Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №5 (2001)
Аникушка, Христоня
Разысканию прототипов "Тихого Дона" Г. Я. Сивоволов посвятил всю свою жизнь. Как правило, его утверждения и предположения - результат долговременной и тщательной изыскательской работы. Приведем в дополнение к уже называвшимся выше прототипам "Тихого Дона" еще ряд имен.
Аникушка - "безусый скопцеватый" Аникушка "с голым бабьим лицом", балагур и весельчак, который и сам в романе был предметом постоянных шуток и розыгрышей. "Аникушка - не выдуманный герой романа! Его прообраз, пожалуй, был подмечен Шолоховым одним из первых, - пишет Г. Я. Сивоволов. - Во второй половине 1919 года, после почти трехлетнего проживания в Плешакове и Рубежном, Александр Михайлович Шолохов (отец М. А. Шолохова. - Ф. К.) возвратился в Каргинскую и со временем на нижнем краю Каргинской купил саманную хату со старым подворьем. С одной стороны с ними соседствовали несколько дворов, за которыми на юг уходила степь; с другой стороны, за невысокими старыми плетнями, стоял выбеленный, о двух комнатах, под камышовой крышей казачий дом, в котором жил казак 1888 года рождения Аникей Андриянович Антипов. Его женой была Евдокия Уваровна - худенькая, мелкорослая и болезненная казачка. Как сосед, Михаил Шолохов не мог не обратить внимания на веселого казака со столь редким именем".
В 1908 году Аникея призвали на военную службу в 12-й Донской казачий полк, расквартировавшийся в местечке Радзивиллово Волынской губернии, - том самом, где служили Харлампий Ермаков и Павел Кудинов, а в романе - Григорий Мелехов.
"Аникей был среднего роста. Курчавый чуб лихо свисал из-под казачьей фуражки, - рассказывает Сивоволов со слов младшего брата Петра Андреяновича Антонова. - На его щеках и подбородке не отрастал волос, и от этого круглое лицо казалось бабьим. Все сыновья уродились в отца - голощекие.
Весельчак и песенник, везде был своим человеком. Любил бывать на свадьбах, там заглядывался на подвыпивших жалмерок, а они с него не сводили глаз.
За веселый, открытый характер, простоту общения его любили, казаки постарше называли по-уличному - Аникушка".
Глубокой осенью 1917 года казаки стали возвращаться с фронта. Вместе с фронтовиками-каргинцами возвратился домой Аникей Антипов.
В 1919 году, рассказывает Сивоволов, "в повстанческую сотню мобилизовали и Аникея. Безусловно, он участвовал во многих боях с красными, за Доном сидел в окопах, в составе Донской армии воевал под Усть-Медведицей и Филоновом".
После разгрома белоказаков под Орлом и Курском Донская армия покатилась на юг. В один из осенних дней домой заявился Аникей. С установлением Советской власти с женой перешел в свой дом в станице Каргинской.
"До самого переезда на постоянное жительство в Вешенскую Шолохов, - рассказывает Г. Я. Сивоволов, - жил соседом Аникея Антипова. Его жена Евдокия ходила в их колодец за водой, иногда переговаривалась с матерью М. А. Шолохова Анастасией Даниловной. По возрасту Аникей и Михаил не могли быть близкими товарищами, и тем не менее они подолгу засиживались, беседуя. Аникей рассказывал ему о службе на германской, но об участии в восстании не распространялся, от таких "воспоминаний" уходили многие бывшие повстанцы.
В 1937 году был репрессирован, из заключения не вернулся".
Г. Я. Сивоволов рассказывает, что родственники Аникея Антипова подарили ему последнюю фотографию Аникушки, на которой легко угадывается образ безусого, с крупным бабьим лицом шолоховского героя. "Брат Аникея никогда не читал "Тихий Дон", он так и не понял, для чего и так подробно я расспрашивал его об Аникее, и не подозревал о том, как много сходного в жизни его брата и шолоховского Аникушки".
Шамили - так зовут в романе по-уличному братьев Шумилиных - Мартина, Прохора и Алешку-безрукого. Мы уже ссылались на изыскания вешенских краеведов-учителей Н. Г. Кузнецовой и В. С. Баштанник о братьях Ковалевых как реальных прототипах братьев Шумилиных.
Г. Я. Сивоволов не только подтверждает этот факт, но и дает дополнительные подробности. В романе Шолохов описывает трех братьев Шумилиных, Ковалевых же было четыре: Алексей, Мартин, Иван и Аким. Иван в романе идет под именем Прохора, Мартин и Алексей под своими именами, Аким не упоминается. Кличку Шамили дал им писатель, взяв ее от настоящих Шамилей - братьев Лосевых, которые жили у самого Чира, на противоположном краю Каргина. Лосевы эту кличку получили в наследство от деда, который на Северном Кавказе принимал участие в пленении Шамиля. С тех пор и пошло: Шамили-разбойники. Братья Лосевы были известны на весь хутор как лихие наездники, драчуны. Рядом с их наделами существовал искусственный пруд. В хуторе его называли и называют нынче Шамилевским прудом.
