Газета Завтра Газета - Газета Завтра 14 (1011 2013)
4 апреля 2013 0
Политика
Об экономической эффективности политических решений
В Ростове-на-Дону прошла некая конференция Российского Общенародного фронта, которую почтил своим вниманием и посещением сам президент РФ В.В.Путин. Проходила встреча под лозунгом поиска "социальной справедливости". И хорошо, что глава нашего государства много рассуждал об этой проблеме. Но еще больше и острее говорили о ней участники собрания с мест. Их явно беспокоило, что страна все дальше и дальше отходит от решения "общественных проблем". Между тем параллельно в Ижевске Профсоюз оружейников выступил с заявлением о недопустимости "столь низких зарплат", которые существуют на предприятиях города. Была названа даже парадоксальная цифра в 3 тысячи рублей. Социальное неравенство в нашем обществе и государстве довольно часто скрывается за ширмой "повышения эффективности". Именно об эффективности неоднократно заявляя и сам В.В.Путин. Обратимся к этому термину немного более подробно.
Слово "эффективность" истрепали до последней степени - хуже, чем "партию". Дошло до того, что словосочетание "эффективный менеджер" стало ругательством, синонимом наглого и разрушительного вора-либерала и имеет к своему первоначальному значению не большее отношение, чем какие-нибудь "трудолюбивые соотечественники" (политкорректное обозначение нелегальных мигрантов).
Ведь эффективность - одно из фундаментальных понятий экономики, которая изучает именно эффективность использования ограниченных ресурсов, - то есть то, как использовать их наилучшим образом.
Как и у других наук, у экономики есть свои особенности.
Прежде всего, плохого экономиста-практика (не путать с теоретиком - например, с Марксом) можно почти безошибочно выделить из общей массы: в силу самого характера науки, диктующей определенный склад мыслей, хороший экономист в принципе не может быть беден и точно знает, что экономика, при всей ее важности, не является главной в жизни - ни общества, ни отдельной личности (поэтому обычно он, кстати, не бывает и слишком богат).
Как и остальные гуманитарные науки, экономика не является наукой в строгом смысле слова: этот смысл категорически требует повторяемости результатов эксперимента, проводимого в одних и тех же существенных условиях, - а в экономике добиться этих "одних и тех же существенных условий" практически невозможно даже для нескольких предприятий, не говоря уже о нескольких странах.
Таким образом, с точки зрения точных, естественных наук экономика значительно ближе к искусству (или, под горячую руку, к шарлатанству), чем к благородной деятельности по познанию окружающего нас мира. И в таком подходе есть здравое зерно.
Что уж говорить, когда даже фундаментальное понятие экономики - эффективность - не является универсальным, а полностью зависит от изучаемого явления! Она всецело зависит от избранного критерия, который, в свою очередь, определяется простой точкой зрения.
Принципиальная граница проходит между частными и общими интересами: очень часто эффективное для одних требует беспощадного разрушения эффективности с точки зрения других.
Так, грабеж на большой дороге (или приватизация, или финансовые спекуляции, или либеральные реформы, или рабо- и наркоторговля) может быть (и обычно является) восхитительно эффективным с частной точки зрения осуществляющих их групп, - однако с точки зрения общества в целом они не только не эффективны, но даже разрушительны.
С другой стороны, строительство инфраструктуры или поддержание социально значимых производств обычно неэффективно с точки зрения непосредственно эксплуатирующих их фирм - в отличие от общества в целом.
Классическим примером является Транссиб, даже первая очередь которого окупилась, с точки зрения железнодорожников (исходя из сравнения оплаты перевозок с расходами на строительство), по расчетам Дмитрия Верхотурова, лишь через полвека - как раз к началу коллективизации. Понятно, что с точки зрения общества кумулятивный эффект от качественного роста деловой активности в результате его функционирования окупил затраты несравнимо раньше, - не говоря о том, что без него удержать в составе России Дальний Восток, а также, вероятно, Забайкалье и Восточную Сибирь было бы весьма затруднительно.
