Борис Джонсон - Мне есть что вам сказать

Конечно, и это ужасные потери. Но если вы меня спросите, стоило ли платить такую цену за устранение Саддама и режима, при котором убивали и пытали сотни тысяч людей, то я скажу «да». Что сейчас видишь, когда идешь мимо иракских магазинов бытовой электротехники, которые люди без опасений открывают каждый день? Спутниковые тарелки, которые Саддам запрещал. Один торговец мне сказал, что за последние четыре дня он продал десять штук стоимостью от $200 до $300 за каждую.

Чванливые либералы и вообще многие тори скажут, что все это вульгарные и дешевые вещи. И начнут отпускать глупые, презрительные шутки о бедных иракцах, которые теперь будут смотреть Topless Darts[231] и телеканалы Руперта Мёрдока[232]. Такие противники войны не понимают, что иракцы не только впервые получили возможность что-то узнать о других странах. Они теперь могут познавать и собственную страну. Они теперь могут смотреть каналы, которые не посвящены, как раньше, исключительно делам и свершениям Саддама.

В ходе этой кампании сделаны ужасные ошибки, хотя тем, кто следил за катаклизмом в багдадском музее, будет интересно узнать, что, когда я приехал туда, музею вручили три больших ящика с артефактами, отобранными у мародеров. Полагаю, что украденные клинописные печати в количестве 170 000 создали на рынке, независимо от их древности, небольшой переизбыток.

Получилось так, что, когда Джордж Буш выступал с речью во вторник вечером, я слушал его вместе с тремя иракцами. Когда он произнес: «в Ираке теперь окна держат открытыми», имея в виду, что теперь в Ираке люди могут разговаривать без страха за свои жизни, они рассмеялись и застучали кулаками по столу. Я представил себе, как в Британии компания людей с антивоенными настроениями и невысокого мнения о Буше тоже смеется над его простонародной риторикой. Но когда я спросил мнение иракцев о его речи, то оказалось, что я совершенно неправильно понял причину их смеха.

«Мы согласны с Бушем на 100 %», – сказал один из них, и все горячо его поддержали. «Действительно? – спросил я. «Да, – заверил он меня. – Теперь мы свободны». У Ирака огромные проблемы, включая и колоссальные долги. Им практически никто не управляет. Отказаться от участия Америки и Британии в его судьбе просто немыслимо. Но он говорит, что его страна теперь свободна, а для меня это главное, ради чего стоило сражаться. А Саддам превратился в призрак, вот и все.

Так держать, Дабья

Нью-Йорк

«Хватит трепаться», – подумал я про себя. Последний раз я слушал основного докладчика республиканцев, который выступает вечером по вторникам, неделю назад. Я лежал сонный на кровати в мотеле в Северной Каролине и переключался с канала на канал. Он явился голый, в чем мама родила, из космоса в плексигласовом пузыре. Насколько я помню, он поменял батарейки, проделав дырку в грудной клетке, разрушил почти весь центр Лос-Анджелеса сорвавшимся краном и в самую последнюю секунду предотвратил полное уничтожение Земли.

Трудно принимать политика всерьез, когда его обнаженные формы напоминают презерватив, набитый орехами, а большинство его ролей требуют от него одного: сказать своим роботам-соперникам, что им «пришел конец». Но американцы все больше и больше принимают его всерьез.

По счастливой случайности я оказываюсь в секторе амфитеатра «для друзей и семьи», всего в нескольких метрах от Дика Чейни, и могу вблизи наблюдать, как принимают звезду. Каждый раз, когда Арни упоминает какой-нибудь ключевой штат, например Огайо или Пенсильванию, толпа приходит в возбуждение, вскакивает со штандартом штата и приветствует его «мексиканскими волнами»[233]. Позади меня какой-то парень в буквальном смысле визжит «Арнольд», словно бывший бодибилдер раздавил его попкорн. И чем больше говорит Арнольд, тем более самозабвенно киваю в знак согласия я сам.

Просто и прямо восстановленный андроид говорит о величии Америки и что оно значит для него. «Нет более великодушной, сострадательной и гостеприимной страны, чем Америка», – говорит он. Арни не говорил по-английски до 20 лет. Его австрийский акцент настолько заметен, что слушатели смеются над ним по всему миру. И тем не менее он стал губернатором Калифорнии, боже мой. Это удивительно. Это чудесно и заслуживает восторженных аплодисментов.

Теперь Арни объясняет, почему он не только патриот, но еще и республиканец. Он приехал в США не так давно и в 1968 году увидел дебаты кандидатов в президенты – Ричарда Никсона и Хьюберта Хамфри. Арни пришел в ужас, говорит он, от трусости социалиста Хамфри. И попросил друга перевести ему речь Никсона.