Многое в жизни шолоховских Шамилей напоминает жизнь братьев Ковалевых: расположение дворов около кладбища, семейное положение, поведение, их дела. Однако во многом они и не похожи.
Рассказав историю рода Ковалевых - Шамилей, краевед Г. Я. Сивоволов продолжает: "Шолохов правильно дает портрет Мартина и Алешки Шамилей. Автор этих строк помнит Мартина Ковалева до войны: низкорослый, коренастый, в стареньком чекменишке и чириках; никогда не носил усов и бороды, а тут отпустил. Алешка-безрукий также ходил в стареньком казачьем мундире, по воспоминаниям, носил словно выращенную на солонцах реденькую бороденку. У него не было кисти левой руки (у Алешки Шамиля рука была оторвана по локоть), за что его в хуторе называли Алешка-косорукий. Давным-давно на военной службе во время стрельбы ему оторвало кисть руки.
Как инвалид, Алешка-косорукий не подлежал мобилизации, не принимал участия в восстании; все дела, приписанные ему писателем, являются художественным вымыслом...".
Мартин Петрович Ковалев третьеочередником был мобилизован на германскую войну; как казак по мобилизации принимал участие в восстании.
Мартин и Алешка-косорукий не были убиты и после гражданской войны вернулись в Каргинскую.
"Зимой 1933 года во время так называемого саботажа на Дону, не взывая о помощи и сострадании, опухший от голода Алешка-косорукий умер тихо и неслышно, лежа на застывшей лежанке. Жена его ослепла. Приемные дети покинули Алешкину хату и ослепшую мать. Хата сохранилась и поныне - из самана, низкая, с земляным полом, крытая камышом и соломой.
Мартин Петрович Ковалев умер в 1947 году. По воспоминаниям сына Мартина, до революции Александр Михайлович Шолохов не раз бывал у них в доме. На глазах Мартина рос и сам М. Шолохов".
Такова еще одна трагическая судьба героев "Тихого Дона".
Христоня - Хрисанф Токин, по уличному прозвищу Христоня, - один из заметных персонажей романа. Из ближайшего окружения Григория Мелехова он старше всех. Во время службы в лейб-гвардии Атаманском полку принимал участие в разгоне студенческих демонстраций, проходивших в 1905 году. Тогда ему, очевидно, было 22-23 года. Следовательно, родился он не ранее 1882 года.
По внешнему виду Христоня - здоровенный ("на нем бы четырехдюймовые возить"), с клешнями-руками и разлапистыми ногами, дурковатый казак; обладает огромной силой. Появляется Христоня с первых страниц романа.
Кто же из казаков был в поле зрения молодого писателя, когда он писал Хрисанфа Токина? - задается вопросом краевед Г. Я Сивоволов. И называет два имени: Федора Стратоновича Чукарина, о чем уже шла речь в нашей книге, и каргинского казака Христана Дударова.
В начале 1920 года Александр Михайлович Шолохов жил с семьей по близкому соседству с братьями Дударевыми - Иваном (по прозвищу Ванюра. - Ф. К.) и Христаном. "У каждого из них была своя интересная история, и, возможно, собирая, материал для своего героя, Шолохов имел в виду их обоих", - пишет Сивоволов.
По описанию краеведа, Христан Дударев был атаманского роста, сухой и костлявый, с лицом чернее земли. Глядя на него снизу вверх, старые казаки не в шутку говорили: "Христан - чистый азиат". Бабы, завидев издали его колесом согнутую фигуру, с огромным сучковатым костылем, переходили на другую сторону улицы или сворачивали в проулок. В кругу старых казаков он, как правило, молчал, лишь изредка вставлял: "Тах-то, тах-то", а когда начинал говорить - голос его гудел, как из двухведерного чугуна. В молодые годы Христан Дударев служил в Атаманском полку, но звание "атаманец" за ним не удержалось, может быть, потому, что на людях он бывал редко.
"Жена Ванюры (тоже атаманского роста, по прозвищу Самогуда) рассказывала мне, - пишет Сивоволов, - каков был Христан Миронович Дударев: "Ростом был в полнеба!.. С табуретки головы не достанешь!.. Вербу надо срубить, чтобы для его чириков сделать колодки!.." (Вспомним в романе: "Христоня кладет на ребро аршинную босую ногу").
Ее муж, Ванюра Топилин - косая сажень в плечах, гвардейского роста, также обладал неслыханной силой.
