Евгений Матонин - Агент Коминтерна
Тито вспоминал, что Димитров тогда сказал ему: «Слушай, Вальтер, на этот раз мы больше не будем шутить. Я бы хотел помочь, чем только могу, но другие этого не хотят. Смотри обеспечь консолидацию в Югославии как можно скорее»[43]. Действия этих «других» последовали очень скоро:
7 января 1939 года секретарь ИККИ Дмитрий Мануильский предложил отложить миссию Тито в Югославию. Он ставил Тито в вину провал операции с переброской добровольцев в Испанию летом 1937 года и высказывал предположение, что он «полностью деградировал». Манульский предлагал снять его с ответственных должностей в КПЮ и перевести на менее ответственную работу[44].
Отъезд Тито из СССР задерживался, и он прекрасно понимал, чем это может грозить. Он почти с отчаянием просил Димитрова разрешить ему уехать. «Дорогой товарищ Димитров, — писал он, — я прошу Вас, сделайте все, чтобы ускорить мой отъезд в страну… Я не боюсь никаких трудностей и сделаю все, чтобы спасти нашу партию и оправдать то доверие, которое Вы мне дали»[45].
Димитров разрешил Тито уехать. В конце января он вылетел из Москвы. Тито навсегда сохранял к Димитрову благодарность за то, что он сделал для него в январе 1939 года. «Я должен быть благодарен Димитрову за то, что меня не арестовали», — говорил он.
Ситуация в мире тем временем осложнялась. В сентябре 1938 года Гитлер в Мюнхене заключил с англичанами и французами соглашение о разделе Чехословакии. Прага решила не сопротивляться. Осенью 1938 года к Германии перешла Судетская область Чехословакии, а в марте 1939-го части вермахта практически без сопротивления вошли в Прагу. С Чехословакией было покончено.
Югославские коммунисты в соответствии с инструкциями Коминтерна поменяли тактику. Теперь они пытались действовать совместно с социал-демократами, либералами и антифашистски настроенной буржуазией. По случаю 20-летия образования Югославии, в декабре 1938 года, они провели демонстрации, на которых несли лозунги «Да здравствует Югославия!», «Защитим свою страну!» и пели патриотические песни.
Тито фактически возглавил «чистку» КПЮ. Правда, членов компартии было мало — около 3 тысяч человек (в 1920-м — 65 тысяч человек), так что «чистить» особо было некого. Тем не менее из нее исключили около 700 коммунистов[46].
Тито не раз вспоминал потом об этих событиях. 19 апреля 1959 года, по случаю 40-летия основания КПЮ, он говорил, что партия «из-за политики Сталина потеряла большую часть своих кадров». Он назвал фамилии Филлиповича, Чопича, Хорватина и других. «Наша обязанность вспомнить об этих товарищах и отдать им должное», — сказал Тито.
«В тяжелой ситуации, когда партию жестоко преследовали в стране, необходимо было жестко поступать в отношении элементов, которые вели фракционную борьбу, — отмечал он в другой раз. — Но это не значило, что их нужно было уничтожать физически. Многие из них не заслуживали того, чтобы их объявили врагами. Сталин это делал только для того, чтобы освободиться от “непослушных”»[47].
Тито давал понять, что, если бы все зависело только от него, судьба этих революционеров была бы иной. Случилось бы так на самом деле — сложно сказать. Но Тито никогда прямо не признавал, что ответственность за «чистку» во многом лежит и на нем.
Новое поколение партийного руководства представляли в основном кадры, подобранные и одобренные самим Тито и преданные ему. Тогда и началось формирование той партии, которая в 1948 году скажет «нет» самому Сталину. Но до этого было еще далеко, и новые партийные кадры конечно же считали Тито «верным ленинцем-сталинцем» и надеялись, что Москва вскоре утвердит его постоянным руководителем партии.
Тито же считал, что он выполнил задачу, поставленную перед ним Коминтерном. «Сейчас уже могу сообщить Вам, что я выполнил почти все поручения, данные Вами, — писал он Димитрову. — Однако для этого мне понадобилось не три, а 4,5 месяца»[48].
В начале августа 1939 года Тито выехал с «отчетом о проделанной работе» в Москву.
Тито — генеральный секретарь
Пока Тито находился в пути, в мире произошло два важнейших события. 23 августа в Москве был подписан Договор о ненападении между СССР и Германией, так называемый пакт Молотова — Риббентропа. А 1 сентября Германия напала на Польшу. Вскоре Англия и Франция объявили войну Гитлеру — началась Вторая мировая война.