Другим примером эффективного с точки зрения общества, но категорически неэффективного с точки зрения фирмы является Подмосковный буроугольный бассейн. Вскоре после его закрытия при Хрущеве в связи с очевидной нерентабельностью ущерб, наносимый возникшей из-за массового безделья населения преступности, существенно превысил экономию, - и эксплуатацию истощенных месторождений пришлось возобновить на время создания альтернативных рентабельных производств.
Таким образом, эффективность принципиальным образом зависит от точки и масштаба зрения.
С момента формирования после Вестфальского мира современных государств эффективность общества, как правило, решительно доминировала над эффективностью фирмы, просто потому, что общество в лице государства было гарантированно мощнее почти любой, сколь угодно крупной и эффективной, корпорации, легально действующей на его территории.
Формирование глобального бизнеса как политической силы, начавшееся на основе американских корпораций в ходе Второй мировой войны, начало принципиально менять баланс сил: совокупность корпораций начала становиться сильнее слабых государств и, по крайней мере, равноценной сильным.
Победа глобального бизнеса над традиционным государственно-монополистическим капитализмом, ознаменованная свержением представителя последнего, Никсона, открыла дорогу "либеральной революции" Тэтчер и Рейгана: став инструментом в руках глобального бизнеса, государства вынуждены были не просто принять идеологию более сильного субъекта глобальной конкуренции, но и провозгласить ее в качестве единственно возможной.
Это облегЧалось и естественной в условиях структурного кризиса конца 70-х-начала 80-х годов экономией средств, и общим противостоянием западных государств и глобального бизнеса с принципиально несовместимой с ними советской цивилизацией.
Она прекрасно сочеталась с традиционным государственно-монополистическим капитализмом (отсюда, кстати, и вся доктрина "мирного сосуществования"!), поскольку также исходила из приоритета общественных интересов над частными (хотя этот принцип проводился с разной мерой и с разным пониманием сути общественных интересов).
В то же время советская цивилизация (как и традиционный государственно-монополистический капитализм) оказалась принципиальным, несовместимым антагонистом глобальному бизнесу - именно потому, что последний исходил из приоритета частных интересов, из понимания эффективности как эффективности исключительно фирмы. Понимание эффективности с точки зрения общества мешает глобальному бизнесу получать сверхприбыли и потому рассматривается им (и его многочисленной обслугой) как абсолютно неприемлемая ересь, подлежащая полному уничтожению.
Либеральный фундаментализм в соответствии с интересами глобального бизнеса рассматривает в качестве единственно возможного критерия эффективности эффективность с точки зрения фирмы, принципиально отвергая под истерически-идеологическими предлогами саму возможность ее анализа с точки зрения общества.
Это вполне закономерно: с одной стороны, современный либерализм исходит из обязанности государства служить не своему народу, а глобальному бизнесу (особенно ярко это видно в критических ситуациях - от Кипра до Сирии), а с другой - это вызвано изменившимся соотношением сил: глобальный бизнес стал больше и сильнее всех без исключения традиционных государств.
Сегодняшний экономический кризис, выхода из которого нет и который приведет мир к срыву в глобальную депрессию, во многом вызван именно последовательным и тотальным применением заведомо несовместимого не только с человечностью, но и с человечеством понимания эффективности исключительно как эффективности с точки зрения фирмы.
Применение заведомо частных критериев в качестве всеобъемлющих является распространенной, политически естественной, но исключительно разрушительной логической ошибкой.
То, что фирмы стали очень большими и мощными, не меняет характера их деятельности: они ориентированы исключительно на получение прибыли любой ценой - и, действуя таким образом вне какого бы то ни было регулирования (так как регулировать их на глобальном уровне просто некому), вполне способны разрушить нынешний хрупкий, относительно цивилизованный и гуманистичный мир, выбросив его в новые Темные века Средневековья. Репетицию этого в политическом плане мы видим в Сомали, Афганистане, Ираке, Северной Африке и в сопротивляющейся Сирии, а в хозяйственном отношении - в принужденном к "финансовому харакири" Кипру.
