Владимир Белоусов - Кто убил Влада Листьева?...
Вдруг один молодой вьетнамец прорвался через полицейский кордон. Это был доброволец-смертник. Он остановился перед губернатором Тхай Лап Тханом и расстегнул пояс. Ужасный взрыв потряс воздух. Террориста разорвало пополам. Нижняя часть его тела была уничтожена в прах. Потянув за пояс, он взорвал связку из восьми клетчатых, покрытых пластиком гранат американского производства. От него осталась лишь кровоточащая верхняя половина тела, голова не была повреждена, что позволило полиции установить личность террориста. Его звали Нго Ван Шук. Он принадлежал к группировке Трин Мин Тхе, которая сражалась против французов и одновременно против Вьетнама при поддержке ЦРУ… Самоубийца достиг своей цели — израненные осколками Тхай Лап Тхан и генерал Шансон умерли вместе с ним».
В мемуарах И. Оренбурга есть любопытный эпизод. Приведение этого эпизода об особенностях характера террористов дает возможность вычленить то обстоятельство, что мир, в котором живут террористы, замкнут внутри. В этот замкнутый мир очень трудно проникнуть, поэтому преступник имеет резко ограниченные связи с внешним миром, что чрезвычайно затрудняет его поиск. В случае с гибелью Владислава Листьева необходимо руководствоваться специальными методиками поиска подобных убийц. А теперь приводим вышеупомянутый эпизод.
«У меня был диковинный разговор с левым эсером, террористом Блюмкиным, который убил графа Мирбаха, — пишет Эренбург. — В начале 1921 года он стоял за Советскую власть. Савинков тогда находился в Париже и поддерживал интервенцию. Узнав, что я еду в Париж, Блюмкин меня спросил, увижу ли я Савинкова. Я ответил отрицательно — наши пути разошлись. Блюмкин сказал: «Может быть, вы его все-таки случайно встретите, спросите, как он смотрит на уход с акта…» Я не понял. Блюмкин объяснил: его интересует, должен ли террорист, убивший политического врага, попытаться скрыться или предпочтительно заплатить за убийство своей кровью. Бесспорно, встретив Савинкова, он его убил бы как врага; вместе с тем он его уважал как террориста с большим стажем. Для таких людей террор был не оружием политической борьбы, а миром, в котором они жили».
Последнее наблюдение очень тонкое и верное. Действительно, на каком-то этапе первоначальные благородные (с точки зрения террористов) цели отступают на задний план. Террор становится не средством, а целью, поскольку превращается в способ существования, самоутверждения, самореализации личности. А отсюда один шаг до истерии, экзальтации и тому подобных явлений, толкающих на заведомое самоубийство.
Вот здесь-то и может сработать принцип, который можно назвать принципом Герострата, который совершил преступление, чтобы обессмертить свое имя. Ему, как мы видим, это удалось. Похоже, что это и удалось современному Герострату, уничтожившему талантливейшего человека, чтобы прославить свое имя. Таким образом, можно предположить, что убийство Владислава Листьева совершено человеком, которому не давали покоя лавры ведущего тележурналиста страны, имелось глубоко личное предубеждение против деятельности тележурналиста и на все это накладывалась неизвестная психическая патология.
Прежде, чем приступить к изложению подробно сущности своей версии об убийстве Владислава Листьева необходимо характеризовать, описать данного человека.
Кем же был Влад Листьев? Что это был за человек? Думается, что выдержки из прессы, характеризующие как самого Влада Листьева, так и отношение людей к убийству, могут дать читателю некоторое представление об этом человеке.
В печати Влада Листьева не раз характеризовала как человека современного, делового, интересного и знаменитого. Ко всему красивого и интеллигентного. Нет сомнений, что Влад Листьев воспринимался как олицетворение новой России, страны, которая прорвала оболочку тоталитарного режима и, окровавленная и искореженная перестроечным процессом, внезапно появилась на мировой арене, требуя к себе уважения и заявляя о своем лидерстве. Однако это страна также непрерывных убийств и бесконечных рапортов министра МВД об улучшении борьбы с преступностью. Словно зародышевый послед на утробного места, тянется из прошлого бюрократическая сущность чиновенства от милиции. Теперь людей в России делят на тех, кого могут убить, и кого нет. Создается впечатление, что милиции словно не существует вообще, или же она занята совершенно иными делами, но только не преступностью.
Влада Листьева причисляли к когорте тех, кого убить не могли. Это понимали, кажется, все, и поэтому охрана была ему не нужна. Сейчас уже это так не кажется.
