Иоахим Гофман - «Русская освободительная армия» против Сталина
Поскольку до вечера этого дня от генералов Трухина и Боярского известий не поступило, генерал-майор Севастьянов как старший по должности попросил на офицерском совещании генерал-майора Меандрова, пользовавшегося всеобщим доверием, взять на себя командование южной группой РОА. Одновременно было решено перейти на занятую американцами территорию уже на следующий день. Колонны армейского штаба, офицерского резерва, офицерской школы и других армейских частей достигли на рассвете 9 мая Каплица (Каплице) и, беспрепятственно перейдя со всем оружием американские линии на участке 26-й пехотной дивизии под Крумау (Чески-Крумлов), были собраны в дворцовом парке на западной окраине города. Однако ситуация здесь была крайне неприятной. А именно, если бы, как опасались, советские войска прорвали американское охранение под Крумау, состоявшее лишь из одной роты, то русские оказались бы в дворцовом парке, расположенном на возвышении, в ловушке. Поэтому генерал-майор Меандров позаботился о разрешении на немедленный дальнейший марш на запад в духе соглашения, достигнутого с бригадным генералом Дегером. С этой целью он вновь направил генерал-майора Ассберга и полковника Позднякова в следующий по старшинству американский штаб. К делегации, направившейся сначала к генералу кавалерии Кёстрингу, присоединился по пути и полковник Герре, которого Меандров освободил от его обязанностей в отношении РОА [589]. Свидетельство Кёстринга, обладавшего столь высоким авторитетом, как полагали, могло пригодиться, чтобы разъяснить американцам, что РОА являлась независимой вооруженной силой, которая и снабжалась немцами лишь в кредит. Однако эмиссаров уже вскоре после отъезда задержал полковник Хендфорд, командир 101-го (или 104-го) американского пехотного полка, – он после угощения хотел направить их в штаб генерала танковых войск Неринга, которому подчинялись все военнопленные немецкие подразделения на этой территории. В штаб-квартире этого полкового командира, по другим данным – в штаб-квартире дивизионного командира, который, во всяком случае, держался очень корректно, произошел еще один неприятный инцидент [590]. Советский офицер связи задал Позднякову вопрос: «Что делаете здесь вы, адъютант генерала Власова?», на который тот коротко ответил: «Спасаем наши части». Затем советский офицер обратился к генерал-майору Ассбергу со словами: «А мы вас знаем, генерал!», плюнув ему на униформу. Такого рода действиями, не принятыми среди «джентльменов», американский командир, как пишет полковник Герре, «был крайне возмущен и тут же указал советскому на дверь». Далее, он не поддался и на требование того о задержании делегатов РОА на 2–3 дня. Генерал-майор Ассберг и полковник Поздняков добрались до штаба генерала Неринга и утром 11 мая возвратились в русский армейский штаб, находившийся теперь в Кладенске Ровне [ныне Кладне, Чехия. – Примеч. пер.], в 5 км юго-западнее Крумау. Стягивание перешедших частей южной группы РОА в лагерь, расположенный несколько далее на запад, было единственной уступкой, на которую пошли американцы. Через несколько дней частям было велено сложить оружие и считать себя военнопленными.
Армейскому штабу, офицерскому резерву, офицерской школе и прочим частям РОА все же удалось совершить переход в американскую зону беспрепятственно. Но как обстояло дело с запасной бригадой и 2-й дивизией РОА, расположенными на некотором отдалении, к северо-востоку от Крумау? Загадочным в этой связи остается поведение штаба 2-й дивизии, который еще утром 9 мая бездействовал в своей штаб-квартире в Сухентале-на-Лайнзице (Сухдоль-над-Лужници). Генерал-майор Трухин приказал самому командиру дивизии уже 6 мая (день спустя приказ еще раз повторил начальник оперативного отдела полковник Нерянин) подвести свою дивизию поближе к остальным частям армии. 8 мая генерал-майор Зверев участвовал также в совещании армейского штаба, так что он должен был знать о принятом там решении [591]. Еще до того как армейский штаб и другие части перешли 9 мая в американскую зону, в 4.00 во 2-ю дивизию был направлен майор Шейко, чтобы призвать немедленно тронуться с места. Но когда начальник германской команды связи майор Кейлинг, также получивший приказ о передислокации, хотел утром 9 мая донести генерал-майору Звереву об отбытии, то нашел его в неясном настроении [592]. Приходили и уходили вестовые. Зверев пригласил Кейлинга к завтраку и в конце концов попросил у него оружия: «Оружия, сколько Вы можете достать. […] Мы будем драться». Что он при этом имел в виду, хотел ли он только обеспечить при отходе охрану своих частей и защитить их от нападения, или он намеревался дать последний отчаянный бой, приходится только гадать. Во всяком случае дивизионному штабу уже не удалось своевременно отойти на запад, хотя он был хорошо оснащен автомашинами и имел достаточные запасы бензина. В ночь с 9 на 10 мая штаб дивизии был захвачен врасплох подразделением советской 297-й стрелковой дивизии (46-я армия, 3-й Украинский фронт). После возникшей перестрелки, как сообщил позднее начальник отделения контрразведки дивизионного штаба, капитан Твардиевич, генерал-майор Зверев раненым попал в руки противника. Но тем временем начальник штаба полковник Богданов, видимо, со своей стороны велел начать отход 2-й дивизии РОА [593]. Ведь, в отличие от частей полка снабжения, 2-го полка и других подразделений, отдельным частям, например, артиллерийскому полку, и большому числу солдат еще удалось своевременно перейти в американскую зону под Крумау [594].
