Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №10 (2002)
— В конце 80-х электроэнергия была еще дешевой. Но уже стоял вопрос о снижении себестоимости жидкого азота. Я это уловил по случайным, не связанным в систему публикациям. Залог успеха любого руководителя, любого бизнесмена — это чутье. Надо всегда уметь заглянуть дальше завтрашнего или послезавтрашнего дня — на пять-десять лет вперед. И надо уметь рискнуть! Этого не объяснишь. Когда ставишь на карту все — каждая клетка твоего тела должна ощущать и риск, и азарт, и ответственность. Мы с группой единомышленников просчитали, что, несмотря на дефицит жидкого азота, он должен стоить копейки, условно говоря — быть дешевым продуктом. К примеру: чтобы заморозить один килограмм птицы или рыбы (“шоковая заморозка”, сохраняющая биологические структуры на клеточном уровне), требуется один килограмм жидкого азота. В одном килограмме жидкого азота — 80% энергозатрат. А тарифы на электроэнергию растут как на дрожжах! Стало быть, цены на замороженный продукт — подчеркнем: качественный! — полетят вверх, и остановить их можно лишь производством дешевой электроэнергии.
Степанец обратил внимание на гигантскую империю “Газпрома”. Карта трубопроводов природного газа и сегодня может впечатлить кого угодно — Европейская часть России и сама Европа вся перечеркнута голубыми магистралями. Даже неспециалист понимает, что добытый газ сам по трубе не потечет, его нужно сначала сжать, чтобы протолкнуть по газопроводу на определенное расстояние. Чтобы сжать газ до 50—70 атмосфер — опять нужна энергия. Разорвать замкнутый круг сплошных энергозатрат предложил еще в 1948 году академик Михаил Миллионщиков (в нашем случае фамилия почти пророческая), его рацпредложение поддержал другой академик — П. Л. Капица. Чтобы уяснить суть идеи М. Миллионщикова, сначала нарисуем простую схему перекачки газа, упрощенную, разумеется.
Допустим, требуется подать газ от места добычи в пункт N, который находится в тысяче километров. На такое расстояние газ по трубе протолкнуть невозможно, и ее разбивают на пять участков по 200 км и “врезают” компрессорные станции, которые поступивший газ вновь сжимают и проталкивают по трубе дальше. Естественно, часть газа “отводится” при помощи газораспределительных станций (ГРС) для местных нужд — предприятиям и потребителям. Но 50 атмосфер давления разорвут наши кухонные конфорки, и чтобы этого не произошло, на ГРС стравливают давление газа в отводной трубе до 1—3 атмосфер при помощи клапанного (дроссельного) устройства, одновременно “стравливая” в никуда и энергию, затраченную на сжатие и перекачку газа. А. А. Степанец говорит: “На помойку!” А если учесть, что 7—10 % добытого газа уходит на газоперекачку, то... Пусть скажет об этом сам Александр Степанец со ссылкой на последние данные.
— В 2001 году “Газпром” добыл газа в общей сложности свыше 530 миллиардов кубометров. Не просто добыл — продал. 10% ушло на собственные нужды “Газпрома”, 7 из этих 10% ушло на газоперекачку: газоперекачивающие установки тоже потребляют газ. По нашим данным, более 40 миллиардов кубометров газа “Газпром” затрачивает только на его транспортировку по своим трубопроводам. Так вот, если поставить во всех пунктах редуцирования газа (там, где стравливается давление) наши ДГА — детандер-генераторные агрегаты, то энергия этих сорока миллиардов кубометров сожженного газа вернется в энергосистему страны. С помощью технологий “Криокора” четвертую часть выброшенной в мировое пространство электроэнергии можно вернуть. Если за тысячу кубометров газа, проданного за рубеж, мы сегодня в среднем получаем 60 долларов, то “Криокор” мог бы экономить для бюджета страны как минимум 1 миллиард долларов в год.
Пора сказать, что же такое ДГА — детандер-генераторный агрегат. Оказывается, штука (не в исполнении!) достаточно простая. Вместо дросселя поперек газового потока, идущего под давлением, устанавливается газовая турбина, соединенная валом с электрогенератором. Турбина вращается — генератор вырабатывает ток. Чтобы не придрались технари, добавлю: есть еще подогреватель газа — весьма нужный в агрегате узел, поскольку газ, проходя через турбину и вращая ее лопатки, расширяется и, теряя энергию, охлаждается на 60—70°. Чтобы детандер не обледенел, газ перед поступлением в турбину подогревают в теплообменнике. Рацпредложение Михаила Миллионщикова, отвергнутое за ненадобностью в 1948 году, нашло воплощение в конструкции и в металле акционерным обществом “Криокор” в 1994 году.