Тито чувствовал себя в Москве немного увереннее, чем и прошлый раз. Во-первых, он выполнил задание Коминтерна и «очистил» партию. Во-вторых, его конкуренты в борьбе за пост руководителя КПЮ явно остались позади. К тому же в условиях начавшейся войны Коминтерну нужно было как можно скорее утвердить партийное руководство, а значит, и шансы Тито повышались. Наконец, в-третьих, пик ежовских репрессий в СССР прошел. Сам Ежов был арестован. Хотя все это не гарантировало Тито стопроцентной безопасности.
В первые же дни своего пребывания в Москве Тито приступил к составлению отчета о положении в стране и в КПЮ, а также о ее задачах в свете новой войны. Однако с задачами партии в условиях начавшейся войны все оказалось непросто…
Дело в том, что Советский Союз оказался, как минимум, в состоянии дружеского нейтралитета по отношению к главному агрессору — гитлеровской Германии. Между Москвой и Берлином был заключен сначала Пакт о ненападении, а затем и Договор о дружбе и границе, и все коммунисты в мире должны были поддержать эти шаги советского правительства.
17 сентября 1939 года начался «освободительный поход Красной армии» на Западную Украину и Западную Белоруссию, которые тогда входили в состав Польши. 30 ноября СССР начал войну с Финляндией. Исполком Коминтерна разослал компартиям категорические указания поддержать эту войну[49]. Но ни пакт Молотова — Риббентропа, ни война СССР с Финляндией популярностью за границей не пользовались. В глазах многих европейцев Москва выглядела агрессором и союзником Гитлера. Коммунисты, выступившие в ее поддержку, оказались под огнем жесткой критики. КПЮ дисциплинированно поддержала как пакт, так и войну с Финляндией.
Тито в это бурное время в Югославии не было, хотя уже не было и в Москве. Несмотря на все его усилия, официальный мандат от Коминтерна на руководство партией он так и не получил. 23 ноября Секретариат ИККИ заключил, что «чистки» против «оппортунистов» велись недостаточно энергично, партия еще слабо работает в профсоюзах, в селе, плохо идет обучение кадров. Для устранения этих недостатков Тито предстояло снова отправиться в Югославию.
26 ноября Тито выехал поездом в Одессу. Затем — на пароходе в Стамбул. У него в кармане лежал канадский паспорт на имя Спиридона Мекаса, инженера, находившегося в СССР на работе по контракту. Однако возникли неожиданные трудности.
Сотрудники Коминтерна, готовившие для Тито документы, допустили прокол — они не учли, что для граждан Канады необходима въездная виза в Югославию. Тито попросил прислать ему другой паспорт из Югославии, и в Стамбул отправилась 25-летняя словенка Герта Хаас, курьер ЦК КПЮ, будущая гражданская супруга Тито.
Герта родилась в городе Мариборе. Ее отец был немец, а мать словенка. Окончила Высшую коммерческую школу в Загребе, там же начала работать в югославском комсомоле, а также в легальных женских организациях и движении сторонников мира. Вскоре она стала курьером ЦК партии.
С Тито Герта познакомилась летом 1937 года в Париже. Туда она приезжала в составе студенческой делегации, а кроме того, с секретным поручением ЦК — доставляла документы югославских добровольцев, направлявшихся в Испанию. Когда началась их любовная связь — точно неизвестно. По одним данным, еще в Париже, летом 1937 года. Герта стала личным курьером Тито, когда он находился в Югославии в 1938 году. В некоторых сербских современных источниках указывается, что они «сошлись» только в Стамбуле[50]. Из Стамбула Тито писал в Москву своему другу Копиничу: «Она очень добрая и много заботится обо мне. Хочет, чтобы мы обвенчались. Вероятно, так и сделаю, хватит быть неженатым»[51].
Привезенный Гертой паспорт Тито снова забраковал. Когда она возвращалась в Югославию, он вручил ей партийные документы, привезенные им из Москвы, а также просьбу передать ему еще один паспорт. Как рассказывала Герта много лет спустя, некоторые из документов они свернули в тонкие трубочки, положили их в презерватив, который умудрились спрятать в тюбиках с зубной пастой.
В январе 1940 года в Стамбул еще с одним паспортом для Тито прибыл из Загреба сочувствующий коммунистам адвокат Владимир Велебит. Потом из Москвы приехал Копинич, который по решению Коминтерна должен был устроить в Загребе радиоцентр для постоянной связи с Москвой. Тито поручил Велебиту помогать Копиничу, а сам все-таки решил возвращаться в Югославию с канадским паспортом.
