Газета Завтра - Газета Завтра 789 (53 2009)
От Горбачева китайцы получили в подарок половину водного пространства этой реки. А лет через десять "окончательно решенный" пограничный вопрос может вдруг опять появиться, так как оставшаяся пока у нас часть острова Большой Уссурийский окажется на китайской земле. Ведь фарватер, по которому и должна проходить граница, на могучем и капризном Амуре изменяем и может оказаться как раз между уже наполовину китайским островом Большой Уссурийский и Хабаровском.
Жители дальневосточного региона прореагировали на это великодушие федерального центра однозначно. Они понимают дело так: Китай Москве нужен, а вот Дальний Восток — нет, т.е. исконно русские земли в любой момент могут продать или отдать, даже не предупредив население, здесь проживающее. Никто в столице не обратил внимания и на акции протеста, прошедшие в Хабаровске. Участники митинга приняли резолюцию, в которой осудили передачу российских островов Китаю, однако Госдума, побурлив немного, все же ратифицировала "Дополнительное соглашение между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой о российско-китайской границе на ее Восточной части", подарив российские земли восточному соседу.
Факт остается фактом — Россия приняла китайское требование провести границу по северному рукаву Амура, отдав острова и превратив городскую набережную Хабаровска в приграничную территорию.
И это, как считают многие дальневосточники, было первым шагом подготовки россиян к потере Курил. Сегодня идея возврата островов настолько овладела национальным сознанием японцев, что ни одна администрация в Японии не может смягчить позицию по Курилам. Сразу же после принятия политического решения России о передаче Китаю островов вблизи Хабаровска отметился глава МИД Японии Нобутака Матимура, который выступил с соответствующим заявлением. По его мнению, Москва и Токио должны пойти на взаимные уступки в споре о Южных Курилах и выработке мирного договора. "Обе стороны могут быть удовлетворены только в том случае, если каждая из них в чем-то уступит, — заявил он в интервью газете "Нихон кэйдзай". Тогдашний премьер-министр Японии Дзюнитиро Коидзуми также в очередной раз высказался за скорейшее решение территориальных споров и заключение мирного договора с Россией. А следом даже промелькнуло заявление министра иностранных дел Сергея Лаврова о том, что Россия признает мирный договор с Японией от 1956 г. и готова передать ей два острова Курильской гряды — Хабомаи и Шикотан. И хотя В. Путин в ходе визита в Японию всё же никаких договоров о передаче островов не подписывал, заявив, что Курилы — российская земля, вкупе с описанными выше "территориальными" событиями картина получается достаточно тревожная.
Денис Тукмаков ECCE HOMO
Борхес насчитал всего четыре истории, о которых мир только и рассказывает тысячелетиями: об осаде укрепленного города, о возвращении, о поиске и о самоубийстве бога. С тех пор число это принято только сокращать; не останусь в стороне и я. По мне, так история всего одна — о герое и смерти.
Только это и интересно. Только две эти категории представляются важными. Потому что обе они — восторг перед героем и осознавание неизбежности смерти — отличают меня от скота. Вносят в эту скудную жизнь вертикальное измерение, понятия Неба и Ада, так что аж самому на цыпочки встать хочется.
Волос на руках щетинится, мурашки бегут по спине: это смерть дохнула в затылок, это герой пронесся где-то рядом. Куда он мчится? На смерть, разумеется, куда же еще? Потому-то история — всего одна.
В древности в разных культурах благородным господином считался тот, кто, в отличие от плебса, не страшится умереть и не видит в смерти стыда. Герой же повенчаться со смертью обязан, иначе он не герой. Смерть нужна ему для того, чтобы отличать черное от белого. Там, куда смерть внесла свой саван, ничто не остается прежним. Смерть вытесняет все наносное — и тут уже нужно уметь отрешаться от несущественного.
В наше время немного героев, но все они чем-то похожи: прежде всего, они уже умерли. Был один — полковник, франкист и упрямец. История знаменитая: в 1936-м полковник Москардо семьдесят дней удерживал в Толедо крепость Алькасар — и удержал-таки. Семьдесят дней он сам отпевал мертвых и крестил новорожденных — в крепости мужчины защищали свои семьи, а женщины танцевали фламенко для поднятия воинского духа мужей.
Пять дней с начала осады — телефонный звонок с "той стороны": у нас твой сын, полковник, сдавайся! Передают трубку: что случилось, сынок? — Ничего особенного, папа, меня собираются расстрелять, если ты не сдашь крепость. — Тогда крикни "Да здравствует Испания!" и умри патриотом. — Это я смогу. Прощай, папа. — Прощай, сын. Шестнадцатилетнего Луиса расстреливают где-то в городе.