Я помню, как “пели осанну” все средства массовой информации в конце августа того приснопамятного года, рассказывая о новом детище “малой энергетики”, созданном “Криокором”. На московской ТЭЦ-21 запустили первые два ДГА общей мощностью 10 мегаватт. Юрий Лужков, Александр Смоленский (тогда один из главных инвесторов), представители “Мосэнерго”, Минтопа, Мин... Мин... Мин... — и скромный, но празднично-достойно ведущий себя — Степанец Александр Алексеевич. Не знаю, спал ли он накануне, щупал пульс и измерял ли давление, но за его внешним спокойствием и собранностью угадывалась такая сложная гамма чувств... Ивана, крестьянского сына, закончившего бой у Калинового моста. Детище его заработало! Министерские чиновники поздравляют, жмут руку, московский мэр задает весьма компетентные вопросы и, удовлетворенный ответами, пишет восторженные слова в “Книгу почетных гостей”... Словом, виктория, победа! Чего она стоила Степанцу?
— ...Чего? А в каком исчислении это можно подсчитать? В количестве убитых нервных клеток, в сутках бессонницы, в сотнях деловых предложений и официальных писем, направленных мной в десятки инстанций, в умопомрачительном количестве встреч, которые стоило организовать бо-ольшого труда (они — “хозяева жизни”, а я кто таков? — “Иван Никаков”?..), когда я должен был улыбаться, имея в душе жгучее желание дать по морде сытому чиновнику, который сидит от меня на другом краю стола, а на самом деле между нами — как от Земли до Марса?.. Я по натуре человек взрывной, в прошлом — боксер: мог бы и так завершить очередную беседу в каком-нибудь “высоком кабинете”. Я ж не побираться пришел, в конце концов? От эмоционального срыва всякий раз удерживала мысль, что путь я выбрал верный, что за моей спиной страна, семья. Жаль, наконец, было ставить крест на том деле, куда вложил душу, надежды на будущее, деньги.
Когда я просчитал, что мы можем “подобрать с помойки” бросовую электроэнергию и вернуть ее в общую энергосистему страны, у меня дух захватило: ведь я дарю стране миллиарды, при этом и сам не остаюсь внакладе, равно как и другие акционеры-инвесторы. Ведь что получается? ДГА — это, по существу, маленькая электростанция, вырабатывающая экологически чистую электроэнергию — без сжигания топлива и выброса грязи в атмосферу. Ставь рядом с ней газоразделительную установку — и получай дешевый сжиженный газ: кислород, азот, другие составляющие атмосферного воздуха. Кому это непонятно? Где очередь инвесторов? Где поддержка на государственном уровне?..
Оказалось, у жизни свои правила. В раздираемой приватизацией России на меня посматривали с сочувствием и иронией: люди заняты серьезным делом — дележкой государственного имущества, а ты тут под ногами путаешься со своими идеями созидания. Тогда я обратился к крупным западным компаниям, которые специализируются в области криогеники: к французской фирме “Эр ликид”, немецкой “Линде”, английской “Бритиш оксиджен”, “Юнион тарбайт”... Их представители, с одной стороны, гладили меня по головке, а с другой — я понял, что за их улыбками для меня маячит крупнокалиберный шиш. Дело в том, что рынок криогенных продуктов создавался и балансировался в течение десятков лет, а тут приходит какой-то Степанец и предлагает свою “копеечную” продукцию, которая ломает весь этот рынок, всю отлаженную систему получения прибыли, выстроенную за многие годы. То есть в мире уже существует абстрактное “лицо” криогеники, и вдруг на этом “лице” появляется третье ухо — вдобавок, на лбу!..
Мне дали понять, что даже если я выпущу продукт дешевле дешевого, то мне не позволят сделать его востребованным. Даже в нашей стране. В России обвально рушилась перерабатывающая промышленность, и “Криокор” со своими идеями энергосбережения и ноу-хау в криогенике уподобился доброму дяде, у которого нищий просит кусок хлеба, а мы ему протягиваем вкусный леденец. В сельском хозяйстве криогеника как вспомогательный вид производства умерла, в медицине — тоже. Катастрофично стали расти тарифы на электроэнергию. В советское время тариф для промышленных предприятий был 4 копейки за один киловатт-час, сегодня — 60 копеек. Во сколько он возрос — не знаю. Я связывался с Минэнерго — и они не могут точно подсчитать, поскольку тут задействованы и инфляция, и обвальные падения стоимости рубля в отношении к доллару, и многое другое. Я понял, что с криогеникой пока придется немного повременить, поскольку в основе ее — все те же энергозатраты. Значит, надо бросить все силы на производство дешевой электроэнергии.
