Иоахим Гофман - «Русская освободительная армия» против Сталина
Независимо от этого, перед отбытием южной группы РОА из Хойберга, и генерал-майор Трухин предпринял меры по установлению связи с англо-американцами. Он поручил начальнику 2-го сектора разведывательного отдела армейского штаба, капитану Лапину, указать дислокацию частей РОА в Южной Германии американским войскам и одновременно попросить их о предоставлении политического убежища, т. к. в ином случае солдат ожидала верная гибель [577]. Лапин передал американцам письмо КОНР с подготовленным текстом листовки, которую предполагалось разбросать над войсковыми частями в случае принятия единственного условия, а именно: невыдачи Советам. Поскольку о Лапине больше ничего не было слышно, генерал-майор Трухин 28 апреля 1945 г. послал еще одного офицера разведки армейского штаба, капитана Денисова, который действительно попал к американцам и в первые дни мая, был в доброжелательной манере допрошен начальником контрразведки американской 7-й армии, полковником, однако это не возымело каких-либо последствий.
Между тем в армейском штабе, который после временного пребывания в Будвайсе в начале мая 1945 г. переселился в Райнбах, между Будвайсом и Линцем на австрийской территории, в присутствии полковника Герре проходили длительные совещания [578]. Вскоре было признано необходимым вновь наладить утраченную связь с генералом Власовым и 1-й дивизией РОА. С этой целью генерал-майор Шаповалов еще 3 мая 1945 г. направился на прежний аэродром ВВС РОА в Дойч-Броде, а оттуда самолетом – в штаб-квартиру 1-й дивизии в Сухомастах, где он приземлился 4 мая [579]. В тот же день в армейском штабе было принято решение – независимо от прибытия 1-й дивизии, на которое рассчитывали, уже теперь официально предложить приближающимся американским войскам сложение оружия, хотя и в форме, которая должна была прояснить, что РОА является не частью германского Вермахта, а самостоятельной национальной вооруженной силой. В стремлении не только подписать чисто военную капитуляцию, но и в какой-либо форме узаконить ее политически, генерал-майору Ассбергу и полковнику Позднякову, которым поручили эту миссию, 4 мая 1945 г. была выдана доверенность на французском языке, подписанная заместителем главнокомандующего РОА и членом президиума КОНР генерал-майором Трухиным, а также генерал-майором Боярским, генерал-майором Меандровым, майором Музыченко и профессором-историком, капитаном Гречко в их качестве членов Комитета освобождения [580]. Согласно ей, в их задачу входило, как было сказано, «ознакомить верховное командование англо-американской армии с целями Русского освободительного движения, воплощенного в КОНР, под председательством главнокомандующего вооруженными силами, генерал-лейтенанта Андрея Власова», и по этому случаю также заверить, что РОА ни при каких обстоятельствах не вступит в вооруженный конфликт с англо-американскими вооруженными силами.
Парламентерам, отправившимся в путь вечером 4 мая из армейской ставки Райнбах (севернее Фрайштадта), удалось пересечь линию фронта в районе Хоэнфурта [ныне Вишши-Брод, Чехия. – Примеч. пер.] лишь после преодоления некоторых трудностей [581]. Они были приведены к командиру 11-й бронетанковой дивизии бригадному генералу Дегеру и корректно встречены им, как и шефом разведывательного отдела подполковником Слейденом. Дегер принял предложение о капитуляции, а также внимательно выслушал устные комментарии генерала Ассберга. Однако после консультации с вышестоящим корпусом или с 3-й армией он потребовал безоговорочной сдачи, т. е. капитуляция как исключительно военный акт была вновь лишена всяких политических аксессуаров. Так, он заявил о том, что не в состоянии дать какие-либо гарантии невыдачи или хотя бы только ускоренного пропуска русских подразделений в американский тыл. В этой критической ситуации полковник Поздняков пустил в ход еще один аргумент. Он имел с собой справку о реальной силе РОА, предусмотрительно подготовленную начальником оперативного отдела армейского штаба полковником Неряниным, и теперь представил ее бригадному генералу Дегеру, заметив, что эта весьма значительная масса войск будет вынуждена, чтобы не попасть в руки Советав, сражаться до последнего и погибнуть в бою. Американский командир дивизии был явно впечатлен перспективой, что РОА («Власовский белый русский корпус», «Белые русские освободительные силы», «численностью предположительно около 100 тысяч») может вступить в последний отчаянный бой перед его участком фронта. По этой причине он еще раз связался со штаб-квартирой 3-й армии. И хотя в главном пункте ничего изменить не удалось, он все же в конце концов добился согласия на облегчение условий [582].
