Анна Ромашкина - Хостесс. История Бэйли Екатерины
– Не извиняйся, я знаю. Уж если он из-за какого-то там патруля в тауне ночевать до икоты боялся, то сейчас-то что говорить!
– Вот-вот!
Санни перезвонил через пару часов, коротко сообщив, что принимает мои условия.
– Когда я могу начать снимать деньги? – решила я уточнить сразу же, так сказать «не отходя от кассы».
– Ну, через неделю можешь снять тысячи полторы, – неуверенно протянул он.
Чувствовалось, что расставаться с деньгами ему ох, как не хочется! Однако в тюрьму не хочется больше.
– Хорошо, а остальные? – продолжала наседать я.
– Через две недели еще пятьсот можешь снять.
– А почему так мало?… Ладно, но имей в виду – у тебя есть всего лишь три месяца, – напомнила я достаточно жестко.
– Прекрати мне угрожать, мать твою! – вспылил он.
– Хорошо-хорошо, больше не буду, – успокоила я. И через секунду добавила: – Пока не буду.
– Кэт, почему ты со мной так поступаешь!? Ты же мне не безразлична! Мне очень жаль, что у нас все так вышло. Я просто устал от этих разлук!… Да у меня ничего с ней и не было, просто она в Вегасе никогда не была, вот я и предложил ей приехать в гости, – несколько запоздало принялся оправдываться он.
– Ты что, совсем меня за идиотку держишь?! Нет, конечно, я, понимаю, что я – не гений. Но не совсем уж и дура: читать-то не разучилась! Так что не надо лапшу на уши вешать! – не удержавшись, вспылила я, услыхав этот жалкий лепет.
С большим удовольствием прооравшись на притихшего «пока еще мужа», я перевела дух и продолжила чуть спокойнее:
– Да, мне тоже жаль, что все у нас так получилось. Но и ты меня тоже пойми: ведь это из-за тебя я не пошла раньше учиться – все визу ждала, да и сам ты всегда говорил, что бессмысленно это, ведь российское образование у вас не котируется.
– Да-да, я все понимаю и очень хочу помочь. Я же не отказываюсь дать тебе эти деньги, просто мне не нравится, как ты со мной разговариваешь… Я бы не хотел, чтобы мы расстались врагами, – жалобно попросил он.
Должна признаться, в этот момент я слишком сильно «размякла», потому что зачем-то поверила ему. Поверила в то, что ему действительно жаль, и что он действительно хочет помочь, хотя бы в память о проведенных вместе годах. Поэтому и ответила вполне миролюбиво:
– Мне бы тоже не хотелось расстаться врагами, хотя и друзьями мы больше не будем.
Мы поговорили еще немного, а под конец даже над чем-то весело посмеялись.
Да-а, уж что-что, а очаровать он умел! И прощаясь, я почти не помнила о его предательстве. Нет, не простила, но… как бы забыла.
– Узнай, пожалуйста, как нам развестись. Отсюда, из Кореи, я точно ничего не узнаю. Может это возможно сделать через базу или еще как-нибудь?
– Хорошо, я все узнаю, – легко согласился он, и я как всегда ему снова поверила.
После нашего разговора вдруг, без особого переходного настроения, я почувствовала себя свободной. А, почувствовав, осознала, что последние полгода наш брак был мне очень в тягость, и подсознательно я сама давно хотела разрубить этот узел.
Но я не могла сделать этого просто так, без серьезной на то причины. Поэтому даже порадовалась, что узнала об этой его Анджелине, так как мучения мои, наконец, закончились. Теперь я могла заново планировать свою будущую жизнь, что-то менять…, в конце концов – завести роман. Глупый, ни к чему не обязывающий, беззаботный роман, как это делала Ленка. Для здоровья, как она выражалась.
Когда я поделилась этой мыслью со Шпиком, он громко рассмеялся.
– Ты чего ржешь, скотина?! – набросилась я на него.
– А того, что ты так – не сможешь!
– Почему это? У меня что, не может быть просто любовника?
– У тебя – нет. Ты человек не такой. Ты обязательно втянешься эмоционально, а потом опять будешь страдать. Я тебя хорошо знаю.
– Дай тогда хоть помечтать, – попросила я и прикурила очередную сигарету.
– Ну, мечтай-мечтай…, если хочется, – разрешил он. – …Кстати, если тебе вдруг понадобится телефон начальника мужа – дай мне знать. Я за пять секунд раздобуду.
– Надеюсь, до этого не дойдет, но все равно – спасибо.
– Не за что. Отметим? – предложил он, протягивая запотевшую от холода бутылку пива.
– А как же! – радостно согласилась я. – Только немного, а то мне еще на работу сегодня.
