Беседы под звёздами - Лучезар Ратибора
Я подошёл к дивану и расслабленно на него бухнулся. Диван жалобно скрипнул со старческим хрипом. Слабый запах сырой пыли резко усилился и ударил в нос. О, проблеск! Это комната моего соседа по этажу Петьки. На этом самом диване мы играли в детстве, только он размещался возле стены, а не посередине комнаты, небрежно брошенный на произвол судьбы наспех убегающими хозяевами. Ощущение, будто они очень торопились, взялись было за диван, хотели захватить с собой на новое место жительства, протащили чуть больше метра и бросили, посчитав, что обойдутся: интерьер мебели слишком тяжёлый, да и места много занимает. А как там будет на новом пристанище — неизвестно. Может, и вовсе не будет закутка для дивана.
Когда-то диван был ярко-красным. Теперь он грязно-серо-красный, он красный сквозь годы памяти и утекшей воды. Его яркий цвет — дела давно минувших дней, преданье старины глубокой. Ныне на нём пятно. То ли пролили что-то, то ли прожгли. Лень изучать. Да и какая разница? Эта комната — призрак в умершем доме, здесь вспоминать и допытываться до мелких деталей означает ворошить трупы. Они от этого не воскреснут. Зато начнут источать зловоние, а могут и вовсе забрать с собой навсегда.
Мы с родителями уехали из этого умирающего городка. Я как раз заканчивал школу. Тем летом и переехали в Москву. Нам повезло: пусть за бесценок, но получилось продать двушку и сбежать, покуда трясина безнадёги полностью не захватила пространство и души живущих здесь. А вот Петька с семьёй, похоже, бежал, просто бросив квартиру. Потому что поздно. Уже некому было здесь продавать. Место на кладбище тоже, конечно, денег стоит, но не таких больших, как трехкомнатная квартира в Воркуте. Хотя… Могли бы продать и по цене могилы, с учётом местных морозов квартира вполне подойдёт под склеп, осталось только окна замолотить.
— Привет, Бася! — как всегда невовремя взорвался голос в голове. И здесь мне покоя не даёт. Похоже, я точно в аду.
— Я тысячу раз просил меня так не называть. Моё имя Василий.
— Да, Бася, я в курсе, — игнорировал меня упрямый чёрт.
Голос с пафосным именем Анаксимандр появился во мне около года назад. То ли это острый психоз со слуховыми галлюцинациями нарисовался на фоне периодического приёма "балтийского чая", то ли зверский недосып сказался, то ли шизофрения подкралась незаметно, а то и вовсе расщепление личности, то ли одержимость бесноватого — не знаю. Тащиться к психиатру или в церковь к экзорцистам недосуг, пока не прижало. Время расставит все точки над "i". Пока что Анаксимандр не слишком мешает, даже помогает. Основная помощь его в моей работе копирайтера. Это такая почти творческая профессия. Тьфу на себя! Творчество?! Жалкий копипаст с вольным изложением по строгому алгоритму и техническому заданию, а не творчество! Шаг влево, шаг вправо — расстрел. Попытки творить пресекаются. Даже не работодателем, а целевой аудиторией. Массовый потребитель определенного продукта привык к своему уютному болотцу. Он ждёт конкретного, он жаждет привычного. Если ты хоть на йоту выбиваешься выше потолка обычного восприятия, а то ещё, не дай бог, используешь новые сложные словечки — будешь предан анафеме, бросят тебя в топку как слишком умного.
Вот такая нетворческая работа как раз по душе Анаксимандру. Когда наступает время крапать очередную статью, я отодвигаюсь в сторонку, уступая бразды правления ему, моему альтер эго. Он обожает имитации, любит обернуть экскременты в новую обёртку с названием "конфетка". Может, и впрямь, какой-то демон, очень уж похож по повадкам.
— Как дела, Бася? Что делаешь? — голос лучился радостью и весельем.
Я достал из кармана сигарету, закурил. Дым синеватым столбом устремился вверх изо рта вместе с паром. Холодно. Зябко. Вон и лёд на полу и батареях.
— Жду, — соизволил я ответить.
— Чуда?!
— Жду, когда всё закончится.
— Да ну тебя! — бросил внутренний двойник. — Ты, Бася, зануда и душнила. И не лечишься.
— Само отвалится. Надеюсь, что скоро.
— Разве в жизни мало поводов для радости? Посмотри на улицу: в Москве лето, жара, девки полуголые весёлые толпами на улице. Знакомься — не хочу! А ты всё хандришь.
— Анаксимандр. А ты взгляни вокруг прямо сейчас. Видишь смерть, пустоту, разложение, заброшенность и вечную мерзлоту? А когда-то здесь жизнь била ключом и играла всеми красками. Надо ли радоваться?
— Вижу. Если бы только здесь. Ведь в твоей душе то же самое. А раньше внутри тебя и снаружи фейерверк светил во все стороны, мама не горюй! Заснул здесь, проснулся там! Заснул на одной, проснулся в другой. Виски рекой, веселье горой. Романтика!.. Вот почему ты сейчас другой?
— Потому что сквозь печаль и слёзы отчетливее видна безысходность мирового бытия… Или, если говорить иначе, Хирон с Плутоном и Сатурном спустя годы вошли в полную силу.
— Эх, Бася! Мне кажется, бабу тебе надо. А то всё один, да один, как бирюк. А ведь тебе почти тридцать. Вот жену тебе хорошую, ладную, ещё деток, и будет счастье, грусть-печаль пройдёт.
Я затушил бычок и раздумывал, засмолить ли ещё цигарку. Вроде бы и курить не хочется. А умереть с дополнительной сигареты не получится. Сколько бы не предупреждал Минздрав, что капля никотина убивает лошадь, а практические эксперименты всё никак не подтверждают теорию. Хотя, может лошадь и сдохнет, с непривычки-то. Она же не курит.
— Как бы тебе помягче ответить, Анаксимандр… Думал я, думал и надумал: прежде чем подчинить себе инстинкт самосохранения, взять его под полный контроль, надо сначала покорить гору пониже и подчинить себе инстинкт размножения. Вот и тренируюсь в этом направлении, беру в узду своё половое желание. А чтобы подчинить полностью, то и не контактирую телами с противоположным полом совсем. Чтобы ни размножения, ни телесного удовольствия. Потом второй инстинкт подчиню, а там, глядишь, и Смерть смогу призывать по своей воле, а не дожидаться, как Ждун Великосидящий.
— Бася! — строго
