Автор неизвестен - Проект Россия. Третье тысячелетие. Книга третья
Идея материализма развернулась в новое время. Из «зерна» выросло «растение» — потребительское общество. Сегодня этот тип общества умирает. Его умершие части активно гниют и разлагаются. В возникающий перегной падает идея сверхнового общества. По мере ее роста общество наблюдает странные выходки странных людей. Никто пока понятия не имеет, во что все это вырастет и о приближении чего свидетельствует.
Кстати, мы тоже «зерно». И тоже в какой-то перегной попали. Но мы традиционное культурное растение, а они сорняк, о чем Запад сказал устами своих идеологов (Фукуяма, Хантингтон), объявив о конце истории. Человеческие ценности (семья, дети, совесть) в этой логике не просто теряют смысл, а становятся помехой. Потребительское общество спокойно стало жить животной жизнью в горизонте сиюминутности: живи здесь и сейчас, бери от жизни все, главное в мире — я и мои удовольствия.
Под лозунгом борьбы с перенаселением Запад начинает сдерживать рождаемость. Ребенок воспринимается не как дар Божий, а как составная часть потребительской корзины, некий предмет роскоши, препятствующий получению других удовольствий. Современного западного человека демократия учит понимать традиционную семью нежелательным для себя состоянием и видеть в ней опасность. Возникает понятие нетрадиционной семьи, где нет обязательств и детей. Общество начинает развращаться.
Пока члены демократического общества развращаются с оглядкой. Западные педофилы ездят «отдыхать» в Таиланд. Пройдет совсем немного времени, и все это начнется у них дома в еще больших размерах. Растет армия извращенцев, общество не видит перспективы и будущего. Множество культур и цивилизаций, достигнув конца истории, прекращали существование. Признаки конца света всегда одни — Содом и Гоморра.
Политика развращения действует в первую очередь на носителей западной культуры. Другие культуры она меньше затрагивает. Повторяется история колониальных заболеваний. К смертельно опасным для европейцев болезням у африканцев и индейцев был выработан иммунитет. Сегодня примерно то же самое. Разница только в том, что раньше зараза приходила из внешнего источника. Сегодня Запад сам производит вирус духовной чумы и сам же себя заражает. Понижая внутри себя цивилизационное «давление», он сминается другими культурами, у которых к духовной чуме есть иммунитет.
* * *
Запад это здание, построенное на христианском фундаменте. Когда он пошел по пути материализма, фундамент и стоящее на нем здание начали рушиться. В возникающем хаосе стали прорисовываться контуры совсем не той системы, к которой стремились отцы-основатели.
Человечество не родилось с христианскими нормами. Существующие запреты на извращения не были естественными. Все они пришли из учения Христа. Надежда на то, что запреты останутся, а самого учения не будет, есть глупость, объясняемая только тем, что внимание людей перенесено с первичного на вторичное.
Стержневая идея Запада может быть выведена только из христианства. Но на сознание общества надеты мягкие кандалы, не позволяющие даже поставить вопроса в такой плоскости. Несмотря на настойчивость европейских церквей, в проект евроконституции не был включен параграф о «христианском наследии и ценностях». Не христианство, а порожденные им культурные явления не прошли через заградительные барьеры «свободного общества».
Культура и религия Греции, Франции, Германии и любой другой европейской страны погибают под ударами своего же закона. Что для европейцев закон, для неевропейцев — эффективное оружие против жителей Старого Света. Они используют его в качестве дубины, которой заколачивают гвозди в крышку гроба европейского общества.
Дети эмигрантов остаются носителями неевропейских традиций и религии и живут по своим законам. Но при этом они полноправные граждане, и значит, избиратели. В стратегии наступления на бывших христиан, а ныне атеистов-потребителей, они требуют одного — соблюдать конституцию. И под этой ширмой продавливают свои цели.
Примеров ползучей экспансии огромное количество. Кто был во Франции, видел: французы по паспорту, но не по культуре и национальности, имеют больше прав. Например, французские власти не разрешат жителю Ниццы установить спутниковую «тарелку» на дом, если он представитель европейской культуры. Но представителю восточной или южной культуры — разрешат. Что позволено арабу, не позволено французу.
