в унижении жертвы. Например, в эксперименте Кэйта Дэвиса и Неда Джоунса студентов просили понаблюдать беседу экспериментаторов с другим студентом, а затем сообщить тому, что он показался им ограниченным, не заслуживающим доверия, тупым и скучным человеком6. Главным открытием этого исследования было то, что студенты, предложившие свои услуги для данного поручения, преуспели в убеждении самих себя в том, что им действительно не нравится жертва их бессердечия. Другими словами, после того как мы покритиковали другого человека, мы ищем способы оправдать или «сделать правильными» свои поступки. Один из способов добиться этого состоит в том, чтобы обвинить в нашем поведении человека, которого мы раскритиковали: он глупый, бестолковый, легкомысленный, злой, порочный или какой угодно еще, и поэтому заслужил наше плохое обращение. Таким образом, наше недостойное поведение получает логическое оправдание. Жертва становится козлом отпущения нашей вины. Квалифицированные пропагандисты умеют заставить эту рационализацию совпасть с их целями.