Напротив, запасная бригада, загодя собравшаяся под командованием полковника Койды в Каплице, смогла перейти к американцам целиком. Поскольку обещанный армейским штабом приказ о передислокации не поступил, а посланные связные-мотоциклисты не вернулись, командир бригады еще 8 мая 1945 г. самостоятельно начал передвижение своих частей на запад [595]. Колонна окольными путями беспрепятственно пересекла демаркационную линию, но вскоре получила здесь от американского полковника приказ сложить оружие и очистить дорогу. Однако полковник Койда не дал себя сбить этим с толку. На следующую ночь он повел свою бригаду в стороне от дорог в район города Фридберг (Фримбурк), где она остановилась и поначалу была предоставлена сама себе. Обоз во главе с подполковником Трофимовым подошел по дороге с запозданием, так что в целях продовольственного обеспечения пришлось покуситься на часть из 750 лошадей бригады. Кроме того, Койда наладил с комендантом города Фридберга, очень любезным и говорившим по-русски американским майором, связи, которые, как еще будет показано, оказались для многих военнослужащих бригады чрезвычайно полезными.
Тем временем генерал-майор Трухин и другие генералы, отправившись в Прагу, поехали навстречу своей гибели. Уехавший первым генерал-майор Боярский 5 мая попал при Пршибраме в центр района, который с 3 мая контролировали партизаны-коммунисты. Его задержали и потащили к командиру отряда «Смерть фашизму», капитану Красной Армии по фамилии Олесинский (он же Смирнов), который принялся грубо его оскорблять. Боярский был человеком с характером, да еще и вспыльчивым, который не терпел подобного обращения. Он дал советскому офицеру пощечину, в ответ на что тот, вне себя от ярости, приказал повесить находившегося в его руках генерала [596]. И Трухин, который вместе с генерал-майором Шаповаловым и немецким офицером связи майором Оттендорфом выбрал тот же путь, попал утром 8 мая в засаду при Пршибраме. Его адъютант старший лейтенант Ромашкин, которого позднее удалось освободить, сообщил подробности [597]. Перед зданием, где находился партизанский штаб, Трухина, угрожая автоматом, заставили выйти из машины. Шаповалова, сидевшего в первом автомобиле, увели еще до этого и вскоре расстреляли. Капитан в полной униформе Красной Армии, видимо, – опять Олесинский, – отобрал у Трухина и его сопровождения оружие и бумаги и, разделив их, приставил к ним охрану. Затем утром 9 мая генерал-майор Трухин был передан советским военным властям, которые из Дрездена переправили его самолетом в Москву. По всей видимости, при Пршибраме в руки коммунистов-партизан попали и генерал-майоры Благовещенский и Богданов. Достойно внимания, что в эти критические дни, при попытке установить связь с главнокомандующим, один за другим бесследно исчезли несколько ведущих офицеров РОА. Полковник Поздняков поднял позднее вопрос, не следовало ли в связи с восстанием в Богемии проявлять большую осторожность [598]. Даже если учесть, что восставшие чехи в целом ценили РОА как союзника, генерал-майор Трухин, по его мнению, не должен был отправляться в поездку без вооруженного эскорта. Далее, Поздняков выражает свое удивление по поводу того, что начальник отдела связи армейского штаба подполковник Корбуков был не в состоянии установить прямую радиосвязь с главнокомандующим и с 1-й дивизией, хотя 2-я дивизия располагала соответствующей аппаратурой связи и ее удаление от Праги едва ли составляло более 150 километров.