Когда через два месяца франкистский генерал Варела, взяв город, устроил парад в честь героев крепости, полковник Москардо отрапортовал ему фразой "Sin novedad en el Alcazar".
"В Алькасаре ничего нового," — полковник сказал тогда истинную правду. Перед лицом смерти новым мало что становится. Вообще мало что остается стоящим духовного внимания.
Не остается богов: они слишком бедны верой, чтобы принять людей всерьез. Не остается друзей: они всегда живут вчерашними радостями. Не остается знания: тут все и так понятно. Нет и детей: это паралельные вселенные, на которые ты не можешь повлиять ни на йоту. Нет ни Родины, ни морали, ни эстетики: в их контекст летописцы впишут героя позднее — или не впишут. Герой не то, чтобы совсем не обращает на них внимания… Просто он знает, что они — это они, а он — это он. Герой предоставляет любви и тоске быть самим по себе.
Люди, история, идеи, — всё это лишь декорации для трех главных участников действа: одинокого (как каждый из нас, в сущности) героя, его подвига и его ухода. Что тут может быть "нового"? Время остановилось, событий не стало, и даже сам генерал Варела был уже какой-то иллюзией.
Если теперь всё это перевести на себя, то, по здравом размышлении, начинаешь расставлять приоритеты. Нужен ли мне этот новый телевизор Full HD с нехилой диагональю, если завтра — или хотя бы и через сто лет — мне предстоит последний разговор с сыном по телефону? А тебе? Стоит ли тебе горевать о сорвавшейся сделке и неоплаченном кредите, если ты сегодня уже крестил двух младенцев, а к вечеру отпоешь еще десяток кадетов? И какая малость, какая безделушка, возвещающая о Прекрасном, в нашей жизни станет "ритуальным нетронутым"? В Алькасаре, к примеру, таким был единственный племенной жеребец, которого миновала участь быть съеденным голодными осажденными, в отличие от остальных 176 лошадей. Его бы сохранили, будем уверены, даже если б полковнику пришлось бы жрать собственную ногу.
Вот ведь странно: эти герои, не от мира сего, сами уже почти и не люди, дают пример остальным, как нужно оставаться человеком. Ты живешь тихо и мелко, у тебя даже кризис проходит обыденно. Но так будет не всегда. Ты — умрешь, а значит, ты тоже можешь стать героем. Для этого нужен лишь подвиг.
Подвиг — это просто, на самом деле. Нужно смочь там, где твердо знаешь, что никогда не выдюжишь. Ты идешь вперед, тебя жмет к земле, ты уже падаешь, ты уже на карачках, в грязи и дерьме, ты почти сдался, ты и не веришь больше, и тут… — тут вдруг ты встаешь и идешь дальше. Обычно в этот момент умирают, но это не главное.
Ну, и кому это нужно? Да никому. Для появления героя нет ни единого основания. Здесь не работают даже такие двигатели, как страх или тщеславие. И любовь ничего не значит. И вера. Есть лишь какая-то внутренняя потребность в стойкости и почти неосознанная тяга к величию человеческого духа. То самое, что кто-то называет волей.
А кому нужна, эта колонка? Никому. Но она будет выходить, даже если в стране исчезнет бумага.
…Сейчас ночь. Все родные спят. Мы со смертью беседуем тихо и статно. В какой-то момент она наклоняется слишком близко, и я вздрагиваю всем телом, словно от звука захлопнутой сквозняком двери. Она спрашивает: "Что же ты делаешь, глупый?" А я отвечаю: "Я становлюсь человеком".
Михаил Делягин БЫК ПРЫГНУЛ Известный экономист отвечает на вопросы «Завтра»
"ЗАВТРА". Михаил Геннадиевич, что год грядущий нам готовит? Вопреки предсказаниям правительственных синоптиков, ураган глобального финансово-экономического кризиса, затронул и Россию. Затронул вовсе не "по касательной", а всерьёз и надолго. Что вы можете сказать о причинах и динамике происходящих событий?
Михаил ДЕЛЯГИН. Сейчас уже никто не примет всерьёз заявления государственых чиновников разной степени безответственности, которые еще совсем недавно агрессивно настаивали на том, что это "ипотечный американский", а не "глобальный финансовый" кризис, что в России никакого кризиса нет и не будет. Потом кризис пытались попросту замолчать, не допуская никакого упоминания о нём, а сегодня когда миллионы людей ощутили его грозное дыхание на собственной шкуре, пытаются возглавить "борьбу с кризисом", подразумевая под этим банальный "распил" государственных резервов.