Со стороны 3-й армии Вооруженным силам КОНР было разрешено перейти американские линии колонной южнее Будвайса и тотчас продолжить марш в установленный район к северо-западу от Линца, т. е. в глубокий тыл американской армии, на австрийскую территорию. Войскам разрешалось взять с собой все свое оружие и материальную часть; американское командование даже поставило условие, что ни оружие, ни боеприпасы или прочее снаряжение не должны быть переданы немцам, и, кроме того, выдвинуло требование, имевшее лишь теоретическое значение, – освобождение союзных военнопленных. Офицеры и по 10 рядовых из каждой роты могли иметь оружие и в зоне интернирования. 3-я армия гарантировала всем русским солдатам невыдачу до конца войны. Их дальнейшая судьба должна была зависеть от политических решений. Бригадный генерал Дегер передал парламентерам два экземпляра этих условий сдачи, а также карту и потребовал в случае принятия возвратить подписанный генералом Власовым или генералом Трухиным экземпляр в течение 36 часов, отсчитывая с 18.00 6 мая 1945 г. [583] Одновременно было согласовано, что предварительно в установленную зону интернирования будет направлена в качестве квартирьеров группа из 7–8 русских офицеров. Делегаты вновь получили свое оружие и были препровождены назад к линии фронта.
Что означал такой результат переговоров? Во-первых, признание Вооруженных сил КОНР партнером по переговорам и, во-вторых, гарантию сложения оружия во внешне обходительной форме. Однако категорический отказ выполнить единственное условие должен был внушать опасения. Например, адъютант генерал-майора Ассберга, лейтенант Будков, вынес из беседы с американским переводчиком, офицером русского происхождения, неприятное впечатление, что американцы заботились только и исключительно о быстром завершении боевых действий, а все остальное их не интересовало [584]. После своего возвращения он настоятельно посоветовал друзьям добыть себе гражданскую одежду и попытаться в одиночку пробиться на юг. Тут было над чем подумать, т. к. при американской дивизии находился советский офицер связи, который к тому же попытался сблизиться с переводчицей Смирновой и шофером Трутневым. Во всяком случае, генерал-майор Трухин не счел себя вправе в этих условиях осуществить капитуляцию немедленно. Еще 5 мая из района расположения 1-й дивизии, при которой находился и Власов, прибыл генерал-майор Шаповалов с непонятным здесь указанием на то, что генерал-майор Буняченко намерен вмешаться в Пражское восстание и что ожидается подтягивание к Праге и южной группы РОА [585]. Генерал-майор Трухин, который полагал, что северная группа (1-я дивизия) соединится с южной группой в районе Будвайса, счел необходимым направить к Власову своего заместителя, генерал-майора Боярского, чтобы прояснить недоразумение и получить более детальные инструкции по вопросу капитуляции.
7 мая, поскольку от Боярского так и не поступило известий, Трухин, вопреки всем предостережениям, решился сам поехать в Прагу, чтобы обсудить ситуацию с Власовым. Перед этим он по инициативе полковника Нерянина подписал экземпляр акта о капитуляции и приказал полковнику Позднякову передать экземпляр американцам в случае, если он не возвратится до вечера. В армейском штабе стала заметна нервозность, т. к. 8 мая в 6.00 истекал срок ультиматума, а о Трухине тоже больше ничего не было слышно. Когда генерал-майор Меандров вечером 7 мая узнал в армейском штабе о капитуляции германского вермахта в Реймсе, было принято решение немедленно отправить в путь парламентеров [586]. Делегацию возглавил полковник Поздняков, в ее состав вошли также: член КОНР майор Музыченко, майор Тархов, майор Чикалов, капитан Агафонов, капитан Иванов, капитан Зинченко и переводчица Смирнова. Группа офицеров, покинувшая армейский штаб на двух автомашинах 7 мая в 18.00, добралась до штаба 11-й бронетанковой дивизии лишь 8 мая в 5.30, когда из-за всеобщей немецкой капитуляции каждая отдельная капитуляция уже потеряла силу [587]. Тем не менее подполковник Слайден, по настоятельной просьбе Позднякова и после консультации с бригадным генералом Дегером, согласился еще раз подтвердить установленные ранее условия, так что сдача считалась бы произошедшей еще до окончания войны [588]. Это было важно в том отношении, что русские солдаты могли теперь, с американской точки зрения, претендовать на статус военнопленных и не подпадали под неясное понятие «сдавшийся вражеский персонал» (Surrendered Enemy Personal). Подполковник Слайден сначала намеревался направить для инструктажа к русским частям американских офицеров, но затем отпустил делегацию через линии без них и дал ей надежное сопровождение. 8 мая в 14.00 полковник Поздняков возвратился в армейский штаб.