– Ладно, сейчас начнем, а вернешься – продолжим. За твой развод! – провозгласил он, подняв неизменный бокал с пивом. Почему-то Шпик пил пиво не из стаканов и кружек, а исключительно из бокала. Винного. Впрочем, зачастую бокал был единственной чистой емкостью этого дома. Я имею ввиду – из приличных.
Когда я поднялась со стула и прошла на кухню за стаканом уже для себя, то не заметила там вообще ни одной чистой кружки: кругом стояли горы немытой, заплесневелой, вонючей посуды.
– Ты когда в последний раз убирался? – поинтересовалась я, вернувшись с одноразовым стаканчиком, чудом отысканным в таком бардаке.
– Кто, я? Месяца четыре назад, – пожал он плечами.
– Чего ты врешь!? Еще на прошлой неделе у тебя было достаточно чисто.
– Так у меня Чуян убирается раз в две недели. И ты иногда, – пояснил он.
– Ах ты, чушка ленивая! А у самого что, – инвалидное кресло?
– Нет, просто мне – наплевать. У меня есть чистый бокал для пива и кружка для кофе, а больше мне ничего и не надо.
Тут он, в общем-то, прав: чистая посуда ему почти не нужна, так как ест он один раз в день и обычно – вне дома. Чаще всего это происходит в ресторанчике, расположенном неподалеку. Только там подают его любимое блюдо (острую курицу), которое сам себе он почему-то никогда не готовит. Видимо, это был тот редкий случай, когда у другого повара оно получалось лучше, чем у него.Ел же он всегда лишь после того, как выпивал последнюю кружку пива. Потом сразу же шел домой и засыпал.
Иногда у него не было сил, чтобы дойти до дома, и он засыпал прямо на улице. Такая реакция тела вполне объяснима: весь день он вливал в себя только пиво, а стоило настоящей еде попасть в организм, как мозг тотчас же отрубался – все силы переключались на долгожданную пищу, и на остальные действия их попросту не оставалось. Однако убедить его есть хотя бы пару раз в день, чтобы организм снова привык к еде и перестал на нее так реагировать, я не могла. «Не хочу» – упрямо мотал он всклокоченной головой.
Глава 7
Воскресенье. Лето две тысячи пятого года.
Я была еще внутри бара, а Ким уже выносил на улицу пластиковые столики и готовил мясо для жарки, – с некоторых пор он решил привлекать клиентов бесплатной едой по воскресеньям, и его идея, в общем-то, себя оправдала: народ валом валил (халява, она и в Корее – халява!).
С улицы на меня постоянно заглядывался рыжий парень, и я вышла, чтобы как обычно познакомиться с ним и его друзьями. Его звали Кевин. Он-то и стал впоследствии моим «ничего не значащим увлечением».
Почему он? Сама не знаю. Наверное, настойчивостью он меня взял: не давал мне прохода, приходя в бар каждый день, засыпал цветами и комплиментами… Да, я знала, что никакого «потом» у нас с ним нет, и не будет, но оно мне было уже и не нужно – хватило «светлого будущего» с Санни.
Кевин оказался парнем женатым, с тремя детьми, один из которых ему – не родной (жена с детьми, понятное дело, сейчас находилась в Америке, да не одна, а как выяснилось чуть позже, – с очередным (!) бойфрендом). Да-а, все-таки быстро у них это получается: парню всего двадцать пять, а детей – уже трое.
– Ого! – засмеялась я, услышав о численности потомства. – А сколько еще планируете?
– Нисколько, – улыбнулся он.
И добавил:
– Я каналы перевязал.
Да уж – весело, ничего не скажешь…
Мы встречались, не давая друг другу никаких обещаний и не ожидая ничего взамен, но к концу моего пребывания в Корее (наступил август, и у меня уже заканчивалась виза) Кевин давно обещал развестись и жениться на мне.
Честно признаться, какая-то часть меня надеялась, что именно так он и поступит (все-таки прав оказался Шпик: не могу я встречаться просто так, все равно оказываюсь «вовлеченной эмоционально»!). Другая же часть при этом вопила: «Дура! На кой тебе он и его дети! Да и вообще, глаза-то разуй: не будет он разводиться!». Так и разрывалась я на две половинки: мечась между доводами разума и желанием создать семью (пусть и без совместных детей), быть хоть кем-то любимой.
Кевин тоже страдал. Он метался между чувством долга по отношению к собственным детям и мной, не переставая при этом клясться в вечной любви и строить планы нашего совместного будущего…
В общем, весь тот отъезд дался мне нелегко. Но особенно – та его часть, когда пришло время прощаться со Шпиком.
– Не уезжай! Не уезжай, пожалуйста! Я без тебя не справлюсь! – рыдал он.
– Ты прекрасно знаешь, что я не могу остаться – у меня визы нет, да и учиться мне надо, ты же сам говорил…
– Тогда оставайся здесь нелегально! Прошу тебя! – продолжал умолять он.
