Герд Бухгайт - Абвер - «щит и меч» III Рейха
В таком ненадежном и недостаточно контролируемом немецкими оккупационными войсками районе ни абвер, ни военные штабы не могли не касаться в своих докладах также и политических сторон балканской проблемы, столь неудачно решенной Гитлером и Муссолини. Не могли они и не делать соответствующих выводов из своих наблюдений и полученного опыта. И зимой 1942/43 г. Матль и его сотрудник капитан Бюргер изложили заехавшему в Белград германскому министру Нойбахеру всю обстановку в Югославии и Албании без всяких прикрас. Они особенно подчеркивали дикие, опустошительные карательные меры и «экспедиции» немецких полицейских частей против беззащитного гражданского населения. Все это только усиливало начинавшееся тогда сопротивление оккупантам. Министр Нойбахер, который должен был делать доклад Гитлеру о положении на Балканах, был серьезно удивлен всем, что ему рассказали. Но когда он в Берлине попытался передать Гитлеру доводы абвера, тот резко его оборвал. А почти ровно год спустя, 7 февраля 1944 г., в докладе об обстановке, составленном штабом службы связи ВМС в Хорватии за период с начала декабря 1943 г. до конца января 1944 г., указывалось следующее: «Тито полностью господствует в стране, а в Усташе народ видит только врага»[236]. Высказаться яснее было просто невозможно. Посевы насилия вызвали ответное насилие. А по мнению абвера, при своевременном учете интересов сторон вполне можно было, используя тайную службу, прийти к соглашению с Тито. В течение 1943 г. Тито сам пытался через генерала Велебита (он же доктор Петрович) заключить соглашение с командованием оккупационных войск. Однако Гитлер оставил без ответа присланную ему из Аграма реляцию командующего немецкими войсками в Хорватии генерала Глайзе-Хорстенау. А своим приближенным заявил: «Переговоров с партизанами я не веду!»
В начале 1943 г. капитан Матль совместно с капитаном Киршем из абвера-II создали в пограничной зоне между Югославией и Албанией склады оружия на случай капитуляции Италии, чтобы сразу же занять аэродромы и разоружить итальянские части. Это было крайне важно, т. к. существовала опасность, что англичане сумеют упредить немцев высадкой здесь воздушного десанта и тем самым создать угрозу немецким путям подвоза снабжения в Греции. Когда летом 1943 г. немецким войскам пришлось в течение суток занять этот приграничный район, быстрота этой операции была исключительно заслугой абвера.
Развернувшееся на Востоке в оккупированных областях мощное партизанское движение было далеко не спонтанным «восстанием свободолюбивого советского народа против немецких захватчиков», как это было представлено в СССР и закреплено «исторически». Скорее всего, оно подготавливалось властями чуть ли не с конца Гражданской войны в предвидении такой ситуации. Под контролем партийных организаций из невоенных и имевших бронь по работе еще в мирное время формировались взводы по 25 человек и отделения по 8 человек. Они проходили военное обучение и должны были в случае захвата противником их района немедленно начать диверсии за линией фронта. В первые недели, во время продвижения немецких войск в глубь страны, эти вначале мелкие группы уходили в леса. Значительную долю в них составляли специально остававшиеся в тылу немецких войск сотрудники НКВД, партийные функционеры и отбившиеся от своих частей красноармейцы. Поначалу население относилось к ним без симпатии: оно до конца 1941 г. надеялось, что немцы несут ему подлинное освобождение от большевизма. Когда же эти надежды не оправдались и когда бежавшие из немецких лагерей русские военнопленные рассказали о том, что они пережили в этих лагерях, и когда вдобавок к этому многие большевики проникли в местные немецкие органы управления, а политика рейхскомиссаров и СС заставила тысячи русских, украинцев и белорусов искать спасения в лесах, партизаны стали получать все больше и больше подкреплений.
Этому способствовал и искусный поворот советской пропаганды от «Интернационала» к «Отечественной войне» и от антирелигиозных лозунгов и гонений к свободе вероисповедания. Партизанское движение стало получать от населения все больше и больше помощи и поддержки. Отчасти это объяснялось подъемом патриотизма, но большей частью — ненавистью к немецким поработителям. Партизанское движение росло, а у немцев уже не было достаточно средств и сил для его подавления. Фронтовое управление абвера-III на Востоке с самого начала осознало всю серьезность деятельности партизанских отрядов в разведывательном и оперативном отношении. Уже в феврале 1942 г. об этом был составлен объемистый доклад, но высшие немецкие военные инстанции недооценили угрозу со стороны партизан, сочтя это движение попросту мародерством. Рейхскомиссар и гаулейтер Украины Кох[237] прореагировал на это предупреждение о партизанах таким образом: «Мои кёнигсбергские штурмовики хаймвера справятся с этим в мгновение ока». А через полтора года он отваживался ездить по своему «рейху» не иначе, как только в бронемашине[238]. К этому времени и в группах армий тоже поняли, насколько справедливы были выкладки и предупреждения абвера-III, но теперь уже сам фронт приковывал к себе столько сил и средств, что не было возможности эффективно противостоять этой угрозе в своем тылу.
