Беседы под звёздами - Лучезар Ратибора
Мысли Адметоса не двигались, будто навалилась какая-то пустота, а туман заполнил голову. Некстати он уставился на свою хромую ногу. В молодости участвовал в войне, в бою противник пришёлся алебардой по голени. Кость раздробил. Ладно, хоть не отрубил. Противник лишился головы, кость срослась, Адметос на всю жизнь скосился на одну сторону. Сменил воинственную профессию на труд кузнеца. Зачем сейчас память подкидывает эти картины прошлого? Ведь важнее то, что только что произошло. Ведь умерла его любимая и единственная, его воздыханная Кора!..
Кузнец посмотрел на жену. Глаза её были сомкнуты. Так сразу и непонятно, жива или нет. Может, только спит? Но грудь её была недвижима без дыхания. Ярость бессилия заклокотала внутри мужа. Он бросился к пылающему камину и пал на колени. Кузнец не был особо религиозным, но всё же не был и атеистом, вознося хвалы и просьбы Гефесту и Аресу для успеха в своём железном искусстве. Для рождения же смертоносного оружия при ковке помощь и благословение бога войны были просто обязательны. И на коленях он никогда раньше не молился, обращаясь к богам как к старшим среди равных. Но сейчас было не до гордости. Сейчас Адметос обращался ко всем богам, которых знал и не знал. Он кричал внутрь себя, он кричал вверх, прося знание, что необходимо сделать, чтобы продлить жизнь своей ономэ.
Игры богов и Прядущих Нити непознаваемы для людей. Где-то нить можно растянуть, где-то она прервалась уже навечно — таков Путь, и ничего не исправить, ибо нечего исправлять. Система сдержек, противовесов и возможностей судеб с миллиардами неизвестных переменных неподвластно охвату для многих богов, не говоря уже о человеческом разуме. Поэтому всегда есть шанс.
Некто или нечто озарили разум Адметоса. Возможно, сами боги смерти заинтересовались тем, кто сумел достучаться до них. Возможно, древний дух Адметоса раскрыл свои ячейки памяти, отдав скрытые сокровища прошлого опыта. Так или иначе, кузнец встал с колен с твёрдой уверенностью и знанием, что требуется совершить. Он взял свою махайру с полки камина, вынул из ножен и подошёл к кровати с покоящейся супругой.
— Намтарру! Нергал! Эрешкигаль! Древние боги, в вашей власти жизнь и смерть. В вашей воле сейчас дать Коре возможность выжить. Не дара щедрого прошу я у вас! Прошу принять мою плату: кровь за кровь, жизнь за жизнь!
Адметос левой рукой взял острый клинок в левую руку и сделал быстрый надрез по правому запястью. Кровь обильными каплями заструилась, разнося сильный запах железа. Кузнец вытянул кровоточащую руку над грудью своей возлюбленной и до дрожи сжал кулак. Капли падали на открытую грудь Коры, мелкие брызги разлетались в разные стороны.
Закрыв глаза, Адметос громко продолжал взывать, пытаясь выжать из себя всё ради испрошенного, ради жизни своей супруги. Он доставал со дна души все запасы и резервы, не оставляя ничего. Абсолютно всё на алтарь, до дна, до конца…
— Намтарру! Нергал! Эрешкигаль! Жизнь за жизнь, кровь за кровь…
Время почти остановилось, пылинки зависли в воздухе, брызги крови замерли на лету, густое пространство продвигалось медленнее сонной улитки, тщетно силясь обогнать реку Хроноса. Прошло, наверное, пару минут. А может быть, целая вечность. В один момент иссиня-чёрную густую бороду Адметоса прорезали толстые серебряные борозды. На голове почти не осталось чёрных волос, только белоснежный иней. И несколько новых морщин въелись глубоко и навсегда в щёки и лоб кузнеца. Послышался громкий вздох. Кора открыла глаза.
Жизнь за жизнь. Даже тёмные боги могут быть милостивы. Они забрали десятки лет жизни Адметоса и подарили Коре ещё некоторое время пребывания во плоти. Возлюбленные, чей совместный путь длился уже много-много воплощений, успеют ещё пройти дальше рука об руку и в этой жизни.
Субъективность такая субъективность
Я чуть было не отказался на некоторое время от чтения. Потому что в последнее время читал много разнообразной художественной литературы. Обращал своё внимание даже на те книги, которые в целом мне не казались привлекательными, но нужно было с ними ознакомиться, потому что они входят в список мировых известных произведений. Так в поле моего зрения сначала попал "Улисс" Джеймса Джойса, на него я писал отдельный отзыв. Я его не смог дочитать, еле живой интерес умер в отвлеченных нептунианских не по теме размышлениях автора. Потом я взялся за "Сто лет одиночества" Габриеля Маркеса. Пытался дочитать. Изо всех сил. Когда было невмоготу, применял скорочтение. Читал по диагонали, выхватывая ключевые смысловые фразы, перелистывал по десять-двадцать страниц вперёд в надежде найти момент, который хоть как-то зацепит меня событием или новым персонажем. Но тщетно. Было ощущение, что просеиваю песок в поисках жемчужины, которой там никогда не было, а только однообразные не отличающиеся друг от друга песчинки в виде событий в романе, фактов, персонажей, имён.
"Сто лет одиночества" — для меня это роман, демотивирующий начинающих писателей. Потому что сначала новичок читает советы бывалых и именитых авторов о том, как писать шедевры. А советы эти гласят, что надо прорабатывать персонажей, каждого наделять своей изюминкой, чтобы они имели свой собственный характер, сленг, излюбленные выражения, отдельные имена или клички. Мэтры учат, что герои должны быть живыми, жизненные перипетии, с которыми сталкиваются персонажи, должны цеплять, порождать хоть какие-то эмоции, а не полное равнодушие; и т. д. и т. п. А потом это вдохновленный неофит берёт лауреата Нобелевской премии по литературе Маркеса и видит, что тот плевал на все алгоритмы построения шедевра, но премию таки отхватил. Впрочем, это лишь в очередной раз показало актуальность и ценность этой премии, где кучка старых маразматиков, обладающих некоторой властью и авторитетом решает, кому кинуть сладкую кость из тех, кто у них там проходит по повестке дня.
В романе Маркеса не было главного героя (до дочитанной мною страницы). Там были герои с одними и теми же именами, автор не заморачивался с разнообразием персонажей, он описывал безличный народ через кучу одинаковых тёзок. Они воевали, отнимали друг у друг власть каждые несколько лет, потрясая простой народ в вечных передрягах и стычках, занимались фаллометрией и размножением. А могли бы силы