«Он гаварил о свободном предпринимательстве, и это было глотком свежего ’уха». (Аплодисменты.)

«Он гаварил о сокращении налогов и что нужно согнать государство со спины». (Ха-ха и т. д.)

«Я спросил, какая партия он есть, и мне сказали – он республиканитс, и я тада сказал, и я республиканитс!!» (Мама родная, аплодисменты, крики, и т. д.)

«Эге, – подумал я. – Молодец, Арнольд».

«Если вы считаете, что ваша семья знает лучше правительства, как потратить свои деньги, тада вы – республиканитс!»

«Вполне справедливо, майн фройнд», – думаю я. Затем Арни переходит к смертельной развязке. Его сообщение бьет промеж глаз аудитории со всей предсказуемостью взрыва со спецэффектами. Есть только один человек, который может обеспечить эти ценности нации, и этот человек – ДЖОРДЖ У. БУШ (овации, овуляции и т. д.), говорит Арнольд, и хор скандирует:

Еще четыре года!

Еще четыре года!

Арни начинает реветь, как клейменый вол, с усилием двигая огромной квадратной челюстью, и на холмах и в долинах Мэдисон-Сквер-Гарден бесчисленное республиканское стадо в ответ ревет: «Еще четыре года!»

Среди этой какофонии в моей голове жужжат два неотвеченных вопроса. Выиграет ли Буш эти четыре года? И далее главный вопрос: а он заслуживает победы? Пожалуй, неразумно предсказывать исход выборов, когда до них еще 60 дней и даже такие интервьюеры, проводящие опросы общественного мнения, как мой старый друг Фрэнк Лунц, говорят, что результат решит перевес в 1 % в ту или иную сторону. И мне кажется, совсем уж нелепо считать, что он выиграет, и, в общем-то, желать ему победы, когда перечень проступков Буша такой длинный и убийственный.

Во-первых, меня кое-что смущает. Есть нечто настораживающее в человеке, который вообще не пьет, ложится спать в девять вечера, каждое утро посещает занятия по изучению Библии и не может съесть крендель, чтобы не подавиться и чуть не умереть. Теперь – о его владении родным языком. Однажды мы смотрели его выступление, которое транслировалось на большом экране. Он рассказывал, что его жена Лаура полагает, что детей нужно поощрять к чтению. «Она хочет, чтобы Америка стала самой грамотной нацией для каждого ребенка», – сказал он, и было слышно, как скрипели шестеренки в его мозгу.

Понять, что он имеет в виду, конечно, можно. Но это просто дикость, что, когда лидера свободного мира просят сформулировать простое предложение относительно детской грамотности, он делает это хуже моего семилетнего ребенка. Далее, есть вещи, которые по-настоящему беспокоят. Пошлины на сталь, которые подорвали доверие к его заявлениям о свободной торговле. Субсидии сельскому хозяйству, которые больше европейских. Экспансия государства, подразумевающая, например, компенсацию расходов на рецептурные лекарства, которая при всех ее достоинствах обойдется государству в $534 млрд в течение следующих 10 лет.

Теперь Ирак. Отвратительно, что после событий в тюрьме Абу-Грейб[234] никто в американской администрации не подал в отставку. Только на этой неделе появилось сообщение, что генерал-лейтенант Санчес, старший военный начальник в Ираке, разослал предписание с запретом использования следователями собак для запугивания арабов. Теперь понятно, почему эти молодчики использовали восточноевропейских овчарок для устрашения беззащитных иракцев и тем самым сводили на нет наш главный аргумент, что цель войны – прекратить пытки в иракских тюрьмах.

Они делали то, что им говорили. Кто будет за это расплачиваться? Бушу как главнокомандующему неизменно вменяют в вину то, что он вторгся в Ирак без определенного плана управления страной, имея туманные представления о возможной реакции народа. Какого черта правительство США – и наше правительство – не рассказывает нам, сколько иракцев погибло в этой войне?

И все же, как поняли британские консерваторы, трудно проводить военную операцию и при этом увиливать от прямого ответа на вопрос об ее исполнении. Например, можно поддерживать цели войны в целом и призывать – как это сделал данный журнал на прошлой неделе – к импичменту Блэра на том основании, что он намеренно вводил всех в заблуждение относительно оружия массового поражения. Такая позиция интеллектуально последовательна, но следует признать, что ей не хватает политической ясности. И если Буш доминирует как политик, то, похоже, потому, что доходчиво объясняет вещи.