Всеволод Богданов, председатель Союза журналистов России сказал, что после убийства Владислава Листьева мы обязаны жестко поговорить с правительством.
Следовательно, В. Богданов видит виноватого в правительстве.
Святослав Федоров, офтальмолог, высказался следующим образом:
— Листьев и кто был рядом с ним как раз понимали суть тех явлений, которые происходят в стране. Такие люди, как Листьев, мешали этой системе, и многие из вас (журналистов), мешают ей.
Олег Попцов, председатель Российской телерадиокомпании высказался без обиняков:
— Вчера мы говорили о фашизме, сегодня убивают Листьева, чтобы одна катастрофа поглотила другую.
Эта мысль об отвлечении общественного внимания от событий в Чечне неким экстраординарным происшествием уже напоминает остросюжетное начало некоего почти фантастического детектива, в котором чины в правительстве дают спецслужбам задание подыскать убийцу-фанатика или маньяка для того, чтобы тот своими действиями затмил тот или иной предыдущий скандал, связанный с неблаговидными деяниями такого правительства.
Так каким же человеком был Влад Листьев? Обратимся к его собственным высказываниям. Они лучше всего и дадут представление о нем самом. Вот выдержки из интервью с Владиславом Листьевым, сделанном в октябре 1994 года.
— Первые в этой жизни полтора года я провел в полуподвальном помещении, на так называемой стрелке. Это где Краснохолмский мост, Москва-река и обводной канал. Рядом фабрика Парижской коммуны, где мой дед работал.
Из того времени помню только шампиньоны, которые буквально взрывали асфальт. Два последних школьных года я провел в школе-интернате спортивного профиля, когда лишь на субботу и воскресенье я уезжал домой. Учился я средне. Отличником никогда не был. А вот стихи — писал.
Ребята у скамейки.
Как дружная семейка.
Сбившись вместе в кучку
И взявшись все за ручки,
Играют в города.
И очень часто вдруг.
Почти всегда,
Один из них или одна
Восстанет и воскликнет:
«На речку все айда!»
18 дек. 1970 г.
— Владислав, что для вас телевидение? Удовлетворение личных амбиций?
— Несомненно, какие-то личные амбиции удовлетворяются, но здесь есть тонкость. Удовлетворение личных амбиций — это сделать классную передачу — и все! А телевидение — это моя профессия и в ней я намерен существовать, если даст Бог жизни и здоровье позволит, довольно долго. Потому что, как мне кажется, я многое умею, многому научился и учусь.
— Если я правильно понял, "Час пик" — это не последняя ваша передача?
— Если здоровье позволит, года три, думаю, я продержусь на этой программе. Почему? Я прикидывал, какая нагрузка будет… Во-первых — невыездной, привязан к месту: ни отдонуть недельку-две, ни попутешествовать. Во-вторых, "Час пик" — очень большая психологическая нагрузка: перед эфиром — весь день, а это встречи, звонки, ругань, обсуждения, помощь, финансы.
— Что вам доставляет наибольшее удовольствие?
— Мороженое. Каждый день мороженое — это просто счастье. Хотя и здесь главное — грань не перейти, потому что обожраться можно чем угодно. Но мороженое перед сном — это верх блаженства.
— Владислав, боитесь ли вы чего-нибудь?
— Одно время я начинал читку "Коммерсанта" со страницы, где происшествия, преступления. Так месяц почитал и понял, что сойду с ума: стал бояться всего на свете. Дошел до того, что думал получить разрешение на настоящее оружие и купить себе автомат Калашникова или помповое ружье. Но потом понял, что, конечно, это чушь. Да, ужасно вокруг, но ведь не "ужас, ужас, ужас!", как в том анекдоте…
— А если серьезно?
— Боюсь, что убьют.
Владислав Листьев открытым текстом признался, что он боялся быть убитым. В стране, в которой он родился и в которой достиг колоссального успеха. Что же это за страна такая, в которой основное право человека на жизнь может быть нарушено чрезвычайно легко?
Говорит Эдуард Сагалаев:
— Когда мы задумывали передачу "Взгляд", мы хотели в какой-то мере повторить феномен ливерпульской четверки, которая стала и символом, и рупором своего поколения. Поэтому мы воспринимали эту команду как нечто единое целое, хотя у каждого из четверых была своя роль: у Листьева с Любимовым — выразителей интересов элитарной молодежи, причем Влад был подемократичней, попроще, повеселее.