В Марселе есть целые кварталы, завоеванные мирными боями. В ресторан приходили большие группы французов по паспорту и пили кофе. Шумели, галдели. Ресторан терял завсегдатаев. В итоге хозяин продавал ресторан по предложенной цене или терпел убытки.
Если в Европе появляются возражатели против такой ситуации, они тут же зачисляются самим обществом в фашисты и на них ставится крест, как бы правы они ни были. Один из политиков Франции говорит:«Родной сын мне ближе племянника. Племянник ближе соотечественника. Соотечественник ближе иноплеменника». Все признают эту правду жизни, но пока нет Библии, конституция превыше всего. Общество само себя удавит своими законами и противоречащими здравому смыслу действиями.
Сегодня на Западе христианство умаляется. Космополитичному обывателю предлагают ответить на вопрос: почему христианские праздники, например Рождество, отмечаются на государственном уровне, а исламские или иудейские не отмечаются. Налицо ущемление прав и дискриминация по национальному и религиозному признаку.
В условиях доминанты мертвого закона над реальной жизнью на эти вопросы нет ответа. Европейское общество, как и позднее древнееврейское, приперто к стенке своим же законом. Чтобы выскочить из тупика, нужно отказаться от либерального мировоззрения. Но это кажется так нереально... Помимо социальных факторов есть экономика, которая не позволит Европе отказаться от материалистического мировоззрения.
Обсуждение этой темы можно называть фашизмом, а умалчивание — либерализмом. Огромное количество европейцев понимают проблему, но демократия родила систему, заткнувшую всем рот. Система так простроена, что решение зависит не от того, кто понимает ситуацию, а от того, кто ее не понимает — от плебса, пребывающего на неприемлемо низком интеллектуальном уровне. Ставка на средний класс, которому «есть что терять», закономерно ведет к тому, что решающей силой общества становятся люди с сиюминутными целями.
Яркий пример — беспорядки во Франции. Как только обыватели узнали о грозящем ущемлении прав, неизбежном при перестройке любой системы, они, не вникая в детали, тут же вышли на улицу бастовать. Опускаем цели оппозиции, ищущей повод протестовать, вне зависимости от качества решений власти. Каким бы правильным решение правительства ни было, но если оно дает повод возмутить массу, оппозиция его использует.
Политическая система ориентирует людей не благо общества искать, а свою выгоду. В экономике человека изначально ориентируют делать не то, что несет пользу обществу, а то, что дает личную прибыль. Появляются вредные и бессмысленные виды деятельности. Человеческую природу эксплуатируют во вред обществу, если это прибыльно.
Стоит властям покуситься на малое благо, чтобы решить стратегические задачи, оппозиция тут же поднимает общество бунтовать. Возникает театр абсурда: экономическая система направляет энергию общества на свое разрушение, а политическая система охраняет этот процесс.
Глава 7
Симптомы
В этих условиях зарождается новая, доселе неведомая система. Ее не стремятся понять. Ее заворачивают в яркие фантики гуманистического содержания и на этом успокаиваются. Система продолжает развиваться.
Появляются художники, делающие натюрморты из свежезамученных животных, сфотографированных в момент высших страданий. Ценность фотографий в том, что глаза «натурщиков» хранят отпечаток страдания. Например, одна современная художница нанизывает живых мышей через задний проход на карандаш и в этот момент их фотографирует. Фото высоко оценены соответствующими «эстетами». Другие изображают из себя собаку. Третьи сдирают с трупов кожу и делают из этого «материала» скульптуры. Появляются люди-собаки, люди-туалеты, люди-предметы и прочее.
Перечислять дерьмо, бурлящее в недрах потребительского общества, бессмысленно. Чем больше удается эпатировать публику, тем выше это ценится. С позиции научного атеизма это искусство, проявление свободы. Каждый проявляет себя так, как хочет. Если человек высший, он сам себе эталон, и тогда его действия не подлежат отрицательной оценке. Они могут нести вред, и общество имеет право от них защищаться. Но в той же мере и личность, усматривающая в действиях общества вред, может от него защищаться. В чем выражается защита, вопрос второстепенный. Главное, нет эталона добра и зла. Если общество на данный момент сильнее, формально это не означает, что оно право, потому что нет эталона. Оно просто сильнее