Советы тем временем начали «тихое сражение» разведывательных служб и очень шумную войну диверсий и покушений, подготавливая почву и расчищая пути для последующего наступления Красной Армии и освобождения оккупированных немцами областей. Как на советской, так и на немецкой сторонах фронта уже давно шли широкомасштабные приготовления разведок. Принципы использования агентуры при этом были совершенно разными. У одной стороны это сводилось к массовой заброске в тыл плохо подготовленных агентов. Однако в этом случае даже при тяжелых потерях среди них назад возвращалось вполне достаточное их число, чтобы дать Советам исчерпывающее представление о положении противника, т. е. немецких войск. Другая сторона предполагала использование пары тысяч агентов, очень тщательная подготовка которых гарантировала успех их маскировки и тайной работы. Посылаемые через фронт плохо обученные элементы, вербуемые советской разведкой, почти тут же становились в своем большинстве «разведывательным пушечным мясом» для немецкой контрразведки. По данным разведцентра абвер-III «Ост», количество крупных разведшкол и курсов составляло у Советов не менее 800. Принимая 50 человек за минимальное число обучаемых в одной такой школе и 3 месяца за среднюю продолжительность обучения, можно полагать, что в советскую военную разведку каждый квартал вливалось до 10 000 подготовленных агентов[239]. Примерно с весны 1943 г. в партизанском движении уже возникли корпуса, полки и батальоны, рассредоточенные по всем тыловым районам. У каждой партизанской единицы были свои подразделения разведки и контрразведки. Массовая же клиентура у партизан была столь велика, что ее участие в операциях с весны 1943 и до весны 1944 г., по определению разведцентра абвер-III «Ост», достигало 82 %.
Хотя мы тогда и получили много фундаментальных представлений о советской военной разведке, упомянутых здесь лишь в общих чертах, это вряд ли имело тогда большое значение для дальнейшего развития нашей, немецкой фронтовой разведки. Ее относительно малые силы следовало использовать прежде всего на основных направлениях и по единому плану. Однако, чтобы хоть как-то контролировать огромные пространства за линией советского фронта, пришлось увеличить количество фронтовых разведгрупп сначала до 24, а позже и до 30. Тем не менее и этого было мало, и нередко уже сформированные группы делились пополам, и каждая «подгруппа» создавала у себя в полосе собственные посты сбора данных. При каждом фронтовом разведцентре развертывались новые разведшколы для повышения квалификации старого и обучения нового персонала, вербуемого для подготовки «фронтовых агентов» (ФА) в плане экстренных мероприятий. Однако лишь немногие из прошедших такую подготовку немецких агентов могли вливаться в русский менталитет, да и большинству немецких фронтовых командиров и начальников русский человек представлялся совершенно чужим и непонятным. Поэтому предпринимались попытки на примере подходящих профессионалов активизировать курсантов и прежде всего показать им, как можно сделать русского человека полезным инструментом немецкой разведки на русской земле, каким образом использовать его экономические, политические и национальные интересы[240].
Надеялись, что с помощью интенсивных и разнообразных радиоигр удастся достаточно полно выявлять намерения вражеской разведки и всячески срывать их, ликвидировать агентов-парашютистов и перехватывать материальное снабжение советских агентов. Еще одной важной задачей разведцентра абвер-III «Ост» было создание радиосети для передачи сведений и приказов (заданий). Используя захваченное русское техническое имущество, можно было протягивать эту сеть вплоть до самых передовых пунктов сбора донесений. Наконец, факторами, которые помогали разведцентру абвер-III «Ост» выслеживать и ликвидировать организации и подпольные группы советских агентов в их тайных убежищах, были своевременный инструктаж войск об опасности, которую представляет для них вражеская агентура, систематическое усиление постов и дозоров полевой жандармерии на путях движения войск подвоза снабжения, а также создание строго охраняемых запретных зон и полос. Инициатива каждого войскового командира и немедленная оценка достигнутого успеха позволили в течение немногих месяцев выявить около 11 000 советских агентов. Это был рекорд, сохранявшийся почти до самого расформирования фронтовых разведывательных команд и групп. И даже когда Советы многократно увеличили выброску агентов с парашютом, фронтовая разведка сумела нейтрализовать их, несмотря на труднопроходимую местность и другие сложности преследования, а некоторые из них даже были перевербованы, и с их помощью удавалось продолжать радиоигры. В частности, на Восточном фронте бывали периоды, когда одновременно велось до 35 радиоигр.